Никто не среагировал.
— И Мари! — присмотрелся он.
Это его почему-то взбесило.
— Что вы себе позволяете, принц!?!
— Я могу позволить предоставить свою комнату своим гостям, если их лишили комнаты или нет? — лениво зевнул принц. — И перестаньте гневаться капитан, я ухожу... А Мари спит даже в туфельках, я же знаю ваши чувства к ней... И к тому же совсем не хочу быть мертвым, что грозит всякому, кто намекнет на что-то неприличное сестричкам оборотням... Мари хранит сестру лучше цербера — хуже овчарки... Вы же только и делали, что танцевали с Мари рядом, так часто ваша рожа мелькала мне сегодня... Ну, я пошел...
— Вооргот, поехали! — скомандовал он, ударив ногой, поскольку он все еще висел, перекинутый пополам через седло на руках у брата.
Солдаты хихикнули.
— Никуда ты не пойдешь!!! — начал снова разгораться дядя, завывая все сильней. Непонятно отчего, но его просто трясло от такой мелочи. — Только через мой труп!!!
Я открыла глаза — человек был раздражен до невозможности. Какие-то убеждения его были бессмысленны, а мы еще были усталы. Тем более Джекки, чтоб противоречить и возражать дураку. Это так утомляет...
Я поднялась.
— Успокойтесь, — очень тихо сказала я. Но они все успокоились и замерли. — Мы перейдем в нашу комнату, раз вы так хотите, только перестаньте вопить и покажите нам дорогу...
— Не спорь Джекки, — тихо приказала я. — Тем более что там может быть папá...
Мари открыла глаза и вздохнула...
— А я уже думала спать... Проклятый замок... Покажите хоть нам дорогу до наших комнат...
— Там же нет дверей! — сказал устало Джекки. — Там опасно...
— Мы поставим охрану... — нашелся дядя. — Вот капитан и два солдата... Я лично позабочусь о вашей безопасности... Слышите, охраняйте их ценой жизни, капитан... — почему-то довольно сказал дядя Джекки. — Пусть все знают, что я забочусь о вашей безопасности... Мы сделали все возможное, чтобы охранить вас...
Мне почему-то не понравилось прошедшее время в предложении, но я не среагировала.
— Понятия не имею, как я дойду, — простонала я.
Вооргот, автоматически выронив Джекки на постель, не долго рассуждая, сделал попытку взять меня на руки. Но я вывернулась.
— Ишь, чего надумал! — лукаво сказала ему я, ввизгнув, уворачиваясь от его рук, что для такого, ребенка, как я, было нелепо, но показывая язык. — Я же пошутила!
— Господи Лу, — вздохнула обречено мама. — Хоть бы вела себя как леди... Бери пример с Мари, которая...
— ...которая вообще спит, — хохоча, закончила я, щекоча Мари.
Мари открыла глаза.
— Как, мы еще здесь? — спросила она.
Я отчаянно захихикала.
— Бери пример с Мари! — визжа, повторила я. — Я то хоть сопротивлялась! Мари же настоящая леди, которая не...
Мама уже поняла, что я хочу сказать, причем в присутствии мужчин, и мгновенно подняла нас командирским воплем:
— Пооодъееем!!!!
Мы вскочили. А потом, смеясь, обратно рухнули в постель.
Вооргот попытался меня успокоить, но я визжала, хохоча, борясь с ним. Шум, веселье, снова захватили, по крайней мере, эту комнату...
Как я ни сопротивлялась, ни визжала, смеялась, пыталась опрокинуть его к нам и хохотала и отбивалась, Вооргот все же, накинув одеяло, закатал меня в него, так что торчала только голова бедного ребенка, и без слов подхватил на руки. Я торчала из одеяла и ругалась как младенец, чуть подвывая от обиды.
— Так нечестно! — заявила я, пытаясь сбросить челку со лба. — Ты уже взрослый, а так издеваешься над малышкой!
— Лучше бы ты спала! — вздохнул Вооргот. — И не ставила снова своим неуемным весельем и шалостями на уши замок, начиная сначала и будоража всех... Ты прямо вулкан энергии, как тебе это удается после трех бессонных ночей...
Я гордо вздернула нос, хоть глаза слипались.
— Кнопка... — он ласково нажал мне на нос.
— Я красавица! — гордо заявила во всеуслышания я, выпятив нос. И пытаясь скинуть кусок одеяла с лица, которым Вооргот закрыл меня.
— Угу... — хмыкнул, молча кивнув, он.
— Только выдержать тебя не каждый может... — пробормотала, слезая с кровати Мари.
— Кого-то носят на руках, а кто-то сам ходит! — громко заявила я, никого не называя конкретно.
— Естественно, леди, — согласилась Мари. — В вашем то возрасте! Еще соску и погремушку, чтоб младенец не ревел, ему в руки, вытереть сопли, и полный папа Вооргот вперед!
Я слетела с рук Вооргота.
— Вырву твои бесстыжие глаза и мерзкие фальшивые косы, — пригрозила я.
— Лу, — сказала мама, вздохнув. — Ты уже продемонстрировала всем, как мерзко, невоспитанно и бестактно ты можешь себя вести... уже абсолютно все увидели... — уговаривающе сказала она, — а теперь пойдем!
— Ну спасибо... — вздохнув, поблагодарила я ее.
И мы потёпали под бурные аплодисменты остальных.
— Вооргот, вы можете идти, — церемонно сказала я.
— Нет, не могу! — буркнул Вооргот.
— Ноги отнялись? — спросила я.
— Нет, я осмотрю этот притон, что вам предоставили, а потом пойду... Все равно тот, с которым я хотел встретиться, наверное уже мертв...
Я без слов протрезвела и с силой толкнула его.
— А ну живо! — холодно и страшно приказала я без всяких сантиментов. — Никакая баба не стоит спасения жизни... Иначе я тебя уважать не буду...
Он удивленно посмотрел на меня каким-то странным благодарным и восхищенным взглядом, обернулся, и, очевидно, борясь с двумя желаниями, быстро побежал по коридору.
— Кстати, капитан, вы не видели Рихтера? — быстро обернулся он на бегу.
— Комната сто двадцать пять, — холодно ответил капитан.
Мы бодро тепали. Я — впереди.
— Я надеюсь, вы знаете, куда вы нас ведете?! — обернулась я к капитану, шедшему сзади возле Мари.
Тот выругался.
— Елки-палки! Вы совсем задурили мне голову! — и, помолчав, добавил, разворачиваясь на девяносто градусов. — Я веду вас в зверинец!
Мама с Мари почему-то отчаянно захихикали, поглядывая на меня.
— Нам там приготовлена отдельная комната, — согласилась я.
Теперь захихикали уже все, даже невозмутимые солдаты.
— Он сказал "нас"! — невозмутимо парировала я, обращаясь к Мари.
— Естественно, должен же тебя кто-то кормить... — фыркнула Мари.
— И вы решили собой пожертвовать, — хихикнула я.
— Лу, прекрати немедленно! — повысила голос мама.
Мы вошли в гулкий вонючий туннель, по обеим сторонам которого были большие клетки с хищниками. Целые вольеры. Никогда не видела такого громадного количества зверей, собранных вместе, и даже представить не могла... Даже не подозревала, что тут в катакомбах такой чудовищный зверинец, словно кто-то надумал устроить чудовищные бои животных, как на празднествах в древнем Риме, из тысяч диких животных. Они с яростным воем бросались на нас и грызли прутья. Идти по узенькому проходу, было, право слово, неудобно, особенно когда решетка гнулась от ударов в прыжке массивных тел и в воздухе мелькали лапы, которыми звери пытались достать людей через решетку, просовывая лапы...
— Вы знаете, мне тут не нравится, — сказала я, вдруг мгновенно крутанувшись и прыгнув назад, в долю секунды преодолев пять метров. Меня давно беспокоил шум сзади.
— Мне тоже, — сказал Вооргот, отводя клинок от сердца, который я почти всадила в него, и только в последний момент задержала его, пропустив в пальцах, заглядывая ему в глаза. — А у тебя страшная реакция, ты как тень, я даже не заметил, как ты исчезла спереди и оказалась около меня... Но я все равно рад, что успел, потому что шутка того, кто вас сюда послал, может кончиться дурно... Можно подпилить решетку или забыть хорошо закрыть дверь, и никто никого не осудит...
— Ты уже сделал свои дела? — заглядывая ему в глаза и вытягиваясь в струнку, сурово спросила я.
— Рихтер сказал, что придет сюда, — пожал плечами Вооргот.
Я фыркнула от смеха.
— Это дурная шутка, Лу, — сквозь зубы сказал он, — тех, кто послал вас сюда...
— Ничего страшного, учитесь храбрости! — я ударила большую пятнистую кошку по носу, слишком нахально высунутому в щель решетки. И она, обиженно ввизгнув, отпрыгнула и схватилась в глубине клетки за нос обоими лапами, тихонько и жалобно подвывая, как ребенок. Словно жалуясь на плохого человека.
— Не калечь кису! — сурово сказала мама.
— Не смей бить домашних животных, — сквозь зубы сказала Мари. — Эта кошечка ну словно наша пантера Уголек!
— Ну чего ж ты держишься за пистолет? — ехидно спросила я. — Тут всего с полтысячи кис...
Мари только поежилась.
— В джунглях было веселее... — сказала она.
Я внезапно насторожилась.
И побледнела...
Я почувствовала запах отца...
— Так, все назад, — неожиданно мертвым голосом сказала я. Да так, что они отшатнулись...
Мама побледнела.
Они вскинули оружие, но меня уже не было.
Резко прыгнув вперед, я, охватив глазами все пространство и ища источник крови, вдруг резко дернулась влево и как тень мгновенно просочилась сквозь узкую решетку в клетку с полсотней озверелых от голода львов.
Вооргот отчаянно ахнул и взвыл, пытаясь остановить меня, но было уже поздно — я протиснулась сквозь прутья — худоба и специальная чудовищная тренировка, плюс годами развитая нечеловеческая гибкость позволяли мне проникать туда, куда не забрался бы и ребенок...
Мама испуганно вскрикнула, а Мари закрыла лицо руками.
Там был отец.
А я, озверев от крови, и ярости, пронзенная страшным спокойствием, ворвалась в гущу львов, которые пытались добраться до чего-то в узкой щели внутри, и стала убивать. Зрелище, было, наверно, страшное, ибо даже Вооргот закрыл лицо руками, но я тогда не видела... Все закрыла одна мысль — отец! Вся моя годами развитая точность и страшная сила пригодилась мне, когда я точным невидимым ударом мясника вгоняла им клинок точно в сердце, или перерубала шейный позвонок, или коротким ударом перерубала горло...
Впрочем, пока я напала сзади, и они не опомнились, ибо смерть упала на них сзади...
Впрочем, я не забывалась, а, вырвав из узкой щели полурастерзанное окровавленное тело, загороженное железным корытом в своей щели, мгновенно оказалась у решетки...
— Папа... — помертвев, белыми губами прошептала Мари.
А мама без слов и без сознания медленно опустилась на пол.
— Дверь, Мари!! — безумно рявкнула на нее я, обороняясь от очнувшихся от такой наглости львов и защищая отца.
Дрожащими руками Мари, посуровевшая и пришедшая в себя, хладнокровно и четко вскрыла заколкой из прически довольно сложный замок клетки...
— Он мертв? — горестно и отчаянно закусив губы, чтобы не расплакаться, спросила она, когда я кинула ей тело.
— Он жив, — холодно оттолкнул ее Вооргот, заметив кровь, идущую из ран, и пытаясь вытащить меня и закрыть дверь.
— Пойди и убей их всех, — приказала очнувшаяся мама мертвым и убитым сорванным голосом.
— Тебе хорошо говорить, а там полсотни львов, — огрызнулась я.
— А где китайцы? — спросила Мари.
— Мы здеся, — раздался из глубины клетки голос, куда я уже спешила. — Я надавал эцим кошкам по морде и носу, но они оцень наглые и любопытные...
Оба китайца, связанные как мартышки спиной к спине, причем очень щедро, сидели в углу, забившись в нору. И страшными мгновенными ударами ног лупя по носам львов... Те второй раз не лезли... Причем индеец был вообще почти чистеньким.
— Я знал, что ты придешь, — довольно сказал индеец. — Но чего так долго? Тут воняет!
Они забились в угол и чью-то берлогу, выцарапанную в стене...
— Еще б немного, и нас бы съели! — печально сказал китаец... — И ты б не нашла даже наших костей, мы уже тут вторые сутки... Ты пришла вовремя, ибо какая-то сволочь предприняла дразнить их...
— Вооргот! — резко крикнула я. — Там где-то рядом убийцы, мы их спугнули... Охрани Мари и маму...
Я несколькими страшными ударами перерубила, а потом одним долгим неотрывным страшным движением вспорола связывающие их веревки, будто живот льву, ибо львы яростно нападали на меня и приходилось сражаться на две стороны... Слава богу сюда больше двух львов не могли проникнуть...
Да и они мешали друг другу, плюс еще внутри шла кровавая вакханалия над трупами убитых своих...
Вспороть остальные веревки мне с моей силой было делом нескольких секунд...
Размяв руки и ноги несколькими движениями, озверевший за двое суток китаец просто холодно вырвал у меня из руки нож, а Джо забрал у меня второй без спроса прямо из одежды...
Они были страшны в своей ярости... И того, что им пришлось вытерпеть от каких-то дрессированных кошек, злые, что их столько мучили... И пошла такая бойня этих кошек, такая бойня, что очень скоро оставшиеся львы забились в угол и, не понимая, что творится, жалобно тоненько визжали от страха...
— Мы бы больше не продержались не минуты, — загнав кошек в угол уколами в нос, вытер лоб китаец, закрывая дверь за нами. — Просто они бросили нас связанными и тут же скрылись, не ожидая конца расправы... А львы были тогда сравнительно сыты... Да и не такие они драчуны после удара по нежному носу. И мы сумели отбиться ногами по носу, это очень болезненно, и забиться в угол, защищая твоего отца и быстро сдвинув его в щель... Он был еще жив и сумел забиться туда... — лихорадочно рассказывал он, — Закрывшись корытом...
— Я и сейчас жив... — вяло сказал отец, придя в себя от массажа Вооргота и Мари...
— И сумел даже развязаться, — продолжал китаец, — но развязать окровавленными руками с раздавленными дверью пальцами наши веревки ему было невозможно, а ножей не было, к тому же в условиях постоянной атаки животных, и нам пришлось спрятаться в соседнюю с ним пещеру, задавив львенка там...
— Нам повезло, что здесь стенка делает прямой угол, — сказал Джо. — Так что, не убив нас сразу, они сделали ошибку, а попасть из пистолета за угол невозможно, да и львы тут же приникают к решетке, мешая целиться...
— Да и пещеры, где мы были, маленькие, — договорил китаец, когда мы быстро продвигались вперед. — Льву надо туда пролазить, а в таком случае ему легко надавать по носу...
Мы быстро шли по сплетениям лабиринта, причем двое солдат несли уже перевязанного отца.
— Я слышал, ты танцевала! — укоризненно сказал мне отец. — Ты б еще промедлила, и я был бы пропавший без вести... И о костях бы ничего не услышали... Вы пришли удивительно вовремя, ибо я не продержался бы и минуты, эти животные уже рвали меня...
— Кто ж знал, что ты в своей родной стране и в сердцевине ее правительства дашь себя связать, — огрызнулась я. — Я думала, что ты веселишься с королем и королевой...
— В зизни так не развлекался, — сказал китаец. — Было оцень весело и оцень больно...
— Но от вас, конечно, всех троих, я этого не ожидала... — хмуро сказала я, напряженно всматриваясь вперед.
— Тут что, нет другой дороги? — окончательно придя в себя, как всегда, когда была нужна помощь и надо было действовать, спросила мама солдат.
— Мне приказали провести вас этой... — сквозь зубы сказал капитан.
— А убить нас в спину и скормить львам? — меланхолично спросила я одними губами.
