Усилия президента поддерживала целая команда энергичных и компетентных политиков. Вице-президент Линдон Джонсон, будучи старше Кеннеди, вёл себя настолько активно, что президент поручил ему курировать NASA и космические проекты не в последнюю очередь для того, чтобы дать его энергии достойное применение. Иначе он опасался, что Джонсон может потребовать для себя больших полномочий в какой-либо другой области, куда президент не желал бы его допускать. При этом Джонсон был не самым популярным и приятным для общения политиком в администрации Кеннеди, из-за чего многие претенденты на пост директора NASA отказывались от этой должности.
(Как считает Джон Логсдон, один из ведущих специалистов в области космической политики США, 'если бы Джонсону не дали конкретную работу, он мог стать слишком неутомим как вице-президент и потребовать для себя полномочий, какие Кеннеди не хотел бы ему давать'. См. Ю.Ю. Караш 'Тайны лунной гонки')
При этом сам Кеннеди поначалу не имел чётко сформулированной программы освоения космоса, и поручил сформировать предложения руководству NASA и своему советнику по науке Джерому Уизнеру.
Новый директор NASA Джеймс Уэбб, в противовес своему заместителю по науке доктору Хью Драйдену, был политиком и хорошо понимал, что противостояние США и СССР в космической области будет концентрироваться в сфере пилотируемых полётов. Его поддерживали и помощник президента Джером Уизнер, и также — весьма влиятельный сенатор от штата Оклахома, председатель Сенатского комитета по космосу, Роберт Сэмюэл Керр. Керра в период 1960-1963 гг называли 'некоронованным королём Сената', а его взаимодействие с президентом газета 'Wall Street Journal' охарактеризовала следующим образом: 'Mr. Kennedy asked; Mr. Kerr decided.' ('Кеннеди спросил; Керр решил' https://en.wikipedia.org/wiki/Robert_S._Kerr ).
8 мая 1961 г, в день чествования Алана Шепарда в Белом Доме, президент получил от вице-президента Джонсона меморандум, подготовленный Джеймсом Уэббом и министром обороны Робертом Макнамарой. Разработчики документа рекомендовали президенту сделать лунную посадку национальной целью, поскольку заработанный на этом престиж станет 'частью битвы, ведущейся на непрерывно меняющемся фронте холодной войны'. Кеннеди принял к сведению эту рекомендацию и вначале собирался официально огласить её на общем собрании Конгресса, но затем решил не торопиться. К этому времени он ещё не принял окончательного решения о встрече с Хрущёвым, хотя подготовка к ней уже велась.
По свидетельству бывшего посла США в СССР Фоя Колера: 'У президента не было никакого конкретного плана проведения этой встречи... Кеннеди хотел оставить за собой возможность маневра с минимальным количеством заранее выработанных позиций, с тем, чтобы иметь возможность максимально использовать перспективные направления для сотрудничества, которые могут обозначиться в ходе беседы... Несмотря на это, у президента имелись конкретные идеи, как улучшить [советско-американские] отношения, если представится возможность. Одна из таких идей, на которые он возлагал особенные надежды — сотрудничество в космосе'.
Понимая, что встреча в Вене, скорее всего, состоится, Кеннеди решил ещё раз попытаться сделать из освоения космоса 'сферу совместных интересов' США и СССР, на этот раз концентрируя внимание вокруг лунного проекта.
Действуя согласно президентской установке на космическое партнёрство с СССР, сотрудники аппарата Белого Дома готовили к саммиту целый ряд предложений. 16 мая Джером Визнер передал Кеннеди ещё одну аналитическую записку о возможности сотрудничества с СССР в космосе. В документе он предлагал вначале прозондировать на высоком правительственном уровне отношение Кремля к идее космического сотрудничества, но сделать это 'тактично и без лишнего шума'. Как предполагали авторы записки, несмотря на то что 'Советский Союз будет, вероятнее всего, заинтересован в координации простых проектов, мы не должны исключать из нашего списка [предложений] возможность сотрудничества и в более амбициозных проектах, связанных с пилотируемым освоением Луны и исследованием планет'. (См. Ю.Ю. Караш 'Тайны лунной гонки')
Президент не стал дожидаться июня. Уже в середине мая он дал поручение госсекретарю Раску обсудить вопрос возможного технического и политического сотрудничества в космосе с советским министром иностранных дел Громыко. 20 мая советский МИД дал официальный ответ: 'Все американские предложения на этот счёт будут внимательнейшим образом изучены советским руководством, но следует понимать, что без дальнейшего прогресса в области разоружения любое сотрудничество в области ракетно-космической техники, включая передачу информации о советских достижениях в данной сфере, немыслимо'. (Там же)
Кеннеди ожидал подобного ответа, и уже на следующий день его брат Роберт попытался прозондировать почву по неофициальному каналу, установленному в период кризиса вокруг Кубы. Министр юстиции продолжал встречаться с работающим под дипломатическим прикрытием сотрудником ГРУ Георгием Большаковым. Эти встречи проходили примерно раз в две недели. Стороны обменивались мнениями по актуальным международным проблемам, эти мнения затем передавались высшему руководству обеих стран.
21 мая, на следующий день после получения отрицательного ответа Громыко, Роберт Кеннеди повторил предложение через Большакова. Георгий Никитович обещал передать его обращение в Москву. Тем временем 25 мая президент готовился выступить перед Конгрессом.
#Обновление 29.10.2017
Ответ советского руководства был получен 22 мая. Вновь встретившись с Робертом Кеннеди, Большаков передал ему неофициальную позицию Москвы:
— Товарищ Хрущёв знает, что президент в ближайшее время собирается выступить перед Конгрессом, и хотел бы сначала услышать его выступление, чтобы более ясно понимать, на каких условиях президент предполагает вести подобное сотрудничество. У нас был заключён с предыдущей администрацией договор о разработке совместной космической поисково-спасательной системы, и стыковочного узла для соединения космических кораблей в пространстве (АИ, см. гл. 04-16), но из-за недавних событий вокруг Кубы работа застопорилась. Советское руководство считает, что сотрудничество в столь важной и дорогостоящей сфере, как освоение космоса, не должно зависеть от сиюминутной политической конъюнктуры.
Пока что все предложения американской стороны по сотрудничеству в космосе не содержали столь же конкретной программы этого сотрудничества, какую предлагали мы президенту Эйзенхауэру. Советское руководство хотело бы рассмотреть более определенную повестку дня в области возможного взаимодействия наших стран в космосе, и услышать эти предложения непосредственно от президента.
Когда Роберт Кеннеди передал брату ответ Хрущёва, настроение президента заметно улучшилось. NASA тоже радовало успехами. Помимо полёта Шепарда, в апреле 1961 года произошло событие не столь громкое, но даже более важное для американской космической программы. Камера сгорания разработанного и испытываемого компанией 'Рокетдайн' двигателя F-1 впервые развила полную тягу.
(см. 'Мировая пилотируемая космонавтика', стр. 96.)
Двигатель ещё продолжал страдать от периодически возникающих высокочастотных колебаний, но это была уже хорошая заявка на возможный успех в будущем. Пока что инженеры 'Рокетдайн' изобретали методику экспериментальной отработки, путём подрыва микрозарядов взрывчатки в камере сгорания пытаясь понять механизм дестабилизации горения. Было ясно, что с отработкой они провозятся ещё долго, но потенциал нового двигателя уже обнадёживал.
F-1 создавался компанией не на пустом месте. Он был следующим в линейке, начинавшейся от двигателя немецкой 'Фау-2'. Компания 'Рокетдайн' разработала двигатели X-1, ставший первым экспериментальным образцом новой серии, затем последовал Е-1, оставшийся опытным, следом — H-1, использовавшийся на первых ступенях ракет 'Сатурн-1' и 'Сатурн-1B', и параллельно с их отработкой с 1957 года начались поузловые испытания и доводка двигателя F-1.
(https://en.wikipedia.org/wiki/H-1_(rocket_engine))
JFK вызвал своего ближайшего советника Теодора Соренсена, пересказал ему разговор с Робертом, и спросил:
— Что скажешь, Тед? Как по-твоему, согласится Хрущёв на совместную космическую программу, или нет?
Соренсен задумался. Президент терпеливо ждал.
— Советы здорово опередили нас в космосе, — произнёс, наконец, Соренсен. — Если взвесить наши и их успехи, становится ясно, что им незачем с нами сотрудничать. Они сами всё могут.
— Боюсь, что советники и генералы будут убеждать Хрущёва примерно такими же доводами, — согласился JFK. — Но Хрущёв был в Америке, видел наши заводы, наши научные центры, он не может не понимать, какой научно-технический потенциал имеют Соединённые Штаты.
— Это так, сэр. Мне кажется, что Хрущёв может пойти на сотрудничество в космосе только в том случае, если будет убеждён, что оно поможет добиться прекращения 'холодной войны' и сокращения вооружений. В конце концов, он всё время это повторяет.
— Тед, мы не можем пойти на сокращение вооружений. От оборонных контрактов зависит занятость миллионов американцев.
— Но если мы втянем Советы в космическое сотрудничество, мы можем постепенно переориентировать корпорации с выполнения военных контрактов на космические, — ответил Соренсен. — Хрущёв совершенно прав в одном — производство вооружений приносит выгоду только их производителям, а технологии, наработанные для космоса, приносят ощутимую пользу в повседневной жизни. Связь, навигация, телевидение, прогнозы погоды... Советы не просто так взялись за эти сферы, они уже сейчас имеют с них немалые прибыли.
Я бы всё-таки рекомендовал попытаться поговорить с ним об этом. Ответ, переданный через мистера Большакова, многое прояснил. После нашей неудачной попытки на Кубе Советы перестали нам доверять. Если бы мы не пошли на поводу у Даллеса, красные могли бы согласиться уже сейчас. Но мы сами всё испортили, и теперь они выжидают, что мы скажем, и в каком тоне.
— Ты хочешь сказать, что Хрущёв может принять решение после моего выступления в Конгрессе?
— Он не обязательно примет решение, но ваше выступление обязательно повлияет на его мнение, — Соренсен снова задумался на несколько секунд. — Мы попали в очень сложную ситуацию, сэр. Нам нужно подобрать такие слова, чтобы и Советы не сочли себя неравноправной стороной в предлагаемом соглашении, и чтобы Конгресс не принял нашу позицию за капитуляцию перед красными.
Заметьте, сэр, Большаков говорил о предложении, исходящем непосредственно от вас. Политическая система красных устроена иначе, чем наша, хотя они всё время говорят о коллективном принятии решений, но позиция первых лиц государства в СССР значит очень много. Я полагаю, что красные ждут недвусмысленного, а главное — публичного приглашения к сотрудничеству, причём именно от вас. Советская система нацелена, в первую очередь, на осуществление крупномасштабных проектов, сэр. Поэтому предложите им такой проект, от которого им будет трудно отказаться, предложите им нечто грандиозное — и, я уверен, они согласятся.
— Я понимаю это, Тед, понимаю... Но руководители корпораций рассуждают иначе. Военные заказы для них — гарантированная 'синица в руке', а космические — тот самый журавль, что зависит от политической конъюнктуры, и его ещё надо ухитриться поймать, — президент как будто размышлял вслух. — Их будет очень сложно переубедить.
— Советы как будто специально подыграли нам, сэр, — добавил Соренсен. — Хрущёв не мог не понимать, что мы не оставим без ответа его космический натиск.
— Верно. Теперь мы просто обязаны чем-то ответить, — согласился Кеннеди. — Думаю, Конгресс поддержит наши предложения по лунной программе. Но цена!...
— Полагаю, сэр, нам придётся пересмотреть список наших военных и космических разработок и закрыть кое-что.
— Да, мистер Макнамара уже предоставил мне перечень текущих проектов. Там чёрт ногу сломит. Нам точно не нужна такая гора оружия, — президент был настроен решительно. — Одна проблема — закрывать эти проекты придётся постепенно, иначе миллионы людей по всей стране потеряют работу. Но закрывать необходимо. Такую уйму разработок бюджет не потянет. Нам сейчас очень пригодилась бы ещё какая-нибудь космическая выходка мистера Хрущёва. Этакая эффектная точка в его весеннем космическом шоу, чтобы я мог обосновать перед Конгрессом концентрацию расходов на космос и закрытие неэффективных программ, как космических, так и военных.
— Предлагаете попросить Хрущёва запустить в космос ещё что-нибудь? — улыбнулся Соренсен.
— Было бы забавно, — рассмеялся JFK. — Но едва ли он нас послушает.
Получив вполне ясный 'сигнал' от Хрущёва и обсудив ответ советского лидера с Соренсеном, JFK дал поручение своему помощнику Артуру Шлезингеру подготовить дополнение к своему выступлению в Конгрессе, и дал исчерпывающие инструкции. Шлезингер привлёк к разработке проекта выступления президента одного из младших сотрудников госдепартамента, Ричарда Гарднера. Они вместе переработали текст обращения президента к Конгрессу, внеся в него очень важное дополнение.
Тем не менее, 'эффектная точка' была поставлена. 23 мая 1961 г ведущие советские газеты вышли с цветными вкладышами, на которых были напечатаны панорамные снимки, переданные советской АМС 'Зонд-3' и спускаемым аппаратом АМС 'Зонд-4' с поверхности Марса (АИ).
'Зонд-3' был запущен 5 мая 1960 г (АИ, см. гл. 05-11), в момент, совершенно не подходящий для полёта к Марсу. Планеты находились далеко от оптимального взаиморасположения. Станция пролетела мимо Луны, послав на Землю высококачественные снимки её невидимой стороны, цветные и намного более чёткие, чем те, что получила 'Луна-3' осенью 1959-го. Миновав Луну, 'Зонд-3', как решили английские и американские астрономы, сгинул в космическом пространстве, или, выражаясь более научным языком, перешёл в неуправляемый полёт по гелиоцентрической орбите. Британская обсерватория Ловэлла, потеряв сигнал станции, объявила, что АМС, вероятнее всего, выполнила полётную программу и перешла в неуправляемый режим.
На самом же деле станция после нескольких дней полёта в режиме работы 'на приём' включила свой дополнительный ионный двигатель, после чего траектория АМС изменилась, и английские радиоастрономы её потеряли (АИ). Их антенны были направлены в сторону, где должна была находиться АМС из расчёта движения по гомановской орбите, в то время как 'Зонд-3', плавно изгибая траекторию, поворачивал в сторону расчётного положения Марса на момент встречи.
Ещё одна АМС, 'Зонд-4', была запущена 26 сентября 1960 г.
(АИ частично, см. гл. 05-21. В реальной истории осенью 1960 г были запущены две АМС 'Марс-1960а' и 'Марс-1960б'. Оба запуска завершились неудачно из-за аварий 3-й ступени)
'Зонд-4' не имел ионного двигателя и двигался по классической гомановской траектории. Зато он нёс спускаемый аппарат, фототелевизионную установку, ретранслятор и целый набор научной аппаратуры, часть которой была установлена в спускаемом аппарате, а другая часть — на борту орбитального модуля станции. Стартовавший ранее 'Зонд-3' спускаемого аппарата не имел, но его орбитальная часть была оснащена точно так же. По сути, Королёв, Келдыш, Раушенбах и Бабакин организовали первую в истории межпланетную экспедицию с резервированием.
