— Нет! В данным момент, уже опереточные выборы состоялись, и убивать Бандеру... По крайней мере сейчас руководство подполья сочно не целесообразным. А вот идея прикончит самого Геринга, нового рейхсфюрера Германии выглядит вполне логично. Хотя по тому, что способна спровоцировать, не шуточную борьбу за власть!
Елена Рыбаченко сильно удивилась:
— Ты хочешь убить Германа Геринга?
Максимка скромно отверг:
-Нет, лично мне подобное не доверяют, но вот кое-что мы для этого сделаем. Кстати, почему у тебя на обед, только одна гречка с луком, без капельки сала.
Елена Рыбаченко поморщилась:
— Наверное, чтобы экономить на нашей еде. Хотя кажется, масло в гречке есть...
— Подсолнечное есть! Ну ладно пошли вместе со мной. Отдохнешь от работы, и покушаешь шашлыка.
Ну, конечно же, Елена Рыбаченко согласилась...
Пройтись по такому большущему городу как Киев сплошное удовольствие. В нем столько интересных мест, есть даже парк с аттракционами... Именно туда и повел Максим Елену. Глядя на этого весело насвистывающего песенку мальчишку, никто не поверил, что совсем недавно это пацан прошел, через что-то покруче Дантовского ада.
Адольф Гитлер, снова придя к власти, хотя и сохранил карательную систему управления оккупированными территориями, старался действовать более гибкими методами, чем бесноватый предшественник. В частности в парке были построены новые аттракционы, простейшие быстро, более сложные еще строились. Одно временно детей в свободное от трудовой повинности время стали водить в школы. Украина формально получила статус самостийной державы, во главе с Батькой Гетманом Бандерой. "Всенародные" выборы гетмана прошли двенадцатого июля, и в городе висели многочисленные транспаранты. Выборы, конечно же, были альтернативные, но в смысле между чумой и холерой. Бандера как фаворит Геринга и Розенберга победил. И это конечно создавало коммунистам проблемы. Особенно в Западной Украине, и среди националистически настроенных слоев населения.
Уже формировались дивизии самостийной державы, для войны с советской Россией... А по всюду висели плакаты с призывом записаться добровольцами для восточного похода. Сулили деньги, поместья, рабов, карьеру, и от имени Римского папы и униатских митрополитов спасения души, прощение грехов и царствие Небесное.
Ну и конечно же добровольцев хватало. Кто искренне ненавидел большевиков, у кого были в родне пострадавшие от репрессий и он хотел отомстить Сталину и его банде. Другие имели чисто меркантильные соображения, например, предпочитали воевать, чем отбывать тяжелейшую трудовую повинность или действительно рассчитывали нахрапом получить, свой пекулий.
Впрочем, Елена Рыбаченко не думала над этим, она просто наслаждалась возможность, пройтись по улицам гордо выпрямив стан, без тяжелой, заставляющей сгибаться в три погибели ноши.
Сначала Максимка повел подругу на аттракционы. Для детей они были почти бесплатные... Елена Рыбаченко поначалу боялась, что ей босую девчонку, и лохмотьях не пустят в парк, но там царили довольно либеральные порядки. Тем более, что теплый климат, и веселый настрой располагал, даже детей зажиточных горожан носиться полуголыми, а то и вовсе голенькими в лучах ласково солнца щедрой природы Украины.
На аттракционах Елена Рыбаченко резвилась охотно, хотя конечно, на фоне, того, что москвичка начала двадцать первого века видела и испытала в своей эпохе, подобное был весьма примитивно. Но девочка уже привыкла довольствоваться малым, и радоваться даже самому скромному развлечению.
Ну, а Максимка иного и не знал. Мальчишка добывший где-то деньги( может даже элементарно вытянул из кармана!), теперь развлекался во всю:
— Жизнь дается лишь раз, остальные попытки человек берет силой! — Сострил юный партизан.
Апофеозом, стало поедание свиного шашлыка, с перцем, маинезом, и местного приготовления томатной пастой или похожего на данную пасту. Елена Рыбаченко ценой героических усилий удержалась от соблазна переесть. Впрочем, и Максимка сделал скромный заказ, объяснив:
— Жареное мясо может и в самом деле вызвать в животе несварение. Так что будь сдержана!
Елена Рыбаченко зло огрызнулась:
— Мои знания в медицине, превосходят не только твои мальчишеские, но и профессоров или даже академиков!
Максимка скривил рожицу:
— Ну и ну! Думаешь, что ты всех умнее, от того родилась позже всех! Наивная и глупая ты девочка. Когда попадешь в лапы гестапо, то поймешь, что я прав.
При мысли о гестапо и возможных свирепых истязаниях настроение Елены Рыбаченко сильно испортилось. Это только в её тихом, начале двадцать первого веке, гестапо было абстрактным понятием. Некоторые особенно мальчишки, спорили, смогли бы они вынести пытки, никого не выдав. Но в этом мире подобное, а именно оказать на дыбе в подвале тайной полиции, могло случиться с каждым. И ни каких скидок на возраст и пол. Ведь это гитлеровцы, "демократизация" не сделала их ни на копейку лучше.
Вот и сейчас пионерку, ровесницу Елены Рыбаченко допрашивали в Гестапо.
С девочки фашистские палачи сорвали платье и нагую вздернули на дыбу. Заскрипели вырываемые из плеч, руки, когда колодка зажала босые ноги пионерки. И на специальные крючки колодки вешали гирьки.
Пионерка застонала, по личику потекли слезу. А на спину обрушил полицай кнут. Лопнула загорелая кожа, полилась кровь.
Девочка, которую фашисты растянули на дыбе, простонала:
— Не скажу!
Полицай был здоровенный детина, он размеренно наносил удары. От каждого удара лопалась кожа. Но белокурая девочка с косичками упрямо твердила:
— Нет, не скажу!
— Ух, не скажу!
Другой полицай поднес к босым ногам девочки горелку. Включил газ, и поджог зажигалкой. Пламя полыхнула под голой подошвой пионерки. Девочка не выдержал боли заорала...
— А-а-а-а!
Полицай отодвинул горелку и жестко спросил:
— Будешь говорить?
Пионерка отважно ответила:
— Нет, не скажу!
Полицай смазал голые подошвы девочки вазелином, чтобы они не сразу подгорели. А потом на расстоянии зажег пламя. По щекам пионерки капали слезы, но она упрямо твердила:
— Ух, не скажу! Нет, не скажу!
Полицай по спине наносил удары. Красные полосы пересекались и брызгали. Пытка жестокая. Одновременно и суставы выворачиваются. И пытают ребенка.
Нет жалости у гитлеровцев ни к кому. Даже к самим себе...
А от мальчика-пионера пытают током. Тот содрогается от ужасной боли.
Такое тут кровавое месиво.
Мальчику выкручивают руки, грозятся сломать пионеру кости. Вот ужас.
Комсомолку тоже пытают. Босые ножки девушки палят с помощью газовой горелки. Немка-палач водит огненным языком, по огрубевшей от долгого хождения босиком подошве девушки.
И усмехается... Бедная несчастная комсомолка Настя. Когда ее поймали, то полицаи раздели девушку и погнали почти голой, в одних лишь трусиках по деревне, перед народом.
И груди были обнажены. Потом об ее бюст тушили полицаи сигареты. Что очень больно. А затем и принялись насиловать красавицу. А какого, это почти девственнице, во всяком случае, не развратной комсомолке пропустить через себя дюжину вонючих мужчин.
Потом девушка истязали несколько дней подряд. Женское, юное тело было измучено пытками. Боль везде, не осталось ни кровинки, ни жилки не тронутой болью.
Хлестали ее и крапивой и пропускали через мышцы электричество. Сыпали на раны соль... И очень умело хлестали. Палили огоньком. Комсомолка молчала.
Вспоминала она, как ходила на диверсию. Как подложила мину под стальные рельсы.
Она была красивой, и вот даже отдалась полицаю, ради того чтобы спасти двух пленных мальчишек-партизан. А потом ее саму поймали, причем с гранатой.
Били резиновыми дубинками по голым подошвам. Удар очень чувствительный и отдается по всему телу. Настя во время пытки пыталась вспомнить сорок первый год. Тогда она еще девочка шла с заданием в партизанский отряд. А ведь городская чертовка. И в сандалиях отправилась. Но те не выдержали лопнули. И прошлось ей тогда, идти босиком. Поначалу еще ничего, но потом с непривычки девочка так сбила ноги, что уже подошвы буквально взрывались от боли.
И Настя даже уже залезла в речку, и плыла по ней, а потом доползла до мягкой травы. Так это было больно. Она потом специально уже не надевала обувь до морозов, чтобы ступни не становились мягкими.
А вот несчастная пионерка, чьи босые ножки палит жаровня, взяла и с большим мужеством запела;
Я верю Родине Святой своей,
Что Правдой можно заслужить спасенье!
Мы защитим от зла своих детей —
Врагу придет от нас, поверьте мщенье!
Мой меч как кладенец Ильи разит,
А руки устали в бою не знают!
Мы для Отчизны как надежный щит,
Чтоб защитить от гнусных место в чистом рае!
Отход, удар и снова выпад — бей,
Такой удел пути, увы, солдата!
Покуда жив пусть хоть один злодей,
Подчисти ствол и мушку автомата!
Сражаться нужно если сказка-мир,
Порой забросить может воя круто!
Но мы Отчизне честь свою храним,
Хотя порой и трупов сыплет груда!
Родились мы, вот повезло в стране —
В которой стать героем может каждый!
В которой людям, а потом себе,
Воитель самым сильный и отважный!
И вот теперь мы проорем — вперед,
На штурм редутов, крепостей могучих!
Чтоб не случилось, что будто разум врет —
Мы разнесем на самолетах тучи!
Попасть, конечно, можно прямо в ад,
Коль все пути уж как вьюнки с осотом...
Но даже там клинки бойцов разят,
И бомбы сыплют с чрева самолетов!
А что такое пекло для Руси борца?
Очередное знайте испытанье!
Мы отстоим в сраженье до конца —
Исполним Божье, Верное желанье!
И банды троллей, вурдалаков разобьем,
Достигнем места, где Земля — Эдема!
Орел покончит с мерзким вороньем,
Нас поведет к свершеньям честь и вера!
Потоком бурным лупит жизнь ключом,
Свершиться то о чем Христа просили!
Прольется Благодать как водопад ручьем,
Во славу матери Родной России!
. ГЛАВА ? 21.
Сталин-Путин опять пишет с энтузиазмом.
Атака, наоборот, становилась все стремительнее. Лезвия все выскакивали. Бластер был бессилен против такого бронированного убийцы. Эра-Куница постарался достать мачете в глаз. В сотую долю секунды, вот это реакция, он наткнулся на острие, получив сильнейший удар в бедро, его подкинуло высоко вверх, и он упал на бетон. Другой бы на его месте наверняка потерял бы сознание, и его, несомненно , добили бы. Эра-Куница на автопилоте прыгнул в сторону, избежав челюстей. Он уже ничего не чувствовал, лишь струйки липкой крови скользили по телу. На мгновение перед ним мелькнуло точеное лицо своей любимой, до чего прекрасны ее синие, как сапфир волосы, они напоминают утреннюю звезду.
Неожиданно Муркам полыхнул пламенем, он и не знал, что они такое умеют.
Кожа обуглилась, покрылась волдырями, Эра-Куница едва ушел, резцы противника пришли в движение, они были готовы смолоть бойца. По-видимому, Муркам был способен пополам перекусить динозавра. Собрав все силы, гладиатор побежал как заяц. Только тут Эра-Куница ощутил боль в боку, нехватку воздуха в легких, слабость в ногах. Муркам вновь прыгнул, мачете отскочило от брони, а лезвие полоснуло по руке. Она обвисла, лучемет рухнул.
Эра-Куница почувствовал, что силы покидают его. Впервые он был настолько тяжело ранен, а самое не приятное открытие, это страх, тяжелый и щекотный сдавивший сразу два сердца. Словно жидким азотом замораживают кровь. Все три желудка наполнились тяжелыми камнями, ноги как ватные, движения замедлились.
-Я словно погрузился в ртуть. — Прошептал Эра-Куница.
Невольно он взглянул на трибуны, но многочисленные иномиряне радовались и бесновались — предстоящее убийство разумного существа их возбуждало.
Слова на разных языках и диалектах обозначали одно: — Добей его! Добей!
Он все еще пытался отражать удары Муркама, время от времени попадая в глаза. Но зверь не реагировал, даже наоборот, казалось, что он смеется.
"Может меня подставили, нарочно сунули монстра, которого не в силах убить. Теперь, кто-то изрядно наживется на тотализаторе, сорвав банк". Эра-Куница дернулся, в него вонзились клыки.
-Это уже конец.
Но Муркам не спешил его прикончить, хотя гладиатор уже упал на колени — силы окончательно покинули его. Словно какой-то садист управлял сыном преисподней, добивал медленно, причиняя боль. Эра-Куница скрежетал стальными зубами от мучений, его разделывали, как тушу у мясника.
Нарком космической империи людей был доволен, его ставка сработала, и он увеличил капитал на сто тысяч, не мудрено, там знают, кого кому подсунуть. Но самое интересное впереди. Вот и теперь на арену вышли сразу несколько сотен разномастных бойцов, половина окрашена в красный цвет, а половина в синий. Какие они все разные, размерами от мышки до тридцати метрового динозавра. На этот раз, это неформальные рабы-гладиаторы, а значит, проигравшим не будет пощады. Их развели в разные стороны, а публика бурно делала ставки. Битва будет затяжной и интересной — силы противников примерно равны.
Но, не смотря на это, народный и, одновременно, имперский комиссар уже заранее побился об заклад, прекрасно зная, кто победит. И, тем не менее, напряжение будет сохраняться до конца.
Звучит сигнал, армии сходятся, ряды калейдоскопически перемешиваются. Льется кровь, звучат взрывы. Самые крупные бойцы сцепились с такими же, как сами гигантами, те, кто по мельче, выбирают противника под себя. Вот выделилось два исполина, каждый размерами, как три кашалота.
Две горы сошлись, и полетели клочья разорванного мяса. Это были фисхазаторы, чудовища плюющиеся плазмой, причем, не только изо рта, но и, используя, стрекательные нити бугристой кожи. Это чем-то напоминало космическую битву двух звездолетов. От выстрелов повреждались пасти, сбивались головы, а когда происходило столкновение, стоял несусветный грохот.
Монстры были очень тяжелые, и почти целиком состояли из изотопов радия, плутония и урана. Битва затягивалась, приобретая драматичный характер. Другие гладиаторы, разумные и не очень, старались не меньше. Уже лежали и дико корчились многочисленные раздавленные тела. Наконец, исхазатор, помеченный красным цветом, стал постепенно одолевать. Гул болельщиков, от сверхнизкого до гиперультразвукового диапазона, все нарастал.
Однако, при всей видимости хаотичности и не управляемости, за сражением внимательно следили. В секретном бункере за пультами мегаплазменных компьютеров сидели, или нервно бродили утыканные антеннами жуки.
Рев беснующейся толпы гасили звукоизолирующие силовые поля, но фотонные динамики воспроизводили его, хотя и на малой громкости. Звуковое сопровождение делало зрелище еще более жутким и фантастическим.
Самый крупный рукил, порхал перед обширной голограммой, демонстрирующей арену сверху. Отдельные фрагменты боя, то увеличивались, то наоборот уменьшались.
Мошенники что-то правили в голограммах, меняли углы наклонов. Можно было заметить, что от движения мягких пальцев то замедлялись, то вновь ускорялись прыгающие внизу фигурки. Главарь, он же директор тотализатора, скомандовал:
