Арендованные копытные туфли и моток ниток перекочевали к хозяйке.
— Итак... — девица протянула другую пару, темно-вишневую с металлическим блеском и тонюсенькими палочками-каблуками. — Надеваешь и ходишь. Смотрим и оцениваем.
Аффа уселась на табуретке у трюмо и замерла в нетерпеливом ожидании.
Нацепив туфли со шпильками, кстати, тоже пришедшиеся впору, я встала, и меня закачало не хуже боязникуса из отдела кадров. Бог мой, неужели в них ходят?! Дайте мне костыли!
— Сделай шаг... еще шажок... еще... — подбадривала соседка, следя за неуверенными перемещениями по комнате.
Пытаясь удержать равновесие, я расставила руки как канатоходец и, сделав четыре кривых шажка, запнулась, улетев к двери. Хорошо, что не переломала ноги, а лишь лоб ушибла. Но синяк получится отменный.
— Так дело не пойдет, — сказала Вива. — Я думала, что после репетиций будешь порхать на шпильках. Сделаем упор на каблук с хорошей устойчивостью. Главное, чувствовать себя комфортно, иначе самый лучший вечер превратится кошмар.
Как сказать. В предстоящем приеме мне не виделось ни грамма приятностей, лишь косяки проблем.
Надев ставшие родными копытные туфли, я радостно застукала по полу.
— Ну, каково? — покрутилась перед девчонками.
— Ништяк! — Аффа выставила большой палец.
— Политиков изучила? — спросила строго стилистка.
— Запомнила на лица, а имена не смогла, — покаялась я.
— Потянет, — махнула рукой Вива, признав тем самым, что коли подшефная, то есть я, слегка туповата, то времени на заострение нет.
В оставшееся время мы заново прорепетировали разученные ранее перемещения. Затем училка политеса притворялась премьер-министром, Афка играла роль моего кавалера, а я никого не изображала и стояла на воображаемом подиуме рядом с воображаемым руководителем страны и воображаемым Петей под вспышками воображаемых фотокамер.
После Вива показала, как элегантно цепляться за чемпиона, прохаживаясь по залу. Следом мне продемонстрировали, как надо держать бокал с шампанским и отпивать игристый напиток мелкими глотками. Тренировалась я на граненом стакане, и Аффа заливалась от души над моим серьезным лицом.
Перед расставанием девица сказала, заправив волосы за перпендикулярные уши:
— Завтра, как закончатся экзамены, закругляем свои дела и в три часа встречаемся в общаге. Поедем в город прибарахляться. Ясно?
Яснее некуда. Дан низкий старт и установка на траты.
— Вивочка, и я с вами! Ты не забыла? — спросила соседка.
— Пока нет, — отчеканила училка политеса и задумалась. — Так и быть, поедешь с нами. Может, подскажешь, если что-нибудь упустим. И захвати записульки. Будем сверяться по списку.
— А я уже! — Аффа похлопала по карману джинсовых брюк. — Давайте скоординируемся на всякий случай.
После обмена номерами в памяти телефона прибавилась новая запись. Понемногу обживаемся!
* * *
Резкий поворот влево, свет встречных фар, рывок вправо.
— Никто-
Колонна грузовиков мелькает мимо, один за другим.
— не смеет-
Руль влево, педаль газа уходит в пол, стрелка на спидометре зашкаливает.
— говорить—
Вклиниться в строй машин, подрезав отчаянно сигналящий тентованный грузовичок. Да пошел ты!
— со мной-
Поворот руля влево, обгон трех машин, поворот вправо. Вжих, вжих, — шуршат шинами встречки.
— в пренебрежительном-
Бросок влево и назад вправо, увернувшись от груженой фуры.
— тоне.
Вынырнуть из-за автобуса и рвануть по встречной, давя на газ.
Тяжелый грузовик с прицепом проносится с ревом, едва не шаркнув по боку машины.
Мэл сворачивает на обочину и тормозит. Смотрит перед собой, положа руки на руль. Пальцы перебегают по витой оплетке, взгляд рассеянно следит за загруженной трассой.
Вынос мозга по полной программе.
Неужели она не поняла, что он, Егор Мелёшин, который никогда и ни перед кем не кланялся, сегодня переступил через себя? Неужели не увидела, что он практически прокричал о том, что думает об их отношениях?
Она уверяла, что отец возместит расходы, связанные с подготовкой к приему, и продолжает подрабатывать за жалкие крохи, не отказываясь от еженедельной компенсации. Черт, все-таки стоило уговорить Стопятнадцатого на двести висов*.
Почему она врет? Зачем врет?
Ведь плавится же, он видит. От случайного прикосновения растекается, под взглядом топится. И к чужим ласкам тоже отзывчива?
Самое время выругаться, вдарив по рулю.
Женщины — странные создания. Они любят невероятно усложнять жизнь, создавая трудности на пустом месте. Если проблема в деньгах, вернее, в их отсутствии, Мэл ими завалит, не вопрос. Тогда в чем?
В том, что он — Мелёшин? Разве это плохо?
У него фамилия, которой Мэл всегда гордился.
У него сила, которая запросто свернет шею несчастливчику, посмевшему нанести оскорбление.
У него полные карманы висов, и он не имеет понятия, что такое экономия.
Но одна козявка посмела утверждать, что он ничего не значит без фамилии и денег. Ноль без палочки.
Как же ему хотелось сгрести её в охапку и трясти, трясти до тех пор, пока она не осознает, что от жизни нужно хватать как можно больше, если представилась возможность. Мэл даст ей всё, что она пожелает, а она... она отдаст ему себя. Разве не равноценный обмен?
Он еще докажет этой козявке, чего стоит сам!
Звонок.
— Ты где? — кричит Мак, прорываясь через музыку и смех. — Дуй к нам!
— На Восточной.
— Где? — спрашивает друг, поначалу не расслышав. — У тебя совсем крыша поехала? Ты на трассе?
— В кармане стою.
— На Восточной по пятницам гоняют самоубийцы! — орет Мак. — Фуры идут сплошняком в город!
То ли Мэлу не знать.
— Говорю, я в кармане. Ты был прав.
— Ты о чем? — спрашивает друг и приказывает кому-то на заднем плане: — Сбавь обороты.
Музыка стихает, голоса становятся тише.
— Когда сказал, что у нее есть другой.
— Ну-у... — тянет растерянно Мак. — Погоди-ка. И не смей бросать трубу!
На заднем фоне слышны смешки, голоса. Отключиться, что ли? И погнать к горизонту на двухсоточке.
— Слушай, Мэл, мне тут опытные люди подсказывают, что когда у тёл... у девушки появляется ухажер, это заметно. Повтори! — требует Мак у кого-то, и женский голос разъясняет.
— Ага. Вот. Тёл... девушка начинает одеваться по-другому, ярко, вызывающе — для хахаля. Красится... Что? — переспрашивает у невидимого консультанта. — Макияж, маникюр, прочий уход за телом, — Мак повторяет подсказку и неожиданно фыркает. — А по ней разве видно?
— А если за висы? — спрашивает равнодушно Мэл. — Когда зажимаешь нос, чтобы не стошнило, потому что нужны деньги.
— Оппа! — выдает друг. — Постой.
В трубке снова раздаются голоса, похихикивания.
— За бабло тем более будет стараться, чтобы выглядеть на сто пятьдесят процентов, — возвращается к прерванному диалогу Мак. — Какой дебил станет вкладывать инвестиции непонятно во что? Извини, Мэл...
— Проехали.
— Из-за висов тёл... девушки готовы перегрызть друг дружке глотки и выпендриваются любыми способами. Ну, и тебе хочется, чтобы за твое же бабло глазу было приятно, и чтобы стоял, так ведь?
Мэл молчит.
— Так что не сходится. Причина в другом. Ты прешь напролом как танк, а с ней нужно по-другому. Слушаешь меня? Алё!
— Слушаю, — отвечает Мэл, раздраженный поучением. Его бесит, что поучение в точку.
— Она же сегодня смотрела на тебя как на сахарную косточку. Я думал, Списуил не выдержит и рванет утешать. А ты опять учудил, зачем-то Эльзу припахал. Решил с ней замутить?
— Сам не понял, зачем, — отвечает Мэл, чувствуя облегчение. — Что еще говорят... опытные люди?
— Сейчас.
На заднем фоне перекатываются смех и голоса.
— А-а, обычная дребедень. В общем, для каждой тёл... девушки важны сюси-пуси. Конфетки, цветочки, в иллюзион под ручку... Что еще? — спрашивает в сторону. — Нежные словечки, подарочки. Уй! — вскрикивает Мак и продолжает: — Еще остринка должна быть, загадочность. Слушай, за пять минут я узнал много нового об отношениях с тёл... девушками. Ну, так едешь к нам? Тут полно скучающих.
— Не жди, — говорит Мэл и отключается.
Закрыл лицо ладонями и потер.
Ее родитель — при должности и с немалыми связями, потому что умеючи переводит дочь из одного ВУЗа в другой. И она — не промах, коли сумела доползти до третьего курса при полном отсутствии способностей. Ее подгоняет цель, ради которой она учится в месте, ненавистном ей, рядом с людьми, которые ей ненавистны — особенно те, кто имеет отношение к Первому Д* и дэпам*.
Понятно, почему она шарахается от него как от чумы. Потому что узнала, кто его отец.
Раздобыть бы её досье. Закрытое, — сказал нужный человечек, с которым Мэл обычно имеет дела. Логично, что доступ к информации ограничен, если принять во внимание её тайну. Придется подняться на уровень выше: просить деда.
Эва, Эва... Как поверить, если она молчит? Как научиться доверять?
И её хахаля он найдет. Отобьет ему, всё что можно, это точно. Или убьет.
* * *
Придя в швабровку, я завалилась на кровать, придя наконец-то в горизонтальное положение. Какое блаженство для спины! Моя жизнь, и без того трудная, усложнилась с получением от спортсмена приглашения на прием.
Зазвонил телефон, и на экране высветилось: "Петя Рябушкин". Легок на помине.
Я неохотно нажала на соединение, не вполне решив, чего ожидаю от звонка: чтобы парень потребовал билет обратно или чтобы покаялся в толстокожести.
— Алё.
— Это я. Привет! — сказал Петя и прокхыкался. — Ты как?
— Никак. Сижу, жду, когда позвонишь, — подняла я ногу и поводила пальцами, описав в воздухе круг.
— Ой, Эва, извини! — подкинулся спортсмен. — Совсем не подумал. Вернее, подумал, что ты злишься. Или не злишься?
— Петя, от злости преждевременно появляются морщины. Кроме того, ты мой парень. Разве можно на тебя сердиться? — выдала я шаблонную заготовку и зевнула. Не похоже, что чемпион хочет забрать билет обратно, иначе не замедлил бы сообщить.
— Правда? — воскликнул обрадовано Петя. — Извини за нахрапистость, когда затягивал тебя в гости. Просто мама волнуется, переживает. Я ей так и сказал: "Все будет отлично". Верно, Эва?
— Верно, — согласилась я сухо.
Его мама переживает. А я на твердокаменную статую, что ли, похожа? Или мои переживания не в счет? — снова разобиделась, но вслух выражать обиду не стала. Чего доброго, общение затянется на час. Кстати, собирается Петя извиняться за поведение в столовой или нет?
— Вот и я о том же, — сказал чемпион с облегчением в голосе. — Я еще завтра позвоню, ладно?
— Хорошо, только вечером. Днем мне будет некогда.
— Согласен. Спасибо, Эва.
— За что? — удивилась я.
— За все, — выдал прочувственно благодарный Петя.
Ну-ну.
Что за бестолковый разговор получился? Отложив телефон, я представила наше общее будущее со спортсменом. Каждый раз напускавшись слюней на красивых девиц, Петя будет неловко бекать-мекать, каясь, что подобное впредь не повторится, а я буду великодушно прощать. К чему тогда создавать видимость отношений "парень+девушка", если чемпион не замечает во мне особу противоположного пола — интересную и притягательную? Он даже не пытается что-либо изменить. А разве я пытаюсь?
Вот возьму и попробую! Значит, глянец им, мужикам, подавай?
Вскочив с кровати, я покружила по швабровке, грызя ноготь. Значит, поганка среди мухоморов?
Задумалась, вперив глаза в потолок, и меня осенило. Схватив юбку, я вытащила ножницы из тумбочки и, глубоко выдохнув, решительно взялась за кройку. Отрежем да покороче.
Плотная ткань поддавалась с трудом, и на руке натерлась мозоль от колец, прежде чем полоска отрезалась до конца.
Вот так. Только так. Вдобавок возьмем нитки, завернем край юбки и подрубим.
Отлично. Не ахти, но вполне. Это мой первый шаг к глянцевости. Дальше пойдет легче, — заявила я самоуверенно, натягивая старую вещь, ставшую вдруг новой.
Примерила. Мамочки! Юбка стала чуть ниже попы. Что я натворила? Правильно говорит — семь раз отмерь, один отрежь. Сначала следовало сделать заметку на нужной длине, а затем уже кромсать.
Что же делать? — закусила губу. А ничего. Надену завтра, чтобы все, кто стоит на ногах, попадали и не встали. Хватит быть в арьергарде!
Или не одену, — решила, подумав еще немного. Повешу испорченную корявыми руками одежду на плечики и надену штаны, благо они отстираны от вишневого компота.
Нелегко успокоиться после неудавшейся попытки стать чуточку красивее и эффектнее. Чтобы восстановить флегматичность, я вытащила конспекты и, ткнув наобум в один из билетов, принялась штудировать двадцать пятый билет.
Конспекты по элементарной висорике — хорошее средство для тех, кто желает поскорее уснуть. Вскоре глаза начали слипаться, как вдруг телефонная трель, прозвучавшая резко и громко, вытолкнула меня из дремотного состояния. На экране горело: "Аффа".
— Афка, ты где? — всполошилась я.
— У себя, — ответила загадочно девушка.
— То есть как у себя? А зачем звонишь?
В трубке наступила тишина. Господи, у Аффы что-то стряслось! Она стоит на карнизе окна и хочет спрыгнуть вниз из-за неразделенной любви! Вообще-то мы живем на первом этаже, и по стойкости в амурных делах девушка даст фору в сто очков вперед.
— Проверка связи! — захохотала Аффа, и в стену со стороны соседок что-то ударилось. Наверное, тапок.
— Ты меня здорово напугала, — рассмеялась я. — И разыграла.
— На всякий случай проверила твой номер. Вдруг надумаете завтра удрать без меня?
— Разве можно? — я клятвенно положила руку на грудь. — Только с тобой и вместе. Это святое.
— Ладно, — расчувствовалась девушка. — Отсыпайся. Завтра великий день.
Ага, великий. И плевать на экзамен. Завтра поедем по магазинам.
Я улеглась, но сонное настроение пропало, развеявшись от звонка соседки. Что без толку ворочаться и мять простынку, коли не спится?
Полежав, поглазела в потолок, потом включила свет и снова вернулась к билетам, решив уснуть другим способом, так как подсчет овечек показался непродуктивным.
Двадцать пятый доучился до конца, хотя всё смешалось в кучу. Опять ткнув наобум, я принялась за билет номер тринадцать. Вот ведь неудача (или наоборот, удача?): то ли мозг атрофировался, перегрузившись терминами элементарки, то ли попался символичный номер, но я застряла на первом же вопросе и не заметила, как начала клевать носом.
Снова зазвонил телефон. Замучили меня эти светские звонки, — выдернулась я из сонной неги, потянувшись.
На экране высветились цифры незнакомого номера.
— Алё?
В трубке стояла тишина, сопровождаемая пощелкиванием и потрескиванием, словно кто-то грыз невидимую линию.
— Вас не слышно, — разъяснила я позвонившему и отключилась.
Странно: то ли абонент ошибся, то ли соединение не прошло. Надо же, минули всего лишь сутки, как телефон попал ко мне, а уже названивают незнакомые товарищи. Может, это распространители из "магазина на диване" хотели впарить вис-улучшенные кофеварки для домохозяек или анкетчики рассчитывали провести бессмысленный опрос на тему: "С какой ноги предпочитаете вставать по утрам"?
