Что-то в его словах смущало барона... лгал ли волшебник? Сказать было трудно. Определённо что-то не договаривал. Но какой ему резон защищать Магду? Лонгин тем временем повернулся к отцу Сергиусу.
— Гляди, — уже не чинясь, предложил он, тыча в какую-то точку на востоке карты. — Вот здесь, по краю... если сдвинуть глубже, нам придётся фиксировать расположение ловушек, а это пере... кхм... испортит всю систему, уж поверь мне. Зато здесь мы можем, как дополнительную помощь, защищать путников от дождя и снега... собственно, они у нас никогда не идут. Поперечная дорога, конечно, сложнее... я пока подумаю, что с ней можно сделать. А вот тут, смотри... да, это Лотарин... в замке... хм... посмотрим... я предлагаю замок снести, стены расширить, сделать здесь лагерь для моих людей... вот, гляди... а здесь вот пришли ко мне людей из Братства Помощи... я полагаю, здесь надо выстроить постоялый двор... ещё нужно сделать крепость для охраны... и, может, по окраинам Лотарина поставить башни... м-м-м... нет, конечно, мы башню сносить не будем, мы её надстроим. С помощью тех заклинаний можно будет просматривать местность, поэтому никакие враги или там разбойники неожиданно не нападут... я говорил с ведьмами... они нашли, наконец, кое-что интересное, что могли бы...
— Кхм! — прервал его барон. Волшебник распрямился и удивлённо посмотрел на него. Потом покосился на отца Сергиуса и хлопнул по крышке ладонью. Она немедленно потеряла свою прозрачность.
— Простите моего друга, — улыбнулся легат, — он иногда увлекается. Лонгин, а этому заклинанию, которое усиливает зрение, можно обучить неодарённых людей?
— Обучить? — удивился Лонгин. — Но зачем? Мой друг Просперо, да ты его и сам знаешь, давно занялся созданием подзорной трубы, усиливающей зрение на основе одной только естественной магии, то есть применяя и комбинируя свойства вещей безо всяких заклинаний и обращения к дару. Он нашёл записи брата Ружеро из Ютании, был такой монах нищенствующего ордена, если не ошибаюсь... разобрался в них, усовершенствовал и...
Он что-то пробормотал и достал из воздуха металлическую трубку, которую протянул отцу Сергиусу, на ходу показывая, как держать и каким концом прикладывать к глазу. Отец Сергиус подошёл к окну и посмотрел сквозь эту трубку.
— Удивительно! — проговорил он спустя некоторое время и протянул трубку барону. Тот повторил действия легата... лес, окружавший замок, приблизился так, будто рос во дворе, и барон даже разглядел сидящего на ветке дятла.
— Мы могли бы сделать таких несколько штук, — небрежно заметил волшебник. — Просперо как раз сейчас помогает мне в Серой пустоши... но, полагаю, вы понимаете, что изготовление подходящего стекла, шлифовка до появления нужных свойств... сама тайна, в конце концов... это всё стоит денег.
Он дождался, когда барон оторвётся от наблюдения за лесом, и хлопнул в ладоши. Трубка растаяла в воздухе.
— Это пока только иллюзия, — извиняющимся голосом заметил он. — Я не рискнул перевозить единственный образец, тем более, что он принадлежит самому Просперо. Но, если вам угодно...
— Мы обсудим это, — посулил барон. Волшебник небрежно кивнул, уже не пытаясь изображать почтение.
— Если ваша милость отдаст приказ, я мог бы отправить юристам в Раноге проект кодекса, о котором мы говорили, — деловито предложил он. — И я хотел бы получить бумагу за вашей подписью или подписью вашего зятя, которая бы закрепила мои права на Лотарин.
— Я распоряжусь, — пообещал барон. Ему не слишком понравился этот странный и переменчивый человек, но предложения он вносил дельные... к тому же мог оказаться и полезен. — Но подзорные трубы должны учитываться и продаваться только сюда.
Лонгин кивнул.
— Я прослежу за этим, ваша милость, — пообещал он.
— А тебе не нужен отряд для защиты Лотарина? — уточнил легат. Волшебник пожал плечами.
— Я бы предпочёл, чтобы ты распорядился перестроить церковь и прислать в неё своего священника, — отозвался он. — С защитой мы справимся и сами.
Новый Дюк, не дожидаясь коронации, объезжал свои владения. Останавливаясь у рыцарей, он, снисходя к их небогатому быту, отсылал большую часть своей свиты, приезжая в города, брал её с собой, и людям приходилось кормить целую ораву слуг, придворных, шутов и кнехтов. Всё это время отряд Увара был при нём, возвышенный до положения личной гвардии Дюка. Клос не забывал набирать и новых людей и по весне отослал Увара в завоёванный Дитлин вместе с людьми, которые должны были привести замок в порядок и подготовить к новому господину. Сам Клос остался под Сетором. Город претендовал на роль столицы нового герцогства — проследить за строительством замка между Сетором и Вибком, небольшим городом в нескольких часах езды.
Первое время наёмники отдыхали, обживали графский замок, но вот все дела были переделаны, и у Увара нашлось время вспомнить о приданом жены. Это сразу испортило ему настроение. Владения покойного тестя захапал себе какой-то колдунишка, взявший под покровительство недобитого щенка.
Лонгин подошёл к охране Лотарина творчески — по мнению всех знавших его людей. По мнению Увара, волшебник сделал самое поганое, что только мог придумать человек.
Пока Увар сражался за Сетор и захватывал Лабаниан, пока бароны решали судьбу Тафелона, Лонгин не сидел сложа руки. Он согнал крестьян, приставил к ним своих людей и окружил весь Лотарин забором, причём доски умудрился пропитать каким-то негорючим составом, изобретённым одним из его коллег. Когда в Дитлин приехали наёмники, Лонгин отправил на защиту Лотарина... белых волшебниц, специально отобрав самых юных и красивых девушек. Наёмники, приехавшие взять своё, увидели противников, с которыми и воевать-то стыдно. Худенькие, чуть ли не прозрачные девочки, с огромными глазищами таращились на них и жалобными голосами уговаривали уходить, потому что, ну, вот так получилось, их заставили охранять эту землю и стоять девочки намерены до последнего. Стоило подойти ближе, как волшебницы начинали светиться раскалённым белым светом, который слепил глаза, и от которого не было защиты. Выманить девчонок не получалось. Один из самых ретивых ребят, Матьяс, попробовал сбить одну из девчонок тупой стрелой — издалека, не приближаясь, чтобы не достали своим свечением... девчонку сбил, молодец. Падая, она полыхнула особенно ярким светом, волшебницы принялись петь жалобные песни, а Матьяс ослеп в то же мгновение. Врени, которая осталась-таки в отряде, потом неделю промывала его глаза целебным настоем, страшно ругалась и категорически требовала "оставить волшебниц в покое, пока мы тут все не ослепли и не оглохли". От их пения — пронзительными жалобными голосками — действительно свербило в ушах.
Сыновья Харлана посулили снять девчонок верёвочными петлями... но проклятущие волшебницы как чувствовали и успевали прятаться ровно в тот миг, когда их должна была спутать верёвка. А после вылазили и снова начинали светиться.
Разумеется, будь на их месте хоть мальчишки, Увар бы давно озверел и приказал бы перебить подобный гарнизон. Но воевать с девками не поднималась рука, а зашугать их никак не получалось. Позже прибыл гонец от барона цур Фирмина, где Лотарин именем коннетабля Тафелона и нового Дюка объявлялся собственностью волшебников, а любые попытки его захватить — преступлением против короны. Увар тогда высказал гонцу всё, что он думает по поводу такой короны и хотел даже напиться, но его удержала жена.
Вир специально поехал через Лотарин — до него дошли слухи о творящемся там безобразии. Забор действительно был и пришлось заложить здоровый крюк — на оборотня белая магия действовала сильнее, чем на простого человека. Со стороны Дитлина он заметил девичью фигурку снаружи забора и подъехал поближе.
Перед оградой, стояла, уперев руки в бока, Дака и ругала волшебниц на трёх языках, из которых девушки понимали только один. Глаза девушки были закрыты чёрной повязкой, а волосы скрыты под сложно закрученным синим платком. Ещё в конце осени она согласилась выйти замуж за Иргая, во многом под влиянием Врени, которая устала от капризов подруги. Услышав конские шаги, Дака сорвала повязку и, щурясь от яркого света, вгляделась в лицо Вира.
— Серый, да? — спросила она, улыбаясь покровителю своего отряда. — Здравствуй, Серый! Уж очень тебя Увар вспоминает! А тебя всё нет.
— Вот он я, приехал, — засмеялся Вир и соскочил с коня. Дака кивнула. — Здравствуй. Зачем с ними ругаешься?
Он кивнул на забор, с которого светящиеся девушки затянули новую жалобную песню. От их тоненьких голосков звенело в ушах.
— А как с ними не ругаться? — упёрла руки в бока женщина. — Ты ведь слышал? Увара не пускают! Светятся! Зачем светятся, скажи?
Она засмеялась.
— Мы по очереди сюда ходим. Все девушки, женщины, все ходим. Ругаемся. Врени не ходит, Врени на нас ругается. Боится, ослепнем. Говорит, нечего с ними связываться.
— Тогда зачем? — заинтересовался Вир.
— Как — зачем? — удивилась Дака. — Пока я тут ругаюсь, они светятся. День светятся, ночь светятся. Потом дрова закончатся, погаснут. Вот тут-то я им волосы-то и повыдёргиваю!
Вир покачал головой. Он ничего не знал о том, откуда черпают волшебники свою силу. Может, и правда, "дрова закончатся". А, может, и нет.
— Некогда мне с тобой, — отвернулась Дака. — А то они отдыхать станут. Эй, вы! Волосы распустили, распоясались, стыда у вас нет! Выставили себя в рубашках, неужто и возразить некому? Ах вы...
Вир вскочил на коня и поехал дальше. Чуть поодаль он увидел небольшую ложбинку, в которой уютно устроился Иргай. Юноша лениво жевал травинку и смотрел в небо. На оборотня он даже не покосился, и Вир понял, что Иргай давно его приметил.
Едва Вир отъехал подальше, как за спиной запели трубы и он остановился, предвкушая новое зрелище. Предчувствия его не обманули. Часть забора исчезла, как будто её никогда и не было и из Лотарина выехал одетое в чёрное всадник, горделиво восседающий на чёрном коне, больше похожем на исчадие преисподней, чем на животное. Его окружали четверо девчонок, все как одна в белом, с распущенными светлыми волосами, все сидели на белоснежных конях. Кони эти были в пору рыцарям, но девчонки, казалось, без труда с ними справлялись. Когда немного проехали по дороге в Дитлин, забор за их спинами восстановился. Всадник кашлянул, девчонки подняли глаза к небу и обречёнными голосами пропели:
— Дайте дорогу властителю Серой пустоши!
Вир заинтересованно придержал коня. Они ещё немного проехали и девчонки повторили:
— Дайте дорогу властителю Серой пустоши!
Оборотень присмотрелся. Да, всё верно. Через десять шагов они закричали снова. И ещё через десять. Вир почувствовал, что ещё немного — и он сойдёт с ума. А всадник ничего, держался, только уголки губ время от времени болезненно подрагивали.
— Дайте дорогу властителю Серой пустоши!
Вир заметил Иргая, который, обрадованный тем, что у него появился враг, с которым не стыдно сразиться, натянул свой любимый лук и послал во "властителя Пустоши" стрелу... та не долетела пяди до всадника, как будто завязла в воздухе... девчонки запоздало засветились белым светом и Вир с проклятиями заслонил лицо.
— Прекратить! — прикрикнул всадник, вынимая стрелу из воздуха. Девушки погасли, а всадник улыбнулся, повёл по стреле пальцами и что-то шепнул. А после сломал и выкинул обломки. Стрела, которую Иргай держал наготове, собираясь наложить на тетиву, сломалась с громким треском. Он заглянул в колчан... сломаны были все стрелы.
— Извини, дружок, — развёл руками маг. Иргай выругался и схватился за меч. — Серый, это твой человек?
— Это из отряда Увара, — пояснил Вир. — Лонгин! Так это ты тот страшный колдун, который держит в страхе всю округу?
— По всей видимости, — отозвался волшебник и спрыгнул со своего чудовищного коня. Вир тоже спешился и они обменялись рукопожатиями.
— Иргай, оставь его в покое, — приказал Вир, не слишком надеясь, что мальчишка послушается. — Я с ним договорюсь.
Иргай разъярённо высыпал из колчана сломанные стрелы и отвернулся.
— Что я могу сказать?.. — обратился к сопровождавшим его девчонкам волшебник. — Плохо, очень плохо. Скорость, методы... немедленно домой, все четверо, найдёте там... впрочем, нет. Идите к себе в комнаты и почитайте учебник. Я вами займусь позже. Ах, да! Если я задержусь — по пять стадий бегом каждая, потом отдых и ещё по пять стадий. Двести прыжков, отдых после каждых пятидесяти. Если не сможете пересказать учебник — будете наказаны. Всё, убирайтесь, быстро!
На глазах у девчонок выступили слёзы, но спорить они не осмелились и покорно повернули обратно.
— Видал? — повернулся к Виру маг. — Представь себе, когда я это предложил в Чёрной башне, никто даже не улыбнулся! Нет, им в самом деле казалось, что это подчеркнёт моё положение! Будь на то их воля, так мне бы пришлось тащить этих дурынд на поводках.
— Так ты действительно подчинил Белую башню? — уточнил Вир.
— Я её разрушил, — поправил Лонгин. — И получил на шею этот курятник. Старшие закатывают глаза и ничего не делают. Младшие закатывают глаза и делать пытаются. Чувства юмора нет ни у тех, ни у других, а эти девицы ещё подозревают, что в наказание я буду с ними спать, и до дрожи боятся.
— А ты что же? — захохотал оборотень.
— Я женат, — добродетельно напомнил волшебник. — К тому же не понимаю, за какие мои грехи я должен спать с самыми бестолковыми девицами в Пустоши? Почему ведьмы не распускают слухов, что я буду спать с ними в награду?
Вир расхохотался сильнее прежнего и ему пришлось успокаивать своего коня.
— Намекни, — посоветовал он волшебнику.
— Лучше я посулю их сожрать, — пообещал Лонгин и вскочил на коня. — Живыми и без соли.
Он скривился.
— Ты ехал в Дитлин? Составишь мне компанию?
— Охотно, — взлетел в седло оборотень. — А что у тебя там за дело?
— Решил отдать должное упорству его людей, — туманно пояснил волшебник. — К тому же, полагаю... тебя интересует проход через Серую пустошь?
Вир смерил Лонгина пристальным взглядом.
— Ты многое знаешь в своей Чёрной башне, волшебник.
— Только то, что меня касается. Я надеюсь, ты обеспечишь мою неприкосновенность? Откровенно говоря, заклинание защиты — штука одноразовая, а возобновляется долго и неприятно.
Врени страшно не нравилась затея Даки. Она боялась, что волшебницы выжгут молодой женщине глаза и на этот раз вернуть зрение не получится. Дака отмахивалась. Цирюльницу поражала и восхищала беспечная манера наёмников по отношению ко всему тому, что она привыкла опасаться и не любить. Оборотни — пригрозим хвост отрезать, присмиреют. Вампиры? Подстрелим. Белая магия? Задразним. Девчонкам-волшебницам, конечно, очень повезло, что владения этого дурного рыцаря, которого прошлой осенью пришиб Увар, не стоили того, чтобы ради них всерьёз драться. Повезло и в том, что наёмники были сытые, ленивые после долгого отдыха, иначе страшно подумать, что с они могли бы сделать с этими дурочками. А так?.. Ребята только плевались да бранили ушлого волшебника, который выставил перед собой такой жалкий щит. Ну, и женщины, конечно, всё надеялись переругать девчонок. Глупо с их стороны, конечно. Силу белым волшебницам даёт сознание своей правоты. Чем больше их бранишь, тем крепче их вера. Кто-то из парней попытался сменить девушек отряда и смутить магичек сальными шуточками. Это была очень неудачная идея и он потом ещё неделю мялся, не решался рассказать Врени, чем теперь болеет, чтобы она его вылечила. Врени-то промолчала, да кто-то подслушал и над бедолагой смеялся весь отряд. Зато и желающих больше не находилось.
