В ИЧФ могло быть очень много лучших моряков, но во всем мире не было более бесстрашного человека, и решительность Карлтина Хейджила посрамила бы бульдога. Во флоте, застигнутом врасплох, столкнувшись с кувалдой огневой мощи, которую ни один капитан и представить себе не мог, наполовину ослепленный самым первым залпом, он все же сражался со своим кораблем, пока тот буквально не рухнул под ним, разорванный на части пушечным огнем и окрашенный в алый цвет кровью своего экипажа. И когда "Эрроу" пошла ко дну, он позаботился о том, чтобы все его раненые — и другие раненые — были в безопасности на борту одной из его уцелевших лодок или импровизированных плотов, прежде чем он сам перешагнул через поручни в море.
На самом деле, он был очень похож на близкого друга, которого он приобрел после битвы при проливе Даркос, — человека по имени Гвилим Мэнтир.
У Шарпфилда никогда не возникало вопроса, кого бы он хотел видеть командующим своим флагманом, и Рок-Пойнт согласился. Но, несмотря на всю свою личную храбрость, Хейджил явно нервничал из-за того, что со своим адмиралом на палубе намеренно плыл под огнем хорошо укрепленной батареи тяжелых орудий, стрелявших снарядами и калеными ядрами. Он не раз предлагал, как он, очевидно, считал, тактично, чтобы Шарпфилд спустился ниже, за самую толстую броню "Дреднота", прежде чем вступать в бой.
— Думаю, вы заставляете капитана беспокоиться, милорд, — заметил чей-то голос, и Шарпфилд взглянул на темноволосого темноглазого флаг-лейтенанта, стоявшего рядом с ним. Сэр Марак Тимпилтин был трудолюбив, добросовестен и очень любил флаг-капитана, и он покачал головой своему адмиралу. — Знаю, что вы мало что можете с этим поделать, но я действительно сочувствую ему.
— Полагаю, я тоже. Хотя немного забавно видеть, как об этом беспокоится один из немногих настоящих железных людей, которых я знаю.
— Будет гораздо менее смешно, если вы умудритесь быть убитым или раненым, милорд.
— Если это произойдет, я обещаю прожить достаточно долго, чтобы продиктовать тебе свою пересмотренную волю, Марак.
Тимпилтин фыркнул. Несмотря на его многочисленные безупречные качества флаг-лейтенанта, у него был один недостаток: его почерк был отвратительным... в лучшем случае.
— Извините меня, милорд. Теперь, когда вы меня предупредили, я просто схожу за Фронзом, хорошо? — сказал он, и настала очередь Шарпфилда фыркнуть. Фронз Хилмин, его личный секретарь и клерк, обладал изящным почерком, который можно найти в лучших скрипториях. Даже его стенография выглядела изящной и плавной.
— Видишь, Марак? Именно такая предусмотрительность позволила тебе получить звание флаг-лейтенанта, — сказал граф. — Сделай все возможное, чтобы убедиться, что какой-нибудь грубый доларский стрелок не оторвет голову, которую ты использовал для его получения.
* * *
Хенрей Салтмин снова поднял подзорную трубу, пытаясь понять, что могло происходить в голове капитана приближающегося галеона. Его нынешний курс привел бы его корабль на расстояние двухсот ярдов или около того от северного края корабельного канала. В этот момент он был бы менее чем в восьмистах ярдах от главной батареи, а это была смертельная дистанция. Капитан-чарисиец должен был видеть дым от печей, и, конечно же, он должен был понимать, что остров Кло был бы снабжен новыми взрывающимися снарядами. Так что же, во имя Шан-вей, он мог думать, что делает?
— Открыть огонь, сэр?
Он опустил подзорную трубу и посмотрел на лейтенанта Ламбейра, своего заместителя. Голос Ламбейра был ровным, но в его глазах было нечто большее, чем тень беспокойства, хотя Салтмин вряд ли мог винить его за это.
— Не сейчас, Линирд. Если он готов подойти еще ближе, меня это вполне устраивает. — Салтмин обнажил зубы в короткой натянутой улыбке. — У нас есть все эти прекрасные земляные работы. Думаю, можно разрешить себе позволить ему получить первый залп.
— Да, сэр.
Ламбейр отдал честь и спустился по парапету к своему посту, а Салтмин снова сосредоточился на галеоне. Выглядело так, как будто "чарисиец" действительно был готов встать на якорь у кормы с помощью шпринга на тросе, и это была самая безрассудная вещь, которую он когда-либо делал. По крайней мере, он должен продолжать двигаться, стараться сделать так, чтобы его было немного труднее ударить! Если он действительно намеревался встать на якорь прямо напротив ожидающих орудий Салтмина....
Подождите. Что это такое?
День был намного теплее, приближаясь к своей обычной палящей жаре, когда солнце полностью поднималось над горизонтом, и лейтенант нахмурился, когда солнечный свет отразился от воды, чтобы помочь разглядеть детали корпуса, которые он еще не видел, в том числе то, как при переходе из Чисхолма море стерло краску корабля. Это едва ли было неожиданностью, учитывая зимние штормы, которые преследовали океан Картера и море Харчонг. Но там, где краска была содрана, виднелись какие-то полосы. Что-то красновато-тусклое, а не обычные грунтовочные покрытия. Что-то, что выглядело почти как ... ржавчина.
О, милый Лэнгхорн! — он подумал с внезапным ледяным комком страха.
До своего перевода на остров Кло он служил в основном флоте в заливе Горэт. Он видел первые "винтовые галеры" лейтенанта Жуэйгейра и был впечатлен их скоростью и маневренностью, по крайней мере, на коротких отрезках в прибрежных водах. И он вспомнил их установленную на носу тяжелую артиллерию... и железные пластины, прикрепленные к их носовым частям для защиты орудий.
Железные пластины, которые могли разъедаться под воздействием соленой воды и покрывать борта кораблей ржавчиной.
— Сигнал адмиралу Кралу и капитану Ливистину! — услышал он свой собственный лай.
— Да, сэр!
Испуганный мичман-сигнальщик схватился за карандаш и блокнот. Салтмин заставил себя сделать паузу, пока юноша не был готов, затем откашлялся.
— Сигнал "Вражеские военные корабли в проливе Норт, похоже, бронированы". Тебе придется передать это последнее слово по буквам. Затем отправь сообщение "Вступаем в бой". И быстро сними его.
* * *
— Ну, я вижу, они там все-таки проснулись, — заметил Шарпфилд, когда ближайшая батарея разразилась громом.
На данный момент на "Дреднот" могли нацелиться не более тридцати пяти или сорока из общего числа пушек Даггер-Пойнт, и он не собирался позволять своему флагману вмешивать в игру какие-либо дополнительные орудия, пока к собственному удовлетворению не продемонстрирует его невосприимчивость. И, конечно, что бы ни было верно в отношении его корпуса, его мачты и рангоут были защищены не лучше, чем у любого другого галеона. К счастью, при дующем северо-северо-восточном ветре корабль отнесло бы в сторону от батарей, если бы он был снят с якоря, а между Даггер-Пойнт и мелководьем было достаточное расстояние, чтобы он мог вновь встать на якорь на достаточном удалении и произвести ремонт, если бы таковой понадобился.
На палубе флагмана было очень тихо — тишина дисциплинированных людей, ожидающих приказов, которые, как они знали, должны были поступить. Эта тишина, это затишье перед бурей, было еще более поразительным на фоне рева доларской артиллерии. И затем...
— Приготовиться отдать якорь!
* * *
Салтмин понял, что они бросают якорь.
Его уши заложило от грохота орудий, и он закашлялся от удушливого порохового дыма. Командиры орудий выкрикивали команды, банники метались по дымящимся отверстиям, и он снова поднял подзорную трубу, ожидая, пока рассеются клубы дыма.
* * *
Более половины доларских орудийных расчетов умудрились промахнуться по своей цели. Что, по мнению Шарпфилда, на самом деле было неплохой стрельбой для первых выстрелов из гладкоствольного оружия на расстоянии, в лучшем случае, в полмили.
Белые брызги вспарывали поверхность, другие снаряды прыгали и скакали по воде, рикошетили, как брошенные камни, или пролетали мимо, чтобы приземлиться далеко за "Дреднотом", когда с кормы броненосца погрузился в воду якорь. Вантовые сновали наверху, осматривая его марсели, а матросы наклонялись к перекладинам между палубами, когда они натягивали шпринг и поворачивали корабль, чтобы направить его бортовой залп на батарею.
Однако не все артиллеристы промахнулись, и все услышали лязг молота о наковальню, когда дюжина двадцатипятифунтовых снарядов достигла прямых попаданий. Некоторые из них разбились при ударе; другие отскочили от закаленной трехдюймовой стальной пластины Хаусмина, как бейсбольные мячи от стенки.
Шарпфилд почувствовал вибрацию, услышал звенящие удары кувалды и холодно улыбнулся в ожидании, вглядываясь в угловую боковую трубу.
* * *
Дым поплыл с подветренной стороны, и желудок Хенрея Салтмина сжался, когда этот зловещий черный корпус снова появился на свету.
На нем не было ни следа.
Не могли же они все промахнуться! — он задумался. — Знаю, что некоторые из этих снарядов были прямыми попаданиями — они должны были быть! Но...
* * *
КЕВ "Дреднот" исчез за огненным, пахнущим серой облаком. Пятнадцать шестидюймовых орудий выстрелили как одно, и, в отличие от доларских артиллеристов на берегу, ни одно из них не промахнулось. Правда, батарея была гораздо более крупной мишенью, а орудия "Дреднота" были нарезными, но все равно это был разительный контраст в точности.
Разница в результатах была еще более разительной.
* * *
Лейтенант Салтмин наблюдал, как чарисийский галеон исчез в собственном темно-коричневом оружейном дыму. Летящие снаряды издавали странную трель, которая внезапно оборвалась, когда они врезались в его парапет.
Затем они взорвались.
Он пошатнулся, широко раскрыв глаза, потрясенный их абсолютной силой. Его собственные пушки стреляли двадцатипятифунтовыми ядрами, но их снаряды с полой сердцевиной весили на сорок процентов меньше, а разрывные заряды были всего по полтора фунта. Диаметр летящих чарисийских снарядов был всего на десять процентов больше, но они были намного длиннее, их начальная скорость была почти на двадцать процентов выше, и они были в пять раз тяжелее. Они наносили удары с более чем в семь раз большей энергией удара... и несли в десять раз больший разрывной заряд. Их удлиненная форма и заостренный нос были гораздо более эффективными с баллистической точки зрения, их более высокая поражающая сила загоняла их глубоко в цель, а взрывы были разрушительными. Возможно, слабыми по сравнению с тем, чего можно было бы достичь с помощью фугасного нитроцеллюлозного разрывного заряда, но достаточно разрушительными.
* * *
Граф Шарпфилд нетерпеливо ждал, пока рассеется густой дым от коричневого пороха.
Он был на борту "Дреднота", когда орудийные расчеты капитана Хейджила тренировались против образцов земляных сооружений, построенных специально для обеспечения подходящих целей. Тогда он видел, на что способны его снаряды, но была разница между наблюдением за повреждением безобидной стены из грязи, построенной исключительно в качестве учебной мишени, и уроном, нанесенным окопам вражеской батареи, оружию... и людям.
Дым рассеялся, и губы Шарпфилда растянулись в улыбке охотящегося ящера-резака, когда он увидел изрытый воронками фасад земляного сооружения.
Эти ублюдки недостаточно глубоко зарылись в землю, — подумал он. — Они выдержали бы удары тридцатифунтовых снарядов весь день напролет, но не наших.
Даже тяжелые снаряды не разрушат оборонительные сооружения так быстро, как ему хотелось бы, но они сделают свою работу чертовски быстрее, чем могли бы вообразить доларцы. И чтобы заставить батарею замолчать, им не нужно было разрушать весь земляной вал. В одну из амбразур прошло прямое попадание. Должно быть, это была случайность — никто не мог намеренно нацелить одиночное орудие на восемьсот ярдов с самого первого выстрела, каким бы хорошим артиллеристом он ни был, — но это не делало его менее эффективным. Это конкретное двадцатипятифунтовое орудие больше не будет стрелять, и, когда он провел подзорной трубой по ширине вражеского парапета, он почти почувствовал, как пошатнулся боевой дух защитников.
Доларские орудия выстрелили снова, скрываясь за собственным более бледным пороховым дымом, и "Дредноут" зазвенел, как огромный колокол. Но снаряды снова отскакивали, и его орудийные расчеты взвыли, как голодные волки. Они мстительно склонились к своим орудиям, а за ними, величественно двигаясь по затопленному каналу, КЕВ "Тандерер" повел КЕВ "Тьюмалт" и "Термойл" в самое сердце бухты Хардшип. За ними последовал еще тридцать один галеон имперского чарисийского флота, транспорты с восемью тысячами имперских морских пехотинцев и длинная вереница угольных кораблей, доверху заполненных лучшим антрацитом Чисхолма.
Шарпфилд повернулся спиной к окутанной дымом батарее, наблюдая, как эти марсели проносятся мимо его стоящего на якоре флагмана, и задавался вопросом, поймет ли остальная часть гарнизона острова Кло сообщение, которое "Дреднот" доставлял прямо сейчас. Он надеялся, что они это сделают... Или, возможно, они этого не сделают.
У его флагмана не было реальной необходимости вступать в бой с батареями Даггер-Пойнт. Он мог бы пройти мимо них, даже не входя в зону их досягаемости, как делали в этот самый момент его побратимы. Он был здесь, занимая оборону, разрывая их на части и без усилий отмахиваясь от худшего, что они могли сделать, только по одной причине: чтобы доказать, что он может.
Будьте внимательны, ублюдки, — подумал граф, снова поворачиваясь к угловой трубе и вглядываясь в земляные стены, пока "Дреднот" обдирал их огненными кулаками. — Будьте внимательны, черт бы вас побрал! Усвойте урок сейчас или усвоите его позже, потому что вы ни черта не сможете сделать, чтобы помешать мне вернуть этот остров обратно. Единственное, что вам предстоит решить, это то, скольких из вас мы убьем, прежде чем вы станете достаточно умными, чтобы сдаться, и в данный момент я вроде как надеюсь, что вы все-таки медленно учитесь.
.V.
Город Мэнчир, княжество Корисанда
— Ваше величество.
Рыжеволосая голубоглазая молодая женщина низко поклонилась, когда императрица Шарлиэн достигла конца причального трапа. Было трудно расслышать ее сквозь радостные возгласы ожидающей толпы.
— Капитан Чуэрио. — Улыбка императрицы была чуть-чуть кривой, когда она склонила голову в царственном приветствии. — Рада вас видеть.
Она не сказала, — подумала Нимуэ Чуэрио, выпрямляясь после поклона, — что рада снова ее видеть. Это был незначительный момент, но важный, поскольку Шарлиэн Армак никогда раньше ее в глаза не видела.
— И я вас, ваше величество, — пробормотала стражница и почтительно отступила в сторону, затем пристроилась за левым плечом императрицы, пока Шарлиэн шла по длинной дорожке из чисхолмского синего ковра, расстеленной поперек каменной пристани. Седеющий сержант за правым плечом Шарлиэн кивнул ей, а затем оба они были заняты тем, что внимательно осматривали толпу — и датчики, о которых никто больше ничего не знал, — когда граф Энвил-Рок и граф Тартариэн поклонились императрице.
* * *
— Ну, должна сказать, что лично ты выглядишь гораздо... солиднее, — заметила Шарлиэн, когда закрытый экипаж двигался по улицам, заполненным ликующими корисандцами. — И ты действительно не очень похожа на Мерлина. Но есть... кое-что. — Она покачала головой, махая из окна шумной, приветливой толпе. — Полагаю, семейное сходство.
