— И кем может быть "этот человек"?
— Думаю... думаю, мне лучше позволить ей представиться, ваша светлость, — сказал Строгэйнав, и Блэк-Хорс нахмурился еще сильнее. Затем он пожал плечами.
— Очень хорошо, Кинтон. Покажи, в каком она состоянии.
Камергер поклонился и исчез. Он появился мгновение спустя, и Пейт Стивирт вскочил на ноги в ошеломленном недоумении.
— Добрый день, ваша светлость, — спокойно произнесла привлекательная молодая женщина в почерневшей кольчуге чарисийской имперской стражи. — Люди называют меня Мерч О Обейт, и, боюсь, у меня для вас плохие новости.
— Ч-ч-ч..?
Глухая ярость — и стыд — захлестнули Блэк-Хорса, когда он услышал свою собственную бессвязность, но Обейт только улыбнулась, сапфировые глаза сверкнули в свете лампы. Если сейджин — и с этим диковинным именем, этой униформой и этими глазами, кем она должна была быть — была хоть немного обеспокоена тем фактом, что у него было более пятисот вооруженных слуг прямо здесь, в Мариксберге, она не подала виду.
— Примерно через пять часов, — сказала она ему, — корабль их величеств "Мейкелберг" войдет в гавань Мариксберга. Его будут сопровождать пара бомбардировочных кораблей и транспортные галеоны с двадцатью пятью сотнями чарисийских морских пехотинцев. Капитану Зохэннсину приказано высадить эти войска на берег здесь, в Блэк-Хорсе, где они возьмут под контроль вашу столицу, а затем направятся в Суэйлтон, чтобы присоединиться к двум конным бригадам, наступающим из Сент-Хауэна им навстречу.
Блэк-Хорс покачнулся, его глаза расширились от шока, и она склонила голову набок.
— Знаю, что армия вложила немало марок в установку современной артиллерии для защиты вашей береговой линии. Я также понимаю, что одной из самых первых вещей, которые вы сделали, участвуя в вашем предательском заговоре, был арест армейских орудийных расчетов и замена их верными вам людьми. Итак, полагаю, возможно, вы будете достаточно глупы, чтобы попытаться помешать капитану Зохэннсину выполнить его приказы. Если вы это сделаете, боюсь, что все станет очень... запутанным, и, вероятно, от Мариксберга мало что останется, когда рассеется дым.
Ее спокойный тон ни разу не дрогнул, но эти неземные голубые глаза — глаза, точно такие же, как те, которые Блэк-Хорс видел смотрящими с лица Мерлина Этроуза, — были жесткими и холодными.
— В душе я простая женщина, ваша светлость, — сказала она ему, — и мне на самом деле не нравятся беспорядочные решения проблем. Поэтому я посчитала разумным опередить капитана Зохэннсина и воспользоваться этой возможностью, чтобы эти проблемы не возникли здесь. Видите ли, мои инструкции от ее величества заключаются в том, чтобы взять вас под стражу за государственную измену, и она будет наверняка разочарована, если я не смогу арестовать вас невредимым. Но она практичная женщина, и я также уверена, что она простит меня, если это окажется невозможным. Поэтому мне пришла мысль, что один из способов помешать вам приказать батареям открыть огонь и вызвать убийства довольно многих ваших собственных подданных — это отрубить вам голову, прежде чем вы это сделаете.
Сталь прошипела, и Блэк-Хорс судорожно сглотнул, когда изогнутое лезвие блеснуло под лампами его кабинета. Катана была твердой, как камень, в ее тонкой руке, и она подняла одну бровь.
— Вы собираетесь сделать так, чтобы мне пришлось разочаровать ее величество, ваша светлость?
.X.
Командный пункт армии Центр, Силик, и
передовая, отряд Холи-Лэнгхорн, Тэлмар, провинция Уэстмарч, республика Сиддармарк
— Продолжайте работать, — архиепископ воинствующий Густив Уолкир махнул рукой, когда дежурные члены его штаба начали вытягиваться по стойке смирно. Головы повернулись, и не одна бровь приподнялась, пока он спускался по ступенькам в огромный бункер, который граф Силкен-Хиллз завещал ему в качестве своего центрального командного пункта. Это было неудивительно, учитывая поздний час.
— У вас у всех есть дела поважнее, чем стоять и отдавать мне честь! — продолжил он, пытаясь разрядить напряжение, которое он видел в одной или двух парах глаз, и несколько сотрудников одобрительно усмехнулись, возвращаясь к бумажной работе, которая никогда не прекращалась в штабе армии численностью намного больше девятисот тысяч. Уолкир оставил их одних и прошел в центр бункера, где епископ воинствующий Алфрид Бейран, начальник штаба армии Центр, стоял у стола с картой в центре большой, пахнущей землей комнаты под свисающими с потолка ярко горящими масляными лампами.
— Получили ли мы какую-либо дополнительную информацию от епископа воинствующего Стивина, Алфрид? — спросил Уолкир, стараясь казаться обеспокоенным, но уверенным. Он был почти уверен, что преуспел в первом. С "уверенным" было немного сложнее.
— Нет, ваше преосвященство, не совсем, — ответил Бейран. При обычных обстоятельствах его бы тоже не было здесь в этот час, — размышлял Уолкир. — Епископ воинствующий регулярно отправлял донесения — по крайней мере, до тех пор, пока семафор не отключился на ночь, — но все они очень похожи на первое. Я собирал их для вашего утреннего брифинга. У меня сложилось впечатление, что он приберегает свою посыльную виверну до тех пор, пока у него не будет возможности проконсультироваться со всеми командирами своих дивизий, поэтому я не ожидаю от него большего до рассвета. Я также расспросил епископа воинствующего Паркейра как раз перед тем, как семафор перестал работать. По состоянию на тринадцать часов он не заметил никакой еретической активности на своем фронте.
— Понимаю.
Уолкир потер усы костяшками пальцев правой руки, повернувшись и хмуро уставившись на большую карту, на которой был изображен изгиб огромного восьмисотмильного фронта, за который отвечала армия Центр. Большая часть этого фронта, за исключением тщательно подготовленных оборонительных позиций, защищающих важнейшие дороги, была прикрыта только силами пикетов. В основном это объяснялось тем, что остальная часть фронта могла быть прикрыта только такими пикетами и наблюдательными постами, учитывая скудость сети второстепенных дорог. Однако это было еще и потому, что только около двух третей назначенных им сил действительно добрались до него. Другая треть была "в пути"... и так продолжалось пятидневками.
Уолкир лелеял свои сомнения по поводу решения придать поддержке Силкен-Хиллза максимальный приоритет, когда оно было принято, но он должен был согласиться, что на первый взгляд это имело смысл. И это все еще имело значение, основываясь на том, что он действительно знал. Однако, основываясь на том, что он начал подозревать...
— А не случилось ли так, что Тобьес тоже поднялся?
— По странному совпадению, полагаю, что так и есть, ваше преосвященство. — Бейран улыбнулся. — Он сказал мне, что собирается раздобыть свежую кружку вишневых бобов. Я указал, что для этого у нас есть ординарцы, но вы же знаете, как он относится к тому, что его "заперли в этой проклятой пещере".
— На самом деле, я понятия не имею об этом. Знаешь, он слишком тактичен, чтобы выражать мне свои чувства.
— Мы говорим об одном и том же Тобьесе, не так ли, ваше преосвященство? Ну, знаете, тот, который дипломатичен, как бейсбольная бита?
— Я только что слышал, как мое имя произносили всуе, ваше преосвященство? — спросил тенором голос из-за спины Уолкира, и он повернулся, чтобы увидеть высокого, очень светловолосого полковника армии Бога.
Как и Уолкир, Тобьес Алжернон был уроженцем епископата святого Бартэйлэма в южных горах Света. На самом деле, они выросли в одной деревне, и оба провели свое детство среди высоких вершин, где лошадей было относительно мало. Это делало довольно ироничным, по мнению Уолкира, то, что Алжернон был ближе всех к эксперту в армии Бога, когда дело доходило до использования конной пехоты по модели Чариса.
— Не я, — мягко сказал Уолкир. — Предполагая, что ты всегда тактичный парень, о котором я говорил.
— Извините, ваше преосвященство. Вы, должно быть, думали о ком-то другом, — сказал Алжернон с усмешкой, и Бейран смиренно покачал головой.
Несмотря на огромную разницу в званиях, Алжернон был всего на два года младше Уолкира, и они играли в одних и тех же детских бейсбольных командах до того, как Уолкир отправился в семинарию, а Алжернон вступил в храмовую стражу. Никто не мог бы быть более профессиональным, когда дело доходило до фактического выполнения его обязанностей, но Алжернон чувствовал себя гораздо более комфортно, чем кто-либо другой в штате архиепископа воинствующего, когда дело доходило до обмена шутками с ним. Хотя, честно говоря, Уолкир был гораздо более доступен для любого из его сотрудников, чем кто-либо другой, под началом которого когда-либо служил Бейран.
— Тактичность — это не совсем мое второе имя, — продолжил полковник и поднял левую руку, чтобы показать три чайные кружки в ней. — С другой стороны, я действительно принес свежую вишню.
— И добро пожаловать, — сказал Уолкир, забирая у него кружки.
Он приподнял бровь, глядя на Бейрана, но епископ воинствующий покачал головой, содрогнувшись. Уолкир усмехнулся и отставил одну из кружек в сторону, а две другие протянул Алжернону, чтобы тот наполнил их. Полковник налил горячий напиток, затем поставил кастрюлю на горячую плиту, отрегулировал фитиль плиты на чуть более горячее пламя и повернулся к архиепископу воинствующему. Выражение его лица было гораздо более трезвым, чем раньше.
— Полагаю, вы спрашивали обо мне, чтобы узнать, получил ли я какое-нибудь блестящее представление об отчетах епископа воинствующего Стивина, ваше преосвященство?
Уолкир кивнул, и Алжернон поморщился. Он сделал осторожный глоток горячего вишневого напитка с задумчивым взглядом, затем опустил чашку и покачал головой.
— Пока мы не сможем, по крайней мере, выяснить, кто эти люди, я боюсь, что будет трудно достичь блестящего понимания, — сказал он. — Единственное, что я могу вам сказать, это то, что мне это ни капельки не нравится. Могут быть самые разные безобидные объяснения. Например, это может быть просто их представление о действующей разведке. Или это может быть даже преднамеренное отвлечение от того, что они на самом деле задумали. Но когда мы все знаем, что еретики начинают свое крупное наступление на юге, имея здесь сорока— или пятидесятимильную полосу нашего кавалерийского заслона... Что ж, ваше преосвященство, я думаю, лучше всего это выразить так: это заставляет человека яростно думать.
— Бывают времена, Тобьес, когда я мог бы пожелать, чтобы наши умы не работали так одинаково, — немного мрачно сказал Уолкир.
Он потягивал свой вишневый напиток, и его напряженное выражение немного смягчилось, когда он одобрительно вздохнул. Алжернон, вероятно, ухватился за миссию по доставке напитка, чтобы выбраться из командного пункта, потому что он всегда ненавидел замкнутые пространства. На самом деле, Уолкир знал, что у него есть то, что бедаристы называют клаустрофобией, хотя ему удавалось довольно хорошо скрывать это от остального персонала. Но он также отправился за настоящей вишней, приготовленной так, как нравилось людям, которые проводили зимы, замерзая в горах Света. Что объясняло, почему такой изнеженный житель низин, как Бейран, отказался от эликсира архангелов. Подкова на нем не удержалась бы, но тонула бы медленно.
Теперь он держал кружку обеими руками, придвигаясь ближе к карте, и его хмурое выражение вернулось, когда он посмотрел на нее.
— Действительно кажется странным, что они послали такие мощные колонны, которые бродят так далеко от Тимкинского ущелья, — сказал он. — И мне действительно не нравится, когда в нашей командной зоне начинают появляться "странные вещи".
— Хенрей запросил у графа Рейнбоу-Уотерс и графа Силкен-Хиллз любую имеющуюся у них информацию, которая могла бы пролить свет на намерения еретиков к северу от Блэк-Виверн, — ответил Бейран, и Уолкир одобрительно кивнул.
Епископ воинствующий Хенрей Шеллей был офицером, которому было поручено собирать каждую крупицу разведданных, поступающих в армию Центр. Интендант Уолкира, архиепископ Албейр Сейнтаво, был недоволен этим, поскольку Шеллей не был ни инквизитором, ни шулеритом, но он был так чертовски хорош в своей работе, что даже Сейнтаво не смог придумать правдоподобную причину заменить его кем-то более... надежным. Или, возможно, податливым. — "Я не хочу, чтобы вы получали хорошие разведданные, если они противоречат тому, что вам говорит инквизиция" было бы слишком откровенно даже для одного из фаворитов Жэспара Клинтана.
— Пока все, что мы действительно знаем, это то, что у нас много кавалерии — чарисийской конной пехоты, а не сиддармаркских драгун, — которые движутся по нашим аванпостам вдоль главной дороги Марглис-Тэлмар, — сказал теперь Алжернон, подходя и становясь рядом с Уолкиром со своим вишневым бобом в правой руке. Указательный палец его левой руки провел по дороге, о которой шла речь. — Тот факт, что они рассредоточились, чтобы перекрыть каждую тропу ящеров и коров на тридцать миль по обе стороны дороги — и что харчонгцы в Марилисе ничего не видели — заставляет меня чертовски нервничать, ваше преосвященство.
Он ткнул пальцем в точку укрепленной позиции харчонгцев на полпути между Гласьер-Харт и озером Лэнгхорн, затем покачал головой.
— Естественная тенденция, когда происходит что-то подобное, заключается в том, чтобы переоценивать приближающиеся к вам цифры, и, честно говоря, обычно лучше переоценивать, чем недооценивать. Конечно, это не всегда так. — Он взглянул на профиль Уолкира, и архиепископ воинствующий поморщился, признавая очевидную ссылку на Канира Кейтсуирта. — Но чтобы перекрыть такой большой фронт, это должна быть, по крайней мере, полная чарисийская конная бригада. Если уж на то пошло, похоже, что это по крайней мере пара таких. Это около шестнадцати тысяч человек. Этого недостаточно, чтобы представлять серьезную угрозу для любой из наших узловых позиций, но этого достаточно, чтобы загнать нашу собственную кавалерию обратно в наши ряды. Это дает им большую свободу бродить вокруг и делать то, Шан-вей, ради чего они пришли в первую очередь. И если только Симкину не удалось обойти Силвер-Муна, они почти наверняка от Истшера.
— Маловероятно, что Симкин обошел Силвер-Муна, ваше преосвященство, но это возможно, — тихо сказал Бейран. Уолкир посмотрел на него — не в знак несогласия, но явно приглашая к продолжению, — и его начальник штаба пожал плечами. — Барон Силвер-Мун имеет репутацию — вполне заслуженную, насколько я могу судить — опытного и способного командира. Но он не так... склонен к мобильности, полагаю, как некоторые другие командиры графа Силкен-Хиллз. Судя по всему, кавалерия Симкина уже довольно давно тихо обходила позиции Силвер-Муна с флангов. Нет никаких признаков какого-либо серьезного движения против Марилиса — пока, во всяком случае, — но было много стычек взад и вперед. Вероятно, в основном разведывательная деятельность, и наша последняя оценка из Зиона, — что означало "от инквизиции", — размышлял Уолкир, когда Бейран бросил на него острый взгляд, — заключалась в том, что это попытка отвлечь нас от намерений еретиков дальше на юг. Они, конечно, не предприняли ничего похожего на серьезную атаку на укрепленные позиции Силвер-Муна и не очень старались прорвать его линию снабжения. Однако, что бы они ни замышляли, им удается доминировать на открытом пространстве за пределами его позиций и цепи укрепленных постов, которые он держит вдоль главной дороги обратно к озеру Лэнгхорн. Так что вполне возможно, что одна или две бригады Симкина могли проскользнуть мимо него.
