— Даже для самозащиты, сэнсэй?
— Тем более, для самозащиты, Кен-чан...
— А когда...?
— Я скажу. Когда второй этап будет пройден, я обязательно об этом скажу. Хо-хо-хо...
+++
— Рю-доно. — Поклонился я.
— Сирахама-доно. — Поклонился Горо Рю в ответ, бабушки повторили поклон. — Вы не заняты? Мы можем обсудить кое-что?
— Конечно, Рю-доно! Я целиком к вашим услугам... Прошу вас. — И указал на дверь в гостиную.
Гостиная была пуста, мастера куда-то исчезли. А если учесть, что на остальной территории Редзинпаку они не ощущались и если учесть, что Точимару вылизывался возле выхода на веранду... понятно, да?
— После вас, Сирахама-доно!
— Никак невозможно, Рю-доно! Вы — гость! Я не могу пройти впереди гостя!
— Никак не могу пройти впереди хозяина!
— Вы мне незаслуженно льстите, Рю-доно! Какой же я хозяин? Я здесь на птичьих правах! Незначительная пыль на сандалиях настоящих мастеров!
— Ваши успехи в искусствах заставляют усомниться в ваших словах, Сирахама-доно!
— Приятно слышать, Рю-доно, но до настоящих мастеров мне по-прежнему далеко...
— Оба! Марш в комнату! — Рыкнули сзади.
Мы с Рю Горо одновременно покосились на полыхнувшую жаждой крови Лизу Рю и осторожно бочком протиснулись в открытую дверь ОДНОВРЕМЕННО... Благо, отсутствие пуза у Рю Горо и мои отнюдь не выдающиеся габариты такой маневр позволяли.
Старейший где-то за стеной, со стороны второго додзё, изволил приоткрыть свои эмоции и полыхнул ехидством, пока мы устраивались за боковым низким столиком.
— Моя дорогая Лизонька права, Сирахама-доно. Не будем оттягивать неприятный разговор... Я хочу поинтересоваться вашими планами на вашего пленника, моего непутевого внука Тайро...
— Моего пленника? — Я почти искренне удивился.
— Ну, не моего же. — Вздохнул глава клана.
— Как только Акисамэ-сэнсэй, являющийся лечащим врачом бедного Тайро-куна, признает, что его пациент транспортабелен и его перемещение не ухудшит его здоровье, я не вижу никаких причин, чтобы молодой человек здесь задерживался!
— Выкуп...? — Начал было Рю Горо.
— Ну, что вы, Рю-доно! — Я всплеснул руками. — Какой выкуп! Мы же родственники, как-никак! Я рассматриваю произошедшее, как оказание первой медицинской помощи на поле боя.
"Аж противно такое слышать..."
"А ты уши заткни, Малыш"
"Шутник..."
— Приятно слышать, что вы не держите на нас зла. — Осторожно подала голос Синима.
Я торопливо отвел взгляд в сторону досок энгава и постарался контролировать эмоции.
— Злость — плохой советчик, бабушка. Я стараюсь делать то, что делаю, с холодной головой.
— Отрадно слышать, Кенчи. — Бледно улыбнулась Лиза, отвернувшись от взметнувшихся с настила веранды легких облачков пыли.
— Позвольте угостить вас чаем, Рю-доно? Бабушки?
"Ну и кто из нас шутник, Малыш?"
— Конечно... — Через силу выдавил из себя Рю Горо. — С удовольствием...
+++
— М-да... — Подала голос Синима.
— Да-да-да... — Согласилась Лиза.
— Что вы хотите этим сказать, девочки? — Устало спросил Горо, откинувшийся на подушки заднего сиденья своего лимузина.
— Нас только что не стали убивать... — Синима.
— Да, Кенчи вырос добрым мальчиком. — Покивала Лиза.
— Все-таки, методики Редзинпаку — это нечто. — Горо закрыл глаза. — Хорошо, что его неприязнь не распространяется на всех Драконов... Эх, девочки! Какого Дракона я прое... проср... профукал из-за своей склонности интриговать!
— Мисаки-тян... — Напомнила Синима неуверенно.
— А может, хватит? — Тихо спросила Лиза.
— Может, и хватит... — Вздохнул Горо. — Во всяком случае, нам дали шанс, сделав вид, что закрывают глаза на произошедшее... правда, дали понять, что с памятью у главы нового клана все в полном в порядке...
— Надо бы проверить запас бумаги в нашем туалете... — Синима.
— Можешь не проверять. — Отмахнулся Рю Горо. — Слишком серьезный разговор, чтобы делать мелкие пакости.
— Горик? — Позвала Синима. — А поводи нас по магазинам?
Рю Горо вздохнул тяжко:
— Ваши купальники скоро складывать некуда будет, девочки!
— Обещаю выбросить все свои купальники, как только ты свозишь нас в Австралию, Горик!
— Да-да... — Подхватила Синима. — Ты обещал!
— Вы просто хотите освободить место для новых... — Легко определил Рю Горо.
+++
— Хо-хо-хо! Надо почаще приглашать гостей, детишки! И пусть с ними беседует Кен-чан!
— Старейший? — Не понял Сакаки.
— Доски веранды теперь месяц полировать не нужно, хо-хо-хо!
Сакаки недоумевающее посмотрел на Акисамэ, а тот перевел столь же недоумевающий взгляд на Кэнсэя, уткнувшегося в какой-то журнал. Кэнсэй пожал плечами, не отрываясь от рассматривания полуобнаженной красотки с катаной:
— Все-таки в классике что-то есть. — Цокнул он языком. — Надо будет Кенчи подсунуть — он умудрился реализовать уже одну семнадцатую часть моих фетишей!
+++
Сирахама поднес чашку с чаем к губам, но тут же поставил обратно на стол. И бросил в рот крохотный крекер из маленькой, едва больше чашки, вазочки:
— Что вы думаете о моем скромном предложении, Шакти-джи?
Пальчики Шакти Рахманн, разрисованные сложным зеленоватым рисунком, осторожно и бережно прошлись по коричневой коже прямоугольного футляра с небольшой надписью "Беретта" и маленьким серебряным клеймом — череп и скрещенные сабли. Кто-то, возможно, увидел бы в этом жесте робкую надежду и радостное предвкушение, но... у кого повернется язык сказать ТАКОЕ о блистательной и смертоносной Шакти Рахманн!
— Хм... я пока вижу лишь коробку, Сирахама-джи... — Шакти сделала мягкий жест кистью руки и взяла свою кружку... тоже поднесла ее к губам... и тоже, не сделав и глотка, поставила на место.
— Прошу меня простить, Шакти-джи! — Улыбнулся Сирахама и, щелкнув замками, раскрыл пенал перед старающейся скрыть нетерпение женщиной.
Шакти с умильной улыбкой рассматривала "Сабли", демонстративно не обращая никакого внимания на волны жгучей ревности, идущие из-за спины сидящего перед ней на диванчике Сирахамы.
За диванчиком скромно стояла Мисаки Охаяси. Грустная-грустная. Темные круги под глазами говорили либо о бессонной ночи, либо о пролитых слезах... Или о том и другом вместе.
— ... После последнего использования они прошли некоторую модернизацию под чутким руководством присутствующей здесь, — Сирахама покрутил головой и, наконец, с сомнением остановил взгляд на люстре. — Мастерицы оружия, прекрасной Косаки Сигурэ...
Шакти Рахманн покосилась на люстру и тонко улыбнулась, сделав вид, что не заметила, как Сирахама поменял кружки с чаем местами.
— ... Корпус покрыт темным матирующим слоем, на прицельное приспособление нанесен светящийся состав, сделано усовершенствование затвора для предотвращения схода с направляющих... если патрон будет усиленный. Заменена рукоять, удлинены магазины... Шакти-джи! — Истово обратился Сирахама к женщине, чуть вздрогнувшей от чувств, вложенных в это восклицание. — Я умоляю вас прикоснуться к одному из этих пистолетов! Пожалуйста!
Заинтригованная Шакти осторожно провела кончиками пальцев по стволу, спусковой скобе, мягко погладила смутно знакомый узор на деревянной щечке рукояти, ноготком мизинца "царапнула" спусковой крючок... При этом другая рука, невзначай накрыв стол краешком сари, снова сдвинула чашки на прежнее место...
— О-о-о! Фантастика! — Простонал Сирахама. — Мы угадали с цветом покрытия и выбором материала! Вот как смотрится ваша прелестная ручка на темно-матовом покрытии ствола! А как гармонирует узор на ваших изящных пальчиках с рисунком на рукояти!
Шакти смущенно отвела взгляд и посмотрела на Мисаки, которая тут же отвернулась, уставившись в окно.
Градус ревности от Мисаки повысился до состояния "ненависть".
А что там, за окном? Погода за окном стояла замечательная: солнышко светит, птички поют, небо синее-синее с маленькими белыми мазками облачков, почки на некоторых деревьях уже лопнули и выпустили маленькие зеленые кисточки листьев...
Правда, звукоизоляция в номере гостиницы была очень-очень хорошая, так что пение птиц, увы, было неслышно. Только едва слышный гул компрессора в огромном аквариуме, да очень сильно приглушенный шум с оживленных улиц.
Конечно, вряд ли невеста Кенчи сейчас любовалась городом, который активно сбрасывал с себя зимнее оцепенение. Невесте Кенчи сейчас было очень-очень грустно...
Послышался аппетитный хруст — это Сирахама ополовинивал вазочку с крекерами. Шакти спохватилась и посмотрела на свою кружку... Расположение чаинок говорило о том, что Сирахама подло воспользовался ее смущением! И снова поменял кружки!
— Действительно, очень красиво... — Осторожно согласилась она.
— Если вы внимательно посмотрите, Шакти-джи, — Вкрадчиво добавил Сирахама, наклонившись вперед...
Шакти воспользовалась тем, что кружки находятся вне поля его зрения и легким движением пальца утопила одну из чаинок в кружке, что стояла перед ней.
— ... То увидите, что рисунок на рукояти — это вид на один из храмов Богатого Города... и это очень-очень гармонирует с другим оружием, обвитым вокруг вашей манящей талии...
Смуглые щеки индуски налились легким румянцем, глаза сверкнули. Она перешла на хинди. Могло сложиться впечатление, что она сделала это, чтобы позлить девушку, стоявшую за плечом Сирахамы... Но это совершенно бредовое утверждение! Шакти Рахманн выше этого!
— Ах, чхота! Сколь сладки твои слова! Сие оружие — щедрый дар. Но тебе ль не знать женщин...
(чхота (хинди) — младший, братец)
Сирахама постарался удержаться от торжествующей улыбки, "переделав" ее в заговорщицкую. Он наклонился еще ближе и продолжал говорить по-японски:
— Конечно, прекрасная Шакти-джи! Именно по этому, эти пистолеты — лишь незначительная доля тех даров, которые я сейчас брошу к вашим стопам!
На столе появился свежий номер "Новости оружия". Сирахама раскрыл журнал на вставке, анонсе "Беретты" о возобновлении выпуска "Абордажных сабель": художественно чумазая Мисаки с дымящимся бычком в зубах с прищуром смотрела сверху в объектив, подняв один пистолет дулом вверх на уровне лица. И было непонятно, то ли над пистолетом вьется дымок от сигареты, то ли — из ствола. Другой пистолет смотрел точно в глаз наблюдателю. Голая коленка девушки была в кадре, будто наблюдатель-фотограф лежит под ногами девушки и смотрит на нее, стоящую на фоне каких-то урбанистических развалин — ржавые трубы, прутья арматуры с кусками бетона...
Журнал "нечаянно" прикрыл на мгновение ближайшую к Сирахаме чашку...
Шакти подняла вопросительный взгляд на Сирахаму. Тот поинтересовался:
— Вы ведь уже видели эти фотографии, Шакти-джи?
— Ха! — Воскликнула Шакти, возмущенно выпрямившись и, пока взгляд Сирахамы следовал за ее лицом, быстро двинула чашки по столу. — Молодость всегда проиграет там, где в дело вступит умудренная опытом зрелость!
— Именно! — Сирахама наклонился еще ниже... Шакти, поколебавшись, тоже наклонилась, подставив ухо, краем глаза отметив, что Сирахама снова совершил с чашками какую-то манипуляцию. — Только представьте себе, Шакти-диди, — Индуска почувствовала сладкую дрожь от этого обращения и той теплоты, что была в него вложена. — Эти модернизированные "Сабли" — на фоне вашей загорелой бархатной кожи...
(диди (хинди) — обращение к старшим женщинам или ровесницам. Дословно — "старшая сестра")
Шакти глубоко задышала, сердце забилось чаще, кончики пальцев закололо. Ее щеки горели и можно было говорить уже не о лихорадочном румянце, а о краске, залившей лицо...
— Только представьте, диди. — Сирахама почувствовал слабину и без зазрения совести бил в обнаруженную слабую точку. — Ваша потрясающе зрелая женственность в полупрозрачном белом сари с золотым рисунком, серебряные украшения на вашей смуглой гладкой коже... и два этих замечательных пистолета...
Невероятным усилием Шакти приказала себе успокоиться и ответила делано-равнодушно:
— Самолюбование и тщеславие... Неужели ты, чхота, хочешь предложить мне подработать моделью, как какой-то молоденькой глупышке?
Одновременно она пыталась определить, какая из чашек — ее.
— Отнюдь! — Кротко вздохнул Сирахама. — Лишь предлагаю моей диди (сердце женщины, несмотря на все усилия оставаться спокойным, снова забилось быстрее) раскрыть одну из граней своей страстной натуры и перестать прятаться от себя!
Шакти даже задохнулась от этой наглости и уже собиралась осадить нахала...
— ... Как представлю, — Сирахама устремил одухотворенный взгляд в окно. — Черный зрачок ствола на фоне прекрасных зеленых глаз, смотрящих с легкой укоризною и печалью и в то же время решительно и грозно. — Сирахама поднял руку и "прицелился" в окно пальцем. — Как увижу тонкие пальчики ласково выбирающие слабину спускового крючка... — Шакти почему-то почувствовала, как мурашки пробежали по телу, когда Сирахама пошевелил пальцами. — Я даже слышу слабый щелчок курка, который с многообещающей улыбкой...
Из-за спины Сирахамы полыхало уже не ненавистью, а бешенством... И это решило дело:
— Я согласна! — Выдохнула Шакти. И тут же поторопилась уточнить: — Но...
— Нужен хороший фотограф? — Легко угадал Сирахама. — Не так ли?
— Разумеется! Но я знаю, кого ты хочешь предложить! Нет, нет и еще раз нет! Категорически!
— Шакти-диди! Как вы могли такое подумать?! — Оскорбился Сирахама. — Разумеется, и речи не идет об этом... об этом... я даже слова не подберу, чтобы охарактеризовать этого недостойного человека! Да у меня даже и в мыслях не было позволить этому извращенному китайцу своим неприличным нескромным похотливым взглядом осквернять прекрасное юное тело моей диди!
Шакти плотно сжала колени и чуть прикусила губу, чтобы совладать с собой. А чтобы отвлечь Сирахаму, она слегка толкнула свою чашку. Теперь обе чашки стояли рядом посередине столика на равном удалении от собеседников.
— ... Но у гуру Ма Кэнсэя есть ученик! — Вкрадчиво продолжал Сирахама. — Мастер Ма не так давно даже был вынужден признать, что кое в чем ученик смог превзойти своего учителя!
— Ах, хитрец... Ну, я ничего не имею против тебя, чхота, в качестве фотографа... — Рассмеялась Шакти.
— Нет, речь, увы, идет не обо мне! — Пригорюнился Сирахама.
— Вот как... неужели ты кому-то другому позволишь "своим неприличным нескромным похотливым взглядом осквернять" прекрасное молодое тело "своей диди"? — Шакти улыбалась проказливо.
Сирахама "смущенно" потупился и стал выводить пальцем какой-то узор на ореховой столешнице низенького журнального столика.
— Ну, не буду же я вас ревновать к собственной сестре, Шакти-диди!
Он взял одну из кружек и сделал большой глоток:
— Великолепный чай, диди! Его вкус и аромат пробуждают такие приятные воспоминания — падающий снег, легкий мороз... длинная волшебная ночь...
Шакти ласково улыбнулась:
— Одним лишь чаем мои кулинарные таланты не ограничиваются, чхота...
— О! Я многое слышал об индийской кухне! Шакти-диди должна великолепно готовить!
