Рин обернулся к ним. Он стоял ниже, на одной из белых ледяных ступеней, повисших в воздухе. За ним стелился шлейф светлых одежд, лицо его было бесстрастным, непроницаемым.
— Не стоит бояться, — сказал он уверенно и спокойно. — Вы сделали выбор давно, и он оказался верен. По крайней мере, насколько могу я видеть чаяния ваших сердец.
— Мы сделали выбор? — переспросила Никс, оборачиваясь к нему.
— Верно, — Рин кивнул. Сверкая черными глазами, продолжил, и каждое слово его было тяжелым, как камень: — Если оставить все как есть, я восстану и, не имея ни капли солнечной крови, обезумев, оголодав, буду искать того, кто мне предназначен, и пройду неумолимой холодной волной с севера на юг, и ежели не найду в этом мире, отправлюсь искать в другой. Но коль прорастет в груди моей семя огненного цветка, я почую искомого через века и пространства, я призову его или отправлюсь за ним, зная, где он, наверняка. И вот вы здесь, и я знаю, что вы приготовили дар для меня. Значит, не будет смертей и страха. Значит, вы сделали выбор.
Никс слушала, что говорит через Рейнхарда Вьюга, с разумом чистым и кристально ясным: она, кажется, смогла привыкнуть к леденящему очарованию измененного голоса и взять под контроль свои чувства.
Сказанное Вьюгой делало весь пройденный ими путь оправданным. Да, пожалуй, так оно и есть. Кажется, все встало на свои места — и как Никс раньше не могла понять этого? Как не могли знать об этом седые старики — нынешние и прошлые главы гильдий? Как могли понять так превратно пророчество? И сложно уразуметь, почему Вьюга избрала настолько долгий и сложный путь к освобождению — но что ей, предвечной, какие-то жалкие годы короткой жизни людской?
Никс обернулась к Найку, желая поделиться своим осознанием, но в этот миг Рин заговорил снова, быстрее и четче, словно древняя сущность, живущая в нем, вопреки сути своей способна еще испытывать нетерпение:
— Когда я проснусь, первый миг я буду яриться, я буду опасна. Берегитесь, держитесь колонн и стен, не смотрите в мои глаза, пускай я буду смотреть на вас. Пленителен и опасен для человека взгляд мой, способен любого сделать моим добровольным слугой до конца жизни его. Но после, когда я стану собой, когда разум возобладает, ступайте следом. И да случится встреча, которая нам уготована.
Никс улыбнулась Найку — мол, все будет хорошо, и сжала крепко его ладонь. Секунду они смотрели в глаза друг другу.
— Наверное, это стоит того, — сказал Найк.
И отпустил ее руку.
Никс, понимая, что дольше тянуть не стоит, выдохнула, решительно развернулась и поспешила вниз по ступеням, догоняя Рина, спускающегося уверенно и степенно и уже достигшего головы огромного тела, уснувшего во льдах.
Они проходили мимо лица замерзшей недвижной фигуры — длинные густые ресницы ее были серебристыми, как и волосы, и похожими от этого на веер из гнутых тонких шпаг. Она не воспринималась голой — скорее, обнаженной, казалось даже, что тонкий лед облек ее в какое-то подобие платья; иней выступил на бархатной коже, словно изысканный, сложный кружевной узор.
Двадцать шагов по льду — и они оказались прямо над ее сердцем.
Тонкая корка замерзшей воды отделяла их от застывшего под ней тела.
Никс посмотрела на Рина, в его бледное бесстрастное лицо, в непроницаемые черные глаза.
— Здесь, — сказал он. — Возьми же огненный клинок и пронзи мою холодную плоть.
— Но зачем? — спросила Никс, растерявшись вдруг. Как всегда, в самый неподходящий момент, в голову полезли опасения и сомнения: — Мы же можем повредить ее... твое... ваше сердце. И легкие. Не лучше ли... вену... если это — лекарство?..
— Людскою меркой меня не меряй, — чудовищный голос на этот раз прозвучал мягко и даже как будто тепло. — Да, есть у меня сердце, но иное оно. И если хочу я увидеть еще один сон, этот должен закончиться.
Никс, послушавшись, обнажила сияющий огненный клинок. Отсветы упали на мертвенно-бледное лицо Рейнхарда, на покрытое изморозью тело Вьюги...
— Прямо здесь? — переспросила Никс.
Ее руки тряслись, на лбу выступил пот.
— Здесь, — Рейнхард прикрыл глаза.
Никс посмотрела на свои руки — черные пальцы сжимали сияющую пламенную рукоять. Оглянулась вокруг — темень, колонны, огромное застывшее лицо Вьюги... Рин стоит ровно, прикрыв глаза, он неподвижен, в нем — терпеливое божество, ждать которому осталось всего ничего.
Все замерло в тишине.
В голове Никс с быстротой молнии мелькали мысли. Что, если сейчас не грудь Вьюги пронзить, но сосуд ее? Не станет Рейнхарда. Что будет с Никс и Найком? Узилище Керри растает, и они не смогут уйти от него. Поможет ли это миру, о котором так много было бесед? Кажется, вот, все карты открыты — и все же... Никс мало что могло испугать. Страх ее редко был страхом сиюминутным, неконтролируемым, таким, что идет изнутри, таким, что нельзя обуздать. Обычно ее страшили только последствия тех или иных дел. Так и теперь: неверный шаг, неправильный выбор могли разрушить все, и сейчас она осознавала это особенно остро.
Именно этого она боялась. Именно это заставляло ее руки дрожать.
Понятно, самоубиться тоже не выход. И Рейнхарда пытаться порешить — тем более. Вариантов, в общем-то, нет. Вьюга была права: выбор сделан.
Остался последний шаг и последний страх.
Ни закрыть глаза, ни уйти, ни убежать.
И потом она вспомнила, зачем именно сюда пришла. Подняла взгляд на лицо Рейнхарда и обратилась к Вьюге:
— Если мы тебя разбудим... ты его вылечишь?
Черные глаза открылись. Божество молчало, словно вопрос был слишком глуп.
— Ладно, я не слишком надеюсь на встречу, которая вроде бы как обещана. Главное — мы же не зря все это делаем, да? — Никс осознавала неуместность своих вопросов и в то же время не могла перестать их задавать.
Ответа не было. Никс уже пожалела обо всем, о чем только можно.
Но, помедлив, Вьюга все же ответила ей:
— Я могу подождать.
Точно. Она может подождать и проснуться... другим способом. Они ничего не решают, кроме того, как Вьюга проснется.
И вроде бы все уже ясно, открыты все карты, бери и делай... Никс колебалась, чувствуя, что не может верить до конца никому. Не пора ли в таком случае поверить себе?
"Правильно ли я делаю?" — спросила она саму себя.
И пришла к неутешительному выводу: а кто его знает.
Очевидно, есть в мире вещи, исход которых не предопределить. Вещи, которые ты должен сделать, понимая, что не знаешь, к чему это приведет. И в то же время действовать в такой ситуации можно, лишь признав, что каким бы ни был твой выбор и его результат, ты готов взять ответственность на себя. Никс понимала, что то, что она сделает сейчас, станет для нее вечной таблеткой от перфекционизма. Наверное. Но никакого страха перед чистым листом точно больше уже не будет. Они сделали, что смогли, и пора пожинать плоды. И если все пойдет прахом — она приложит все усилия, чтобы это исправить. Если будет жива. Ну а пока...
В глубине души Никс знала, что последний шаг преодолеет с легким сердцем.
Она встала на колени, затем села на пятки. Подняла огненный клинок над головой, развернув острием к сердцу Вьюги.
И с отрешенностью, с которой ступают в бездну, с той пустотой внутри, с которой совершают самые страшные и самые необходимые вещи, она размахнулась и всадила огненный клинок в плоть спящего божества, легко, по самую рукоять, чувствуя, как исчезает, вытекает из нее самой что-то, что было с ней слишком долго, но никогда ей не принадлежало.
Огненный клинок растворился в теле Вьюги, истаял, словно след от свечи, отпечатавшийся на сетчатке глаза.
Сердце Никс отсчитало удар, второй, третий — ничего не произошло. Тишина была абсолютной, ни один мускул на лице спящей Вьюги не дрогнул. Рин стоял, опустив руки и прикрыв глаза.
В следующий миг он покачнулся, накренился вперед и, завалившись немного вбок, осел безвольным кулем. Никс вскочила, чтобы не дать ему упасть...
В это мгновение серебристые ресницы пошевелились.
Под веками Вьюги задергались, вращаясь, глазные яблоки.
Она распахнула глаза.
Никс, замерев, завороженно смотрела в них, не в силах отвернуться.
Это были не просто глаза — две сияющие ледяные пропасти, исполненные света, настолько живые, насколько это вообще возможно. Они горели синим огнем звездных скоплений, в них словно отражалось небо, таким, каким было бесчисленные миллионы лет назад.
Никс не могла отвести от них взгляда, напрочь забыв завет Вьюги.
В этот момент кто-то толкнул ее в сторону, и она, будучи слишком легкой, чтобы сопротивляться, полетела вниз, стукнулась о лед, а опомнившись, тут же была придавлена свалившимся на нее телом. Выпутываться из заполонивших все многослойных одежд пришлось уже под треск и скрежет ломающегося льда, за которым потерялось ее шипение от полученных ушибов.
— Скорее! — закричал Рин, подхватывая Никс под локоть, поднимая на ноги и утягивая за собой в сторону колонн.
Никс, не успев опомниться и понять, что происходит, заставила себя бежать так быстро, как только может, с трудом поспевая за Рейнхардом. Добравшись до края стеклянного бассейна, в котором лежала Вьюга, они не нашли ничего лучше, чем прыгнуть вниз. Рин успел создать ледяную платформу на половине пути, и они, шлепнувшись на нее, покатились к краю и снова полетели куда-то во тьму. Вторая платформа вышла куда более устойчивой, впившись в одну из колонн, и на ней падение наконец остановилось.
Никс, пытаясь отдышаться, смотрела на то, как за толстым стеклом бассейна крошится и ломается лед, как огромное бледное тело дергается, пытаясь выломаться из прозрачных, холодных оков, как рвутся трубки и провода, изрыгая мутную жижу, тут же застывающую и бьющуюся на мелкие куски. Вьюга вырывалась из своей холодной тюрьмы, и лед проигрывал этот неравный бой, треща и лопаясь. Разрываемый белесой плотью, он шумел, словно камнепад. В какой-то миг Вьюга вдруг замерла, наполовину выбравшись из осколков, затем моргнула и на мгновение исчезла. В следующую секунду она появилась там же, но уже меньше, измененной, не похожей ни на что, виденное Никс ранее. Правильное, пускай и бледное человеческое тело сменилось чем-то жутким, не имеющим четких контуров, кроме тех, что очерчивали заостренные когти, голубоватые клыки и серые искривленные рога, чем-то напоминающие зубцы короны. Сотканный из темного тумана силуэт то и дело сменялся мокро поблескивающим чудищем из грязного льда, словно его подняли из глубины болот. Он начал поворачиваться... на мгновение Никс заметила за стеклом два светящихся светло-голубым глаза. Она поняла, что пропадает. Снова оторвать взгляд от них было выше ее сил... Рин потянул ее к себе, заставляя отвернуться от того, во что превратилась Вьюга, прижал к груди и не давал вырваться, как бы Никс не пыталась.
Треск ломающегося льда, басовитый набат корежащегося металла и тоскливый, нечеловеческий стон чудовища, которым стала Вьюга, сливались в ужасающую какофонию.
Никс не могла бы сказать, сколько это продлилось. Наверное, долго. Она даже перестала вздрагивать от слишком громких звуковых ударов. В ее голове успели пронестись самые ужасающие варианты развития событий, мысли о том, что все они ошиблись, и вот сейчас... сейчас... сейчас ее жизнь оборвется, и ладно уж, пускай не такой смерти она ждала, но эта, пожалуй, не будет так уж плоха — в конце концов, Рин теперь казался ей не настолько пропащим, как раньше. Он искренне хотел защитить ее от нее самой, ведь почему-то оторваться от взора Вьюги она не могла.
И вдруг все кончилось.
Тишина, накрывшая огромный зал, не была абсолютной, но ее хватило, чтобы Никс смогла услышать свое собственное дыхание.
Рин отпустил ее. Никс, развернувшись, увидела, что стенки бассейна, в котором лежала Вьюга, упали, сложились, как карточный домик, громогласно хлопнув напоследок.
Над грудами льда и битого стекла теперь парила, источая мягкий голубоватый свет, дева в одеждах цвета холодного зимнего неба, с серебристыми длинными волосами, струящимися на несуществующем ветру, со спокойным и чистым лицом, с чертами правильными и острыми, а еще... еще дева была почти что нормального человеческого роста — может быть, чуть выше и крупнее обычной женщины, но это был уже далеко не тот гигант, что заполнил собой огромную залу.
Дева оставалась недвижной лишь несколько секунд. Медленно повернувшись, она полетела к противоположной стене. Она парила в нескольких сантиметрах над раскрошившимся льдом, перемешанным с битым стеклом, и полы ее одежд едва касались смеси из острых осколков.
Когда она подлетела совсем близко к колоннам, то повелительным движением протянула руку вперед. Повинуясь ей, сломанный лед вздрогнул, сложился в шипастую змею и ввинтился в стену, ломая ближайшие колонны и тут же прорастая в них колкой кристаллической лозой, не давая камню обрушиться. Змея закрутилась, образуя круглый ледяной портал, в центре которого проявилось, выцвело темное окно, ведущее в ночь.
Вьюга, не замедляя движения, плавно и величаво влетела в этот портал.
— Нам, полагаю, за ней, — сказал Рин.
Никс опомнилась. Оглянулась по сторонам. Оказалось, что им до пола, покрытого ледяной крошкой, еще метра три, но с этим они быстро справились при помощи Риновой магии.
Никс почему-то казалось, что вот теперь им стоит поспешить. Она не знала, как долго развернутый Вьюгой портал будет открыт.
Но тут нарисовалась еще одна проблема. Лестница, по которой они спускались к Вьюге, была разрушена, а Найк остался наверху, вместе с Керри.
Никс с Рином принялись думать, как это разрешить.
Пока они думали, Никс заметила, что портал... Портал, оставленный Вьюгой, сужался. Надо было спешить.
— Рин, — сказал Никс серьезно, глядя ему в глаза. — Нет времени объяснять. Строй им ледяную горку.
— Вот она — вершина моей карьеры, — Рин хмыкнул и криво улыбнулся.
Да, следующее его волшебство было одним из самых впечатляющих и в то же время самым нелепым из всех. Не мудрствуя с лестницами, он, сосредоточившись, заставил льдины, оставленные Вьюгой, сложиться в длинный пологий спуск, достаточно широкий, чтобы на нем уместился саркофаг с Керри
Дальнейшее произошло очень быстро — Никс даже не успела как следует испугаться за жизнь и здоровье обоих спускающихся сверху.
Из-за края площадки показался передний бок ледяной кареты.
Прозрачный короб перевалил за край и устремился вниз, подпрыгивая на неровностях. Докатившись до основания спуска, с брызгами врылся в месиво из стекла и льда, замедлился, повалился набок. Лед, из которого он был сделан, такого надругательства не выдержал и дал трещину. Рин тут же подбежал ближе, положил на него руки и принялся колдовать ледяные "заплатки". Никс, опомнившись, бросилась к Найку, который проехался на "гробике" с ветерком и успел соскочить чуть ли не в последний момент.
— Я уже думал по путям вниз идти, — сказал он, глядя на свои дрожащие пальцы.
Никс протянула ему руку, помогая подняться.
— Поспешим, — сказала она. — Вьюга говорила, чтобы мы шли за ней.
