И снарки Совы позволяют ему видеть каждый ужасный момент этого.
Он стоял, глядя на усиливающийся ад, который был семафорной станцией — "цель дельта", название, которое он дал ей в какой-то тщетной надежде, что это может превратить то, что он должен был сделать, в настоящую военную операцию, а не просто убийство — и смотрел, как дым поднимается в ночь.
Спасибо тебе, Боже, — мысленно сказал он. — Спасибо, что, по крайней мере, ни на одной из них не было никого, кроме дежурных смен.
Он не знал, имеет ли он право больше благодарить Бога, но это не делало его менее благодарным.
Он еще мгновение смотрел на пылающий погребальный костер своих последних жертв. Затем он повернулся на каблуках и пошел прочь от этого места смерти к своему ожидающему разведывательному скиммеру.
* * *
— Капитан Тейлар освободил шлюз, сэр.
Барнс кивнул в ответ на сообщение связиста о том, что "Хэйдор" Тейлара и три его баржи только что прошли через последний набор шлюзов на реке Айс-Эш, прежде чем от нее на запад отошел канал Гуарнак-Айс-Эш. Они уже два часа плыли по реке со скоростью всего десять узлов, на которые были способны с баржами на буксире и против течения, но "Делтак" пересек невидимую границу между все еще лояльной территорией провинции Нортленд и враждебной территорией Нью-Нортленд более десяти часов назад, и солнце стояло высоко над горизонтом. Обслуживающий персонал канала на шлюзах, которыми они только что воспользовались, со времен восстания сократился до минимума, и большинство из них спали, когда морские пехотинцы полковника Уинтана Хариса тихо подплыли к берегу и постучали в двери их спален. Удивление приверженцев Храма, увидевших каких-либо врагов, и особенно чарисийских морских пехотинцев, в трехстах пятидесяти милях по прямой от ближайшей соленой воды, было... глубоким. Реакция обслуживающего персонала канала на команду Барнса, когда два извергающих дым броненосца водоизмещением в тысячу двести тонн и шесть "деревянных" барж беспрепятственно прошли через шлюз, была намного хуже. После этого они были в таком шоковом состоянии, что выразили лишь символические протесты, когда их запихнули на борт одной из этих барж в качестве пленных.
Броненосцы до сих пор видели очень мало барж, а то немногое, что они видели, было привязано вдоль берега реки, пока они не прошли мимо. Кавалерийские патрули, прочесывающие дороги по обе стороны Айс-Эш, следили за этим, пока они были на дружественной территории, и более чем на пятьдесят миль вглубь Нью-Нортленд, если уж на то пошло. С этого момента удобной кавалерии не будет, и Барнс засунул руки в карманы кителя вместо того, чтобы нервно вытирать их о брюки.
— Очень хорошо, Абукира, — сказал он связисту. — Подтвердите его сигнал, а затем поднимите сигнал о продолжении.
— Есть, есть, сэр.
— Скорость тринадцать узлов, оба двигателя.
— Вперед тринадцать узлов, есть, сэр.
Снова зазвонили телеграфы, и Барнс услышал, как телеграфист склонился над бронзовой трубой — "голосовой трубой", как назвал ее мастер Хаусмин, — в машинное отделение, чтобы подтвердить относительную скорость по воде. Учитывая течение в три узла, их истинная скорость составила бы всего десять узлов, но к настоящему времени лейтенант Бейристир и его механики имели очень хорошее представление о том, сколько оборотов в минуту соответствует заданной скорости, и Барнс мог рассчитывать на телеграфиста, который научит их любым тонким настройкам.
Было так удобно иметь постоянный указатель скорости здесь, на боевой рубке, подключенный к винту в закрытом туннеле питометра под килем "Делтака".
Смирись с этим, — подумал он с иронией. — Все твои опасения по поводу "правильных военных кораблей" — это затухающая остаточная борьба с тем, как сильно тебе нравится то, что может сделать этот корабль, Хэлком!
— А теперь, мастер Миклейн, — он повернулся к лоцману каналов, — полагаю, это зависит от вас.
— Да, капитан, думаю, что это так.
Жеймис Миклейн никогда в жизни не был в море, но он проплыл больше миль, чем большинство профессиональных морских офицеров, и все это на пресной воде. Вся его карьера прошла на реках и каналах Ист-Хэйвена в службе каналов, управляемой орденом Лэнгхорна, и ни один человек на свете не знал их лучше, чем он. Даже буксируемые баржи нуждались в рулевых, но Миклейн был чем-то большим. Он был одним из главных лоцманов каналов, людей, которым было поручено обновлять карты не только каналов, но и рек, которые они соединяли, сообщать, когда и где требуется ремонт, и предлагать возможные улучшения маршрутов.
Теперь широкоплечий седовласый лоцман в потертой, поношенной форме службы каналов сунул трубку в рот и вышел на правое крыло мостика за пределами боевой рубки "Делтака".
Барнс последовал за ним через тяжелобронированную дверь боевой рубки, которая была открыта на задвижку, чтобы он мог передать инструкции рулевому главстаршине Фирджирсину. Он достал из кармана свечу Шан-вей, чиркнул ею о железные перила мостика из деревянных досок и, сложив левую руку чашечкой, чтобы заслонить пламя, поднес ее к трубке Миклейна.
Лоцман колебался всего мгновение, затем наклонился вперед — немного осторожно — и пыхнул табаком. Ароматный дым вился вокруг его ушей, когда он выпрямился, и он криво ухмыльнулся Барнсу через трубку.
— Первый раз, когда я действительно вижу такое, капитан. Немного... неожиданной стороной, полагаю, лучше всего выразиться так. Впрочем, удобно.
— Я тоже нашел их такими, — согласился Барнс, бросая потухшую свечу в плевательницу, предназначенную для рулевых, которые использовали жевательный лист, и Миклейн усмехнулся.
— Полагаю, что великий инквизитор может немного обидеться, — заметил он, и Барнс оскалил зубы.
— Мастер Миклейн, мы дали Жэспару Клинтану так много поводов для обиды, что не думаю, будто бы несколько свечей Шан-вей что-то изменят, не так ли?
— Вероятно, нет. — Миклейн затянулся трубкой и выпустил струйку дыма, наблюдая, как она быстро движется за кормой по мере того, как "Делтак" набирал скорость. — Если уж на то пошло, то, что мы собираемся сделать, обязательно занесет всех нас в его черные книги, не так ли? — Он покачал головой. — Часть меня ненавидит это делать, капитан. Я провел всю свою жизнь, поддерживая каналы в соответствии с Писанием, и лучше других знаю, насколько они важны.
Он сделал паузу, глядя вперед, навстречу движению "Делтака", его трубка долго молча выпускала дым, прежде чем он снова посмотрел на Барнса, и если его глаза были грустными, когда он это сделал, выражение его лица было решительным.
— Даже с предписанием архиепископа Данилда у себя в кармане, эта часть меня больше чем наполовину боится, что Ракураи обрушится мне на голову только за то, что я подумал об этом. Но когда думаю о том, как отреагирует этот ублюдок в Зионе, когда услышит об этом — ну, давайте просто скажем, что в конце концов я не ожидаю, будто мои сожаления будут мешать мне спать по ночам,.
Он снова посмотрел вверх по реке, осторожно почесывая подбородок, затем кивнул, как человек, узнающий знакомое место в своем районе.
— Здесь вам лучше держаться ближе к середине течения, капитан. Там есть отвратительная песчаная отмель с недружелюбной привычкой вытягиваться весной вдоль внутренней стороны этого изгиба.
— Будет ли достаточно еще... тридцати ярдов?
— Лучше сделать это на сорок, чтобы оставаться в безопасности. Этот джентльмен, — Миклейн постучал костяшками пальцев по доскам под перилами, — сидит немного глубже в воде, чем большинство проходящих здесь барж.
— Очень хорошо. — Барнс наклонился через открытую дверь боевой рубки. — Приведи его на четверть румба влево, Краминд.
— Четверть румба по левому борту, есть, сэр.
* * *
Дверь кабинета распахнулась с таким грохотом, что капитан Дигри Веррин подпрыгнул на стуле. Горячий чай разлетелся повсюду, затопив его поздний утренний завтрак, забрызгав корреспонденцию на столе и намочив тунику, и он резко обернулся с сердитым взглядом.
— Какого черта?..
— Извините, сэр! — перебил сержант Жермо Тейджин. — Знаю, вы не хотели, чтобы вас беспокоили, но вам лучше это услышать. Быстро.
Глаза Веррина сузились. Жермо Тейджин не был самым острым клинком, который он когда-либо встречал, но тогда и Дигри Веррин едва ли был подарком самого Чихиро для ополчения. Конечно, обычно ополчение не очень заботилось о том, чтобы он дышал им в спину, но предыдущий его начальник пытался организовать контратаку против верующих, которые захватили контроль над Фейркином в первые пятидневки восстания. К счастью для него, он погиб в бою, но отец Ансилмо, представитель "Меча Шулера" в Фейркине, решил, что надзор за оставшимися городскими стражниками должен взять на себя кто-то, чья первая верность явно принадлежала Матери-Церкви. Вот как он оказался командующим "гарнизоном" Фейркина из сорока человек. Это делало его более прославленным ополченцем, чем что-либо еще, что, вероятно, было и к лучшему, учитывая полное отсутствие у него боевого опыта.
Веррин признал, что было отдаленно возможно, что младший священник также рассматривал это как способ удержать его собственные сомнительные таланты подальше от поля битвы. Если так, то же самое, вероятно, можно было сказать и о сержанте Тейджине. Если уж на то пошло, никто из его отряда не был тем, кого он назвал бы воинами со стальными глазами.
— Слышать что? — рявкнул капитан после краткого замешательства, потянувшись за салфеткой и начав вытирать жидкость.
— Это, сэр.
Тейджин протянул руку себе за спину и наполовину втащил Пейдрига Тибита и его сына Джиффри в кабинет Веррина. Оба выглядели бледными и взволнованными, и глаза Веррина сузились при этом зрелище. Джиффри был примерно таким же возбудимым, каким обычно бывает тринадцатилетний подросток, но Пейдриг был флегматичным, надежным человеком, не склонным к волнению и смятению. Они вдвоем работали на баржах во время сезона сбора урожая; в межсезонье Пейдриг обрабатывал участок берега канала к востоку от города.
— Что все это значит? — спросил Веррин, переводя взгляд с отца на сына, и Пейдриг покачал головой.
— Я не знаю, — сказал он хриплым голосом. — Но что бы это ни было, оно поднимается по каналу из Айс-Эш и извергает дым, как сама Шан-вей!
— Что? — Веррин моргнул и уронил салфетку на бювар. — Дымит? О чем ты говоришь, Пейдриг?!
— Не знаю, говорю вам! — пожилой мужчина покачал головой, на его лице была смесь страха, невежества и разочарования. — Это... что-то, какое-то большое черное... вроде баржи. Только это выглядит так, как похоже... ну, как крыша моего сарая, черт возьми! И оно движется в два раза быстрее, чем любая баржа, которую я когда-либо видел, и его никто не буксирует! Шан-вей, капитан, оно само тащит по меньшей мере три баржи, и сзади приближается еще одно! Джиффри увидел их первым, и он позвал меня, и я набросил седла на двух наших лучших пахотных лошадей, как только увидел это. Но даже с учетом того, что мы ехали напрямик, оно отстает от нас не более чем на пять-десять минут, и я говорю вам..!
Вдалеке что-то закричало. Что-то неземное и ужасное, разрывающее попытки Тибита описать то, чего он никогда раньше не видел. Пронзительный звук продолжался и продолжался, пока, наконец, не перешел в ужасный, воющий всхлип, и это выдернуло Веррина из его кресла, заставив забыть о чае, пропитавшем его тунику.
— Бей тревогу, Жермо! Сообщи в дежурную часть... сейчас же!
* * *
— Думаю, этого достаточно, — сказал Хэлком Барнс, когда Абукира Мэттисан снова потянулся к висящему шнурку. Связист посмотрел на него почти умоляюще, но капитан с натянутой усмешкой покачал головой. — Уверен, что ты привлек их внимание, Абукира. Теперь будет только вежливо дать им время ответить.
— Да, сэр.
Разочарование в тоне молодого человека было ощутимым, но он отступил назад, и Барнс отвернулся от него, оглядываясь через смотровую щель в передней части боевой рубки "Делтака". До этого момента он на самом деле не осознавал, насколько пристрастился к видимости, которая казалась такой неестественной, когда он впервые принял командование. Теперь, когда он смотрел через ограниченное поле зрения щели, то обнаружил, что тоскует по крылу мостика по другую сторону закрытой бронированной двери.
Я все равно должен быть там, — подумал он. — Отсюда ничего не видно — на самом деле это было неправдой, но он был не в настроении признавать что-либо подобное — и я должен быть там, где меня могут видеть морские пехотинцы Хариса и люди генерала Тилмана. Они все равно будут там. Если в кого-нибудь будут стрелять...
— Левый борт на пол-румба, — натянуто сказал он. — Нам нужна четкая линия огня до причала, Краминд.
— Есть, сэр, левый борт на полпункта, — невозмутимо повторил главстаршина Фирджирсин, и рот Барнса дернулся. Тон старшины был мягким упреком, напоминая ему, что они тщательно обсуждали этот маневр задолго до того, как добрались до Фейркина.
Капитан перешел к правому борту боевой рубки, глядя через смотровую щель на той стороне, и его ноздри раздулись от удовлетворения, когда он увидел беспорядок, кипящий на набережной. Фейркин не был огромным городом, но в нем был значительный комплекс складов и доков на берегу канала, и он был рад видеть так много людей, бегущих в противоположном направлении так быстро, как только могли.
Дым, вероятно, сделал бы это сам по себе, — размышлял он, — но молодой Абукира и его свисток убедили в этом.
Он покачал головой, вспоминая свою собственную первую реакцию на невероятный, пронзительный звук парового свистка, создаваемого давлением в сотни фунтов на квадратный дюйм. Неудивительно, что горожане разбегались во все стороны!
Краем глаза он уловил движение, и он наклонился вперед, почти соприкоснувшись лбом со сталью, чтобы заглянуть как можно дальше за корму, а затем удовлетворенно хмыкнул. Первый из катеров отчалил от буксируемой за "Делтаком" десантной баржи, заполненной людьми в темно-синих туниках и светло-голубых брюках чарисийских морских пехотинцев. Он резво пошел к своей цели — офису начальника шлюза, — и другие лодки последовали за ним.
— Остановите двигатели, — приказал он.
* * *
Капитан Веррин решил, что прекрасно понимает неспособность Пейдрига Тибита описать то, что он видел. Это действительно было похоже на какой-то плавучий дом, но он никогда не видел дома с такими высокими трубами или с таким количеством густого темного дыма.
И вы никогда не видели, чтобы один из них двигался по каналу без какой-либо чертовой штуковины, которая заставляла бы его двигаться!
Ужас от этого плавного, неестественного движения, воспоминание о его пронзительном крике наполнили его ужасом.
Еретики служат Шан-вей, — подумал он. — Только Лэнгхорн и Шулер знают, на какую дьявольщину она способна! И если она отдает это им...!
— Почему ты просто стоишь здесь? Еретики высаживают десант, капитан! Сделай что-нибудь с этим!
Веррин повернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с Оуэйном Кирстом, мэром Фейркина.
