Затем аномальная зима плавно сменилась аномально холодной, затяжной весной:
«Весна выдалась холодной, поздней и затяжной. Причиной тому послужило преобладание меридиональной циркуляции над зональной (эта особенность циркуляции прослеживалась ещё с осени 1940 года). В апреле среднесуточная температура была ниже средней многолетней на 1,8®С. Устойчивый снежный покров наблюдался до конца первой декады апреля».
Отрицательные отклонения температуры от нормы были отмечены в течение всех первых 5 месяцев 1941-го года — впервые за 120 лет наблюдений. До этого обычно после четырех холодных месяцев пятый был теплым. Но в 1941-м году холодным выдался и май месяц и, даже июнь:
«В начале июня наблюдалось очередное вторжение арктического воздуха. В ночь с 2 на 3 июня в Москве температура воздуха составила 0,4®С, что было близко к суточному рекорду 1916 г. Также 3 июня был отмечен слабый ливневый снег(!). Среднесуточная температура 3 июня составила всего 2,6®С, что на 11,5®С ниже средней многолетней. А в ночные часы 4 июня столбики термометров понижались до 0,3®С, что является абсолютным суточным минимумом температуры для суток 4 июня и по сей день».
Хорошая погода пришла лишь к двадцатым числам июня — прямо как по заказу Гитлера:
«До конца июня большого тепла так и не было, за исключением периода с 12 по 20 июня, когда в дневные часы температура воздуха повышалась до 20…25®С. Например, 20 июня, когда прошли выпускные вечера, в столице стояла довольно жаркая (25,2®С) погода. И лишь во второй половине дня Москву пересекал холодный атмосферный фронт, принесший ливневый дождь и понижение температуры»88.
Эти выкрутасы природы очень сильно ударили по боевой подготовке РККА и особенно по её самому слабому звену — Военно-Воздушным Силам (ВВС РККА).
Когда три месяца морозы, летать в открытых кабинах самолётов старых типов — довольно рискованно, учитывая и без того критически-высокую аварийность в этом роде войск. Когда потеплело, из-за снегопадов летать было нельзя уже на самолётах новых типов и без того слабо освоенных лётчиками...
Ведь до начала 40-х, все советские самолёты оснащались в зимний период лыжами. Но потом наши чиновники от авиации съездили в Европу и, в промежуткам между шопингом обнаружили, что там зимой на лыжах не летают...
А значит и нам не след!
Вышел указ Наркомата авиационной промышлености и приказ наркома Тимошенко чистить зимой аэродромы он снега — как это делают где-нибудь в Италии...
А чем?
На аэродромах даже автоцистерн и автостартёров критически не хватает, а про снегоуборочные машины и слыхом не слыхивали...
Короче, подкузьмил нам изрядно генерал Мороз…
Сволочь!
* * *
Когда пришёл в себя чувствую на себе обеспокоенные взгляды домашних, уставившись на телефон, шиплю сквозь зубы:
— Всем выйти!
Валентина Васильевна, обеспокоенно:
— Иосиф Виссарионович, ты здоров? Может, профессору Виноградову позвонить?
Выхожу из себя, весь как в ознобе дрожа и топнув ногой:
— Я сказал: всем выйти! Быстро! Всем вон!!!
Когда остался один, с колотившимся как отбойный молоток сердцем, беру трубку и набрав по «ВЧ» номер штаба ВВС РККА и представившись, весь кипя от злости, едва сдерживаясь чтоб не перейти на многоэтажный русский мат, спрашиваю:
— Кто в вашей «конторе» отвечает за боевую подготовку лётчиков? Как это: «ещё не назначили» — вы что там? Оху…ели?! А кто прежде отвечал? …Что?! Генерал-лейтенант Пумпур? Как это «Пумпур»?! Вы что там — совсем оху…ели?! Ему же уже давно «лоб зелёнкой намазали»! Ты что, судак белоглазый? В «мёртвые души» со мной решил поиграть?! На лоскуты порву, Чичиков гребаненный!!!
Что-то моё «послезнание» виснуть стало: помню — шлёпнули этого авиастратега, а когда именно — не помню, хоть самого расстреливай.
Однако мой «собеседник» в Штабе авиации настаивает, поэтому пришлось переобуться на скаку:
— Тогда срочно меня с ним соедините — пока его ещё не расстреляли и, побыстрей — пока за Вас не принялся.
Минут пять-десять — бегаю туда-сюда по столовой как лев в клетке и, наконец-то услышав звонок, хватаю трубку и услышав незнакомый встревоженный голос, уже не сдерживаясь рычу:
— Спите, товарищ генерал, да? А я вот, сцука, из-за Вас не сплю! …Молчать! Расскажите мне как идёт боевая подготовка лётчиков Московского военного округа…
— …Чё «погода»? Чё за гнилой базар, олень? На всей «одной шестой земной поверхности» — снегопады и морозы за тридцать? Чё за тупые отмазки, чепушило чертоганское? …Чё?! Ты мне ещё там покипишуй, бычара — в асфальт закатаю!
Наконец, вообще срываюсь с резьбы:
— Да вы там совсем мышей не ловите! Мать, мать, мать…!!! Вы, что там? Совсем меня и Советскую Власть бояться перестали?! Мать, мать, мать…!!! Да я вас там всех вые…бу и высушу — так передай всей своей кодле! Мать, мать, мать…!!!
«Трёхэтажно и выше» выматерив генерала, как отстирав, приказываю:
— …Слушай сюда, сволочь! Ты вновь назначаешься Начальником Управления боевой подготовки ВВС РККА. Догоняешь? …Не «кого» — а «что», терпила!
— Слушай боевой приказ! Не знаю как: воздухом, по железной дороге или по льду впадающей в Каспийское море Волги — но ты перебрасываешь в Туркмению самолёты выпуска до тридцать девятого года, лётный и технический персонал воинских частей, лётные училища. Вдоль всей Закаспийской железной дороги — организовываешь зимние лагеря по подготовке лётного персонала. Если бы знал географию хотя бы в объёме школьного глобуса, тупой недоумок, то понимал бы: там тепло, нет снега и ровная как стол каменистая пустыня… Сплошной аэродром, в общем: разбиться невозможно — даже если сильно захотеть.
Вроде бы американцы во время Второй мировой войны, тоже тренировали свой крылатый молодняк в пустыне Невада — где есть все условия для безаварийной посадки в любом месте… До начала ядерных испытаний там, по крайней мере.
Стучу кулаком по столу:
— И летать, летать и ещё раз летать — Баку совсем под боком, бензина — море! Нормальная лётная подготовка — с фигурами высшего пилотажа, бомбометанием и стрельбой. Отработка групповой слётанности в составе хотя бы до полка в тридцать самолётов, наведение с земли по радио — в первую очередь.
— И насрать на аварийность! Знаешь, как Николай Первый про подготовку рекрутов говорил? Сука, пропускают занятия по истории, а потом тупят! «Двух запори — одного выучи»!
Кстати, довоенная подготовка лётчиков японской авианосной авиации — менее чем через год наделавшей столько шухера в Перл-Харборе, практически ничем не отличалась от этого принципа.
— Две недели сроку тебе, утырок и, я приятно удивляюсь! И не вздумай мне фуфло толкать — до Лубянки не доживёшь, гнида!
Немного успокоившись, звоню Мехлису:
— Не спится, Лев Захарович? Вот и мне тоже…
Кратко рассказав суть дела, то да сё:
— Послезавтра с утра к тебе подойдёт Василий — выдели ему своего самого бойкого «пса тоталитаризма» и пусть они на пару, как следует пропесочит наших «летунов-петушков» в генеральских штанах.
Звоню Кобулову — начальнику «Главного промышленно-экономический отдела при Совнаркоме СССР» (ГПЭО СНК СССР) и, в двух словах рассказав ему про затею с созданием Центра подготовки лётного персонала в Туркменской ССР, приказываю:
— Проследите чтоб этот Пумпур выполнил моё задание точно и в срок и, если надо помогите ему. А если ничего не помогает — заройте его там в песок по шею и, найдите замену.
Вспомнив кое-что:
— Кстати, товарищ Кобулов… А почему среди ваших шести главков до сих пор нет авиационного?
Впрочем, ответ и так ясен: Наркомат авиационной промышленности, который одно время «крышевал» один из четырёх братьев Кагановичей — был как жена Цезаря, неприкасаем даже для сверхмогущественного НКВД. Ежели кого-то из авиаконструкторов, авиачиновников или авиагенералов и сажали, то это как правило — результат внутренних разборок: подросший и оперившийся молодняк требовал «места под Солнцем».
Услышав примерно то же самое — что и вышеописанное, требовательно:
— Так пора его создать! Пусть авиационный главк будет в вашем Отделе «седьмым» — число счастливое.
Позвонил ещё по паре адресов и пообщавшись на разные темы, глянул на часы — почти час ночи:
«Так и в «сову» недолго превратиться»!
Дверь осторожно приоткрывается в узкую щель одновременно робко заглядывают три мордашки.
Развожу руками:
— Ну а я что говорил? Без подсказки товарища Сталина и штаны — самостоятельно не догадаются снять, прежде чем «по большому» сходить.
* * *
Почему то после того нервного срыва, я страшно… Хм, гкхм… Возбудился в половом отношении и у нас был просто феерический секс с законной супругой: оба так и «летали» уже не знаю куда пристроиться — на потолке разве что только не пробовали.
Потом она со счастливой улыбкой уснула, а мне не спалось от слова «вообще».
Долго лежал с открытыми глазами, слушая ритмичное дыхание Валентины Васильевны — периодически переходящее в лёгкий храп и, люто завидовал. Затем встал и захватив с собой одежду, выйдя в прихожую стал одеваться. Заглянув в гостевую возле выхода из здания и спросив бдящего там прикреплённого:
— Что, не спится? Мне тоже…
Тяжело вздохнув, предложил:
— Пойдём погуляем, товарищ сержант, свежим воздухом подышим?
Тот, пытался отговорить от этой затеи:
— Мороз же, товарищ Сталин!
Улыбаясь успокаиваю:
— Оно и к лучшему — враги в засаде не усидят.
Затем, как бы не час бродил вдоль речки, периодически оттирая руками уши и размышлял:
«Эх, если бы в одной авиации было дело… И если бы всё можно было поправить одним телефонным звонком с русским матом — безжалостным и беспощадным…».
Глава 21. «Кто виноват», или «возвращаясь к нашим баранам».
Адмирал флота И. С. Исаков:
«Однажды, в 1946 году, позвонил Сталин и сказал, что есть мнение назначить меня начальником Главного штаба ВМФ.
Я ответил:
“Товарищ Сталин, должен Вам доложить, что у меня серьёзный недостаток, ампутирована одна нога”.
“Это единственный недостаток, о котором Вы считаете необходимым доложить?” — последовал вопрос.
“Да”.
“У нас раньше был начальник штаба без головы. Ничего, работал. У Вас только ноги нет — это не страшно”, — заключил Сталин».
Артём Драбкин, писатель, автор сборников воспоминаний Участников ВОВ:
«Мне один ветеран высказал такую мысль, что в войну гибли прежде всего самые смелые и порядочные люди, а без них на первый план вышло много хитрованов, и с этих пор наш народ пошел на спад».
Крысов Василий Семенович, ветеран ВОВ, танкист-самоходчик:
«Я согласен с такой догмой, что если о войне не сказана правда, то следующая война будет проиграна. Это мы показали уже на Афганистане, откуда ушли с позором. Врать не надо89».
Итак, вернёмся к самой болезненной теме:
«Кто виноват в трагедии 1941 года?».
Сперва, чисто эксперимента ради — «слегка» упростим ситуацию.
Положим на небольшой городок где-нибудь в Техасе, в котором всё как положено — мэр, судья, салун с ковбоями и трапперами и, покой которого зорко оберегает шериф с помощниками — «внезапно и вероломно» напали бандиты… И изрядно в нём «повеселились», пока их всем миром не угомонили и не прикопали близ почтового тракта — ведущего в Калифорнию, водрузив на могильные кресты их же сомбреро.
Вопрос: кто виноват?
Первым делом в виновные напрашиваются сами бандиты…
Чего это они вдруг?
Однако, если подумать, то что с них — с бандитов взять?
Сущность их такова — нападать «внезапно и вероломно», не предупреждая заранее.
Может, судья виноват?
Выносил он слишком мягкие, гуманные приговоры — вот и потянулись в те края бандиты со всего мира… Хм, гкхм…
Как-то даже и обсуждать такой вариант не хочется.
Следующий подозреваемый мэр городка: зажилил он деньги налогоплательщиков на «новейшие и тяжёлые» кольты 45-го калибра для шерифа и его помощников, а уже имеющиеся «лёгкие и устаревшие» 38-го у тех — как на грех, все до одного сломались. Да к тому же он, параноик такой, верил в миролюбие и порядочность бандитов и, посему запрещал шерифу и его людям держать оружие заряженным и защищать правосудие…
Для чего спросите?
…Чтоб не провоцировать (три раза «хахаха!») бандитов на нападение.
Бред какой-то!
А может повнимательнее присмотримся к самому шерифу?
А то как-то подозрительно: все в этой истории — по брови в говне, а он один — ишь какой!
Весь в белом и на коне, красуется на главной площади города.
* * *
Однако от дикорастущих кактусов жарко-влажных прерий, вернёмся к родным березкам в нашем «резко-континентальном» климате.
Сталин, конечно, весь по уши в грехах — как в шелках… Но если подходить непредвзято, то повесить на него 22 июня 1941-го года и то, что за этой датой последовало — не получится. Он не был на тот момент ни Верховным Главнокомандующим, ни Наркомом обороны СССР, ни даже Начальником Генерального штаба РККА. Нет ни одного документа, где бы стояла его подпись о запрете приводить войска в боевую готовность.
А вот документов с подписью Тимошенко и Жукова — сколько угодно!
Вот пожалуйста, один из подобных образчиков:
«Военному совету Киевского ОВО, б/н, 10.6.41
Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье. Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение. Жуков».
Где здесь Сталин?
Нет его здесь от слова «вообще»!
А Жуков вот он, во всей своей воинской красе и стратегической гениальности — полюбуйтесь на своего «маршала Победы», дорогие соотечественники.
А остальные рассуждения на эту тему, придуманы уже задним числом и все до одного они — от Лукавого…
Он же — «Лысый», он же — «Кукурузник», он же — «Хрущ» или просто «Хряк».
Не удастся возложить вину и на оружие, которым недоедающий, плохо одетый и вынужденный жить в скотских условиях народ — вооружил Красную Армию, свою защитницу. Среди него попадались лучшие в мире образцы и, было их так много — что захваченных Вермахтом трофеев хватало и ему и, его союзникам.
