Следующая часть пещер встретила их светом свечей. Сотни, если не тысячи свечей — толстых, тонких, коротких и длинных — озаряли пространство чуть дрожащим багровым сиянием, неприятно напомнившем Элемару его сны.
Господин Неревар Индорил, Хай Ресдайния! Давно забытый, возрождённый вновь... — словно наяву услышал он тихий баритон, устало роняющий слова.
Второй, чье присутствие он все это время почти не ощущал, мгновенно встрепенулся:
"Не нагнетай. Тут и без твоих... фантазий обосраться со страху недолго".
"А это я?"
"Ты-ты", — едко проворчал дух.
Элемар неподдельно удивился, но после едкой отповеди Второго нарождавшееся ощущение потусторонего ужаса, сопровождавшее его в тех самых снах, внезапно исчезло. И голоса больше не звучали. Что подтверждало правоту духа. Хотя атмосфера по-прежнему оставалась гнетущей.
Это была самая просторная и разветвленная часть пещер Илуниби. Здесь был тепло и сухо, в отличие от предыдущей части и не было ни малейших признаков того, что в прилив или шторм эти тоннели затапливает водой. И здесь уже обитали настоящие слуги Шестого Дома — те, у кого корпрусные изменения пошли по иному пути, нежели у несчастных, отправленных в ранее исследованный ими двоими отнорок. "Пепельные зомби", выглядевшие так, словно они действительно были вылеплены из пепла, "рабы пепла" с жуткими провалами вместо лиц. В некоторых ещё угадывались мужские или женские черты, но чем дальше заходили корпрусные изменения, тем более бесполыми казались их носители.
Больше всего было так называемых Видящих — обычных с виду данмеров, мужчин и женщин, порой совершенно не выглядящих больными. Как встреченная некогда Элемаром в подземельях Вивека Пророчица. С той лишь разницей, что неспешно, безмолвно и без видимой цели расхаживающие по тоннелям Илуниби или так же безучастно лежащие на жалких лежанках из охапок водорослей и тростника Видящие были полностью — или почти полностью — обнажены. Как и говорила Раеса Пуллия: "голые данмеры с камнями и палками". Ни один из них, казалось, не испытывал неудобств от своей наготы. И ни один не проявлял ни тени интереса к кому-то другому, хотя некоторые женщины, чьи тела ещё не изуродовал корпрус, были очень привлекательны.
Большинство Видящих бродили с палками или пустыми руками, но у нескольких Элемар замечал куски сырого мяса, от вида которых он всякий раз едва сдерживал тошноту — ведь он, благодаря Второму, отлино знал, что это за мясо. И был искренне благодарен всем богам, которых сумел припомнить, за то, что никому из обитателей Илуниби, мимо которых они с Ллотисом, укрытые чарами, прокрадывались невидимыми и неслышными тенями, не пришло в голову попытаться откусить от зажатого в руке ломтя корпрусятины...
Подземные переходы следующей зоны тонули во тьме и были безлюдны, охраняясь только несколькими дреморами. Собственно, о том, что "Хребет Маровака" — так, по словам Кариареля, называлась самая общирная часть пещер Илуниби — остался позади, Элемар понял, когда свет последних свечей растворился во мраке, вынудив их с Ллотисом воспользоваться зельем и заклинанием "Ночного глаза". На рисунке Кариареля этого тоннеля точно не было, но они уже успели неоднократно убедиться в том, насколько этот рисунок неточен, даже если учесть, что они наверняка что-то пропустили, а что-то попросту не запомнили. Окончательно это стало ясно, когда обогнавший Элемара Ллотис едва не сверзился в здоровенную промоину в полу, каким-то чудом удержавшись на краю в последний момент. Впрочем, при более внимательном осмотре оказалось, что промоина эта является началом довольно крутого, но при этом вполне удобного спуска в просторный зал уровнем ниже. Зал оказался затоплен почти по колено, так что пришлось проявлять чудеса острожности, чтобы не выдать себя плеском воды патрулируюшим его дреморам, двигаясь на примеченные в дальней части зала слабые отблески света. Оставшуюся необследованной часть пещеры они, не сговариваясь, решили проверить позже, если понадобится.
Направление, впрочем, казалось верным — выйдя к короткой лестнице, с пылающими по обеим её сторонам парными жаровнями из даэдрика, на основании каждой из которых тревожно светился багрянцем стилизованный Шалк, охраняемой одиноким даэдротом, они оказались в следующей части пещер.
Здесь вместо сотен свечей горели точно такие же, как на лестнице, жаровни, создавая, тем не менее, все тот же тревожаще-багровый сумрак, а в воздухе витал вначале едва уловимый, но с каждым шагом вглубь пещеры становящийся все более густым и тяжёлым, запах курений. Сомнений почти не осталось — они приближались к святилищу. И к Даготу Гаресу.
Отдыхать в самом центре вражеского логова было бы безумием, но короткая передышка им была необходима. Особенно Элемару — вынужденный не только таиться от обитателей Илуниби, но и быть настороже, ежесекундно ожидая подвоха от неожиданно, и оттого подозрительно, покладисто настроенного напарника, он был близок к нервному истощению. Что пока незаметно, но начало сказываться н его реакции и самочувствии. Именно поэтому, заметив, что дальше свет становится ярче, он, обменявшись с Ллотисом парой жестов — зелья и амулеты с чарами маскировки были на исходе, поэтому оба старались полагаться не на магию, а на собственные навыки скрытности — свернул в боковой тоннель, темный и тихий, а значит, предположительно, необитаемый....
Некоторое время они молча отдыхали. Измотанный Элемар, несмотря на все усилия остаться в сознании, едва не задремал, когда Ллотис вдруг подал голос:
— Как думаешь, завалим мы это чудовище?
Ответить — точнее, спросить, кого Ллотис имел в виду, называя чудовищем — Элемар не успел. В темноте тоннеля — действие "Ночного глаза" успело давно прекратиться — раздался негромкий смех.
— Убить меня? Ох, бедолага... — мягко, даже будто бы ласково, проговорил скрытый тьмой незнакомец.
Или незнакомка? Голос был необычным — слишком мелодичный для мужского, слишком низкий для женского (85). Хотя было в нем что-то, подсказывающее, что говорящий все же мужчина. Или — Элемар вспомнил почти лишенные признаков пола тела "рабов пепла" — считает себя таковым.
— Ты ведь так ничего и не понял, верно? Хочешь меня убить... — незнакомец снова негромко рассмеялся. — Неужели ты думаешь, что этим все кончится? Таы убьешь меня — и возьму и послушно умру? Бедняга... ты пытаешься бороться, не зная, за что, и сражаешься, не понимая, ради чего, подобно животному, влекомому страхом и желанием убивать... ты понятия не имеешь, что ты делаешь.
В голове Элемара влруг зашумело, а перед глазами мелькнула вспышка... и тьма вдруг рассеялась.
"Получилось", — выдохнул Второй, видимо, как-то ухитрившийся сотворить заклинание "Ночного глаза" изнутри.
Элемар не ответил, ошарашенно уставившись на того, кто медленно приближался к ним. Громоздкая туша, закутанная в роскошную, богато расшитую фиолетовую мантию неторопливо плыла в паре ладоней над полом. От данмера в этом существе оставались только руки — худые, с тонкими пальцами, кажущиеся непропорционально короткими по сравнению со всем остальным телом. Остальное же корпрус — и, вероятно, магия Дагота Ура — изменил до неузнаваемости. Полускрытая широким капюшоном голова существа, казалось, не имела определенной формы — огромная, шишковато-бугристая, сильно вытянутая вперёд. Серая кожа была расцвечена зеленоватыми пятнами, "лицо" покрывали множество парных отверстий — от огромных, в которые можно было просунуть кулак, до совсем маленьких, двумя рядами спускающимися вниз — а из "подбородка" росли пять длинных, лениво шевелящихся то ли щупалец, то ли хоботов...
"Поднявшийся Спящий", — вновь подал голос Второй.
"Это он? — спросил Элемар. — Гарес?"
"Нет. Дагот, безусловно. Но не тот".
— Неужели ты думаешь, что в твоих действиях есть какой-то смысл? Нет, дитя, — снова мягкий смешок, звук которого совершенно не вязался с чудовищным обликом существа, — это всего лишь сон и пробуждение, снова и снова... Одна внешность за другой, ничего настоящего...
"Одна внешность за другой, значит... я так и знал", — едва слышно пробормотал Второй.
Движение сбоку отвлекло Элемара: Ллотис, судя по всему, нашёл фиал с нужным зельем и теперь, в точности, как он сам несколькими минутами ранее, во все глаза таращился на медленно приближающегося Поднявшегося Спящего.
— Т ы ещё что за тварь? — пробормотал он, судорожно выдергивая из ножен меч.
— А то, что ты делаешь, — словно не услышав его, проговорил тот, — ничего не значит.
Замер, словно в задумчивости шевеля щупальцами...
— И почему мы до сих пор тратим на тебя своё время и дыхание?
Поднявшийся Спящий сделал шумный вдох... и вдруг свел перед собой руки, а его щупальца взметнулись в воздух, извиваясь, подобно змеям. Пространство наполнилось звуком — низкой, тревожащей мелодией, чьи ноты звучали в такт их шевелениям, а между вытянутыми руками Поднявшегося Спящего с обращенными друг к другу ладонями начало разгораться сияние формирующегося заклинания.
Элемар не стал ждать, когда тот закончит, и резво откатился вбок, отчего одно из щупалец нервно дернулось в его сторону. Но основное внимание существа было по-прежнему направлено на Ллотиса, так же вскочившего и прыгнувшего в другую сторону. Как с запозданием сообразил Элемар, Поднявшийся Спящий был слеп и его, не шевелившегося и не издававшего ни звука, до этой минуты попросту не замечал. И вся его речь была адресована Ллотису. И только ему. Неизвестно, что он делал в этом тоннеле, но на них он явно наткнулся случайно. И не заговори Ллотис в самый неподходящий момент, вполне мог проплыть мимо, не заметив их присутствия.
Пользуясь тем, что противник полностью сосредоточился на Ллотисе, пытающемся маневрировать в узком жерле тоннеля, Элемар выхватил меч и метнулся ему за спину, опуская клинок на укрытый капюшоном затылок. Стеклянное лезвие дохнуло морозом, вгрызаясь в плоть, и скрежетнуло по кости... и вдруг Поднявшийся Спящий вздрогнул, вспыхнул ослепительно-золотым светом... и рассыпался облачком пепла, а на пол тоннеля, звонко стукнув о камень, упал череп. Элемар острожно приблизился, задержав дыхание, чтобы случайно не вдохнуть витающие в воздухе пепельные хлопья, и осторожно пошевелил его острием меча.
— Это было не так уж сложно, — с удивлением заметил Ллотис.
— Не обольщайся, — поморщился Элемар. — Он просто заметил нас слишком поздно. И до последнего не знал, что нас двое. Заметь он нас раньше, он бы нас уделал. Вблизи эти существа не так опасны, как издали.
— И что это за тварь?
— Поднявшийся Спящий, если тебе это о чем-то говорит.
— Говорит, конечно, — хмыкнул Ллотис. — Один из старых Даготов, тех, что были вырезаны сразу после битвы у Красной Горы. Но не из правящей семьи.
Он криво усмехнулся:
— Служение местному Храму Трибунала оказалось полезнее служения имперскому культу Девяти. Шестой Дом режет имперцев, как цыплят, а они никак не разберутся, что он из себя представляет. В отличие от храмовников.
— У храмовников просто очень большая фора по времени, — парировал Элемар с такой же кривой ухмылкой. — А вот у нас её нет. Эти... существа каким-то образом общаются между собой на расстоянии, — мрачно пояснил он, покосившись на череп. — Возможностей Поднявшихся Спящих я не знаю, но даже простые ловчие как-то чувствуют смерть одного из "своих" и приблизительно место, где это случилось. Так что нас, вероятнее всего, уже ждут. И, я подозреваю, вся та толпа, мимо которой мы пробрались ранее, сейчас дружно топает сюда. Так что времени у нас почти не осталось.
— То есть это — не Гарес? — помрачнел Ллотис.
— Сильно сомневаюсь. Священнику положено быть в святилище, а не шариться по темным коридорам.
— Что, и по нужде? — хмыкнул Ллотис.
— Судя по тому, что осталось от нашего знакомца, такая нужда у него вряд ли в последнее время возникала, — отфыркнулся Элемар. — По причине, э-э, недостаточной материальности.
— Эк завернул... Что ж, значит, не будем терять времени.
Выбравшись из бокового коридора, они осторожно, буквально стелясь по стенам и полу, чтобы не отбрасывать тени, пробрались дальше. Там центральный тоннель заканчивался небольшой каверной, в боковых стенах которой виднелись ещё два прохода. Осторожно заглянув в правый проход, Элемар увидел длинную вереницу уходящих вглубь жаровен и неторопливо движущиеся в багровом мареве тёмные тени. А вот левый коридор был гораздо короче, ведя в гораздо более ярко освещенный и украшенный зал — даже со своего места Элемар видел часть угловатого постамента, в центре которого в окружении зажженных свечей стояла уже знакомая ему пепельная статуэтка... только эта была как минимум впятеро больше ранее виденных. Судя по ней, они были на месте.
Обернувшись к Селвило, Элемар жестом указал влево. Тот коротко кивнул и, потерев пальцы на левой руке, исчез. Элемар прислушался — мимо тихо прошуршали мелкие камушки под подошвами сапог — беззвучно хмыкнул:
"Будем надеяться, что ни один из нас не споткнется в самый неподходящий момент об другого", — и активировал Амулет Теней.
Второй промолчал.
Крадучись. Элемар подобрался ко входу в святилище. И застыл, услышав негромкий, но звучный голос:
— Шестой Дом приветствует тебя, Лорд Неревар. Или... — Элемар успел облиться ледяным потом, осознав, что прямо сейчас Гарес произнесет имя того, кого он — и Дагот Ур — считают воплощением Неревара Индорила... но тот неожиданнно коротко хохотнул:
-... как ты себя сейчас называешь.
Имя осталось непроизнесенным, но Элемар точно знал, кому оно должно было принадлежать — слишком уж непрозрачным был упрятанный между словами намек. Вспомнился Спящий из Балморы, встреченный им по возвращении из Аркнтанда и его слова: "Стой, Суротано, называющий себя чужим именем"... Хотя... имя "Ллотис Селвило" наверняка ничуть не более настоящее, чем "Суротано из Даска", но... какаим-то внутренним чутьем Элемар ощущал, что Дагот Гарес, произнося слова приветствия, обращался именно к нему. Точно так же, как оставшийся безымянным Поднявшийся Спящий немногим ранее обращался именно к Ллотису.
— Приветствую тебя. Я известен, как Дагот Гарес, священник храма в Илуниби и главный над слугами Шестого Дома. Мой повелитель, Дагот Ур, известил меня о вашем приходе. И я надеюсь, Лорд Неревар, что в этот рааз ты пришёл, сохранить дружбу твоего господина, а не предать её...
"Мне кажется, или он заговаривается?" — не выдержав, обратился ко Второму Элемар.
"Позже, — коротко ответил тот. — Сейчас просто запоминай".
Стоять дальше на пороге святилища было глупо — Дагот Гарес недвусмысленно дал понять, что знает о его присутствии. Точнее, если принимать во внимание его оговорки, о присутствии их обоих.
"Где, интересно, Селвило? — мысленно поинтересовался Элемар, делая осторожный шаг вперёд и вбок. — И где Гарес?"
"Не знаю. Гребаная невидимость... А Гарес — вон он, прямо. Там, где колокола, видишь?"
