Ника, не отрываясь, смотрела в глаза молодого человека и видела, как тают в них начинавшие образовываться льдинки.
— Сейчас для меня самое важное: ваше доверие. Всё остальное я смогу пережить. А вот без вас, без вашей любви я пропаду. И не только теперь, когда меня ищут, чтобы убить, но и после того, как будет восстановлено моё доброе имя. Потому, что ближе вас у меня здесь никого нет.
Почувствовав подступающие слёзы, девушка плеснула в бокал немного разбавленного вина и залпом выпила, почти не ощущая вкуса.
Подвинувшись ещё ближе, принц взял её за руку.
— Я люблю вас, Ника, и, клянусь Аксером, никогда не оставлю.
Беглая преступница осторожно прижала палец к его губам.
— Не нужно клятв, Вилит. Я вам верю.
Без труда заметив, что сын императора вновь начал волноваться, девушка поспешила соскользнуть с опасной темы.
— Я ещё не успела поблагодарить вас за такое замечательное убежище, господин Вилит. Господин Птаний очень любезен и заботлив. Он сумел спрятать меня даже во время обыска и проявил большое мужество, выдержав побои претора Камия.
— Вы не очень удивились, оказавшись в таком месте? — спросил принц, и его взгляд опять сделался странно-оценивающим. Словно он пытался что-то определить для себя.
— Готовя меня к возвращению на родину, — заговорила Ника, вновь тщательно подбирая слова. — Отец часто и подолгу беседовал со мной, стараясь дать представления о всех сторонах жизни в Империи. Поэтому меня не особо поразило то, что господин Птаний оказался хозяином публичного дома. Разве что его обитатели показались мне несколько... необычными. Но если есть мужчины, которые испытывают влечение к лицам своего пола, появление подобного рода заведений неизбежно.
— Спрос всегда рождает предложение, — в заключение блеснула знанием из школьного курса попаданка.
— Хорошо сказано, госпожа Ника, — одобрительно хмыкнул собеседник.
— Но не вызовет ли ваш приход сюда сплетен и нехороших слухов? — всполошилась беглая преступница. — Вот-вот начнут просыпаться невольники Птания. А они на редкость болтливы и часто видят даже то, чего нет.
— А вы неплохо изучили здешнюю жизнь, — усмехнулся юноша.
— Как-то само получилось, — пожала плечами девушка. — Здесь так скучно, что поневоле прислушиваешься к любым звукам, даже не желая этого.
— Понимаю вас, — кивнул молодой человек. — Но не беспокойтесь. Я и раньше сюда заходил.
Он рассмеялся.
— Только не подумайте, что я завёл здесь любовника.
— Я пока ничего не думаю, — совершенно искренне заявила собеседница. — Я слушаю вас.
— Господин Птаний помогает мне в некоторых делах, — одобрительно кивнув, пояснил сын императора.
"Значит, я правильно угадала, — подумала Ника, весьма довольная своей сообразительностью. — Принц крышует бордель и, наверное, имеет свою долю от других афер Птания. Не самый почтенный бизнес в моём мире, особенно для высокородных особ. Но, возможно, дело не только в деньгах, и Вилит просто не всё мне говорит?"
— И его рабы об этом знают, — продолжил принц и тут же заговорил о другом. — Вы написали ещё какие-нибудь стихи?
— Я их только переводила, — уточнила девушка. — А написал кто-то другой.
Поднявшись, она подошла к шкафу, где одну из полок занимали её вещи, и, просунув руку под сложенную накидку, достала два листка папируса.
— Это то, что я записала в квартире госпожи Константы. А здесь почему-то не думается о стихах.
— Жаль, — вздохнул юноша. — Ваше стихотворение про утёс и тучку очень понравилось матери. Но чем же тогда вы здесь занимаетесь? Слушаете мальчиков Птания или скучаете?
— Что вы, господин Вилит! — обиженно запротестовала беглая преступница, рассудив, что лучше сразу же рассказать потенциальному жениху о своём новом увлечении, чем ждать, когда донесёт Птаний, и придётся отвечать на вопросы. — Здесь такая большая библиотека! Я случайно нашла там "Трактат о новых цифрах и способах исчисления" госпожи Ирдии Корнеллы из Нидоса. Так это что-то потрясающее!
Ника постаралась как можно подробнее рассказать отпрыску Константа Великого о цифрах и методах вычисления, предложенных женщиной-математиком из далёкого заморского города.
Слегка опешив от её энтузиазма, Вилит обещал при первой возможности ознакомиться со столь замечательным научным трудом.
Время шло незаметно, и со двора уже доносились сонные голоса мальчиков Птания, когда, деликатно постучавшись, тот предложил своим гостям отобедать.
При этих словах сын императора слегка вздрогнул, словно очнувшись, и бросив взгляд на окно, покачал головой.
— К сожалению, не могу. Я и так сильно задержался. Передайте господину Сцинию, что мы сейчас уходим.
— Да, ваше высочество, — поклонившись, погрустневший отпущенник прикрыл за собой дверь.
Принц встал. Поднявшись вслед за ним, девушка безропотно позволила себя обнять и даже попыталась чмокнуть его в щёку.
Расценив её движение по-своему, молодой человек поймал губами губы возлюбленной, и они вновь стали целоваться.
На какой-то миг беглой преступнице показалось, что пылкий юноша всё же постарается получить от неё всё и прямо сейчас.
Но, видимо, она слишком плохо думала о принце. С явным сожалением отстранившись, тот выдохнул:
— Сейчас мне некогда. Но скоро я вновь навещу вас.
— Только, прошу вас, будьте осторожны, — проговорила девушка, с тревогой глядя на собеседника. — Если вас обвинят в укрывательстве самозванки...
— Бросьте, Ника! — досадливо морщась, оборвал её юноша. — Никто мне ничего не сделает!
— Вы очень сильно разгневаете своего отца, — с мягким упрёком заметила девушка. — А вашу матушку опять вышлют из Радла.
— А вас убьют! — повысил голос сын императора. — Это для меня гораздо страшнее отцовского гнева! Поэтому обещаю вам быть очень осторожным.
— И обязательно узнайте: откуда пошли те слухи о человеке, который видел меня в Канакерне, — напомнила беглая преступница, провожая его до двери.
Едва он вышел, как из соседней комнаты донеслось неразборчивое бормотание владельца заведения. Ника прижалась ухом к гладко оструганным доскам. Однако отпущенник говорил очень тихо, почти шёпотом, и она смогла расслышать только обрывки слов. Кажется, речь шла о каком-то магистрате, вине и повышенном внимании Камия.
Не понижая голоса, отпрыск Константа Великого пообещал лично разобраться с каким-то Пуланием, а вот сенаторского претора Птанию придётся ещё какое-то время потерпеть.
— Я сегодня встречаюсь с приказчиками купца Невкратоса. На днях они с хозяином отправятся в Готоним. Оттуда совсем близко до Канакерна. Попрошу Мелькра съездить туда и передать господину Мерку Картену письмо госпожи Юлисы. Если его не окажется дома, он должен отыскать господина Фарка и взять у него показания о том, что госпожа Юлиса была в их городе. Осенью Невкратос вернётся, и мы сможем доказать её невиновность.
— Да помогут вам небожители, ваше высочество, — тяжело вздохнул хозяин публичного дома, и опять послышался удалявшийся шёпот. Тихонько скрипнули ступени, и всё стихло.
Беглая преступница вернулась к столику, наполнила бокал до краёв и с наслаждением выпила разбавленное вино.
Неожиданный визит потенциального жениха сильно взбаламутил её сознание, вызвав сумятицу в мыслях, которые требовалось срочно привести в порядок
Судя по всему, чувства Вилита к ней не изменились. А её?
Задав себе этот вопрос, девушка не без удовольствия призналась, что скучала и очень обрадовалась его приходу. А вот Декара она почему-то вспоминала всё реже.
Попаданка с разочарованием призналась, что образ влюблённого невольника, совершившего ради неё побег из Палатина, как-то слишком быстро померк, подёрнувшись лёгким туманом тихой грусти.
"Наверное, я всё-таки ужасная стерва", — вздохнула Ника.
Приняв решение выйти замуж за Вилита, она старательно и не без успеха убеждала себя в том, что Декар с его пылкой страстью и теми сладостно-пугающими ощущениями, которые дарило даже случайное прикосновение этого юноши, не более чем сладкий сон или яркий мираж, оставляющий чудесные воспоминания, но имеющий мало общего с реальной жизнью.
Теперь её мысли занимал только младший сын Константа Великого. Конечно, по одним разговорам сложно составить полное представление о человеке. Однако девушка уже чувствовала, что испытывает к принцу если не страсть, то благодарность и стойкую привязанность.
Размышляя об этом, она невольно сравнивала свои отношения с Вилитом и тот короткий, но бурный роман, что вспыхнул между ней и Румсом Фарком в Канакерне. Тогда путешественница испытывала к молодому десятнику конной стражи гораздо более сильную страсть, хотя и не собиралась выходить за него замуж.
Возможно, тогда, сама того не осознавая, Ника просто пыталась узнать: сможет ли она кого-то полюбить после того, как те подонки искалечили её в родном мире?
Подобная догадка неприятно царапнула душу. Поморщившись, беглая преступница подошла к окну и посмотрела в щель между планок жалюзи.
Тарберий Сциний Дуб уже нетерпеливо расхаживал по двору, не замечая застывшего у ворот привратника.
"Что-то они с Птанием заболтались, — усмехнулась про себя девушка. — Видимо, у принца с содержателем борделя действительно много дел, раз он заставляет своего приятеля ждать".
И тут же снизу донеслось шлёпанье кожаных подошв сандалий.
Сбежав с крыльца, Вилит обернулся, бросив пристальный взгляд на окна второго этажа.
Улыбнувшись сквозь почему-то набежавшие слёзы, Ника помахала ему рукой.
Губы юноши дрогнули, и он еле заметно кивнул головой в знак прощания.
— Куда же вы, господа?! — жалобно возопил владелец заведения. — Позвольте хотя бы проводить вас.
— Не нужно, господин Птаний, — на ходу отмахнулся сын императора. — Мы торопимся.
Едва Жаку закрыл калитку за знатными гостями, снизу донёсся многоголосый гомон.
— А ну тихо! — рявкнул хозяин публичного дома. — Тем, кто будет спрашивать, отвечу плетьми! Поняли?
— Да, господин, — почти хором ответили юные красавчики.
— Совсем разбаловались! — грозно продолжал отчитывать рабов отпущенник. — Пользуетесь моей добротой и любовью к прекрасному. Так я могу о ней и позабыть! Никаких денег не пожалею, чтобы преподать вам урок, неблагодарные бездельники!
— Господин, простите нас, господин! — вразнобой, но довольно громко взмолились невольники, видимо, весьма впечатлённые суровыми словами владельца.
Покачав головой, девушка отошла от окна.
Примерно через полчаса хозяин принёс корзину с обедом.
Привычно расставив миски, он с любопытством поглядывал на задумчиво молчавшую гостью, но так и не решился заговорить.
Она сама окликнула его, когда мужчина уже собирался уходить.
— Принесите мне, пожалуйста, тёплой воды, господин Птаний.
Замявшись, отпущенник смущённо попросил:
— Подождите немного, госпожа.
— Вы опять забыли, как мы должны обращаться друг к другу, господин Птаний, — с досадным упрёком проворчала Ника.
— Простите, Орли, — развёл руками собеседник. — Как-то само вырвалось... Меня так взволновал визит его высочества...
Владелец заведения заморгал, картинно прикрывая ладонью увлажнившиеся глаза, и на миг в его взгляде мелькнула тщательно скрываемая неприязнь.
"Да он ревнует! — охнула про себя попаданка. — Я-то думала, у них всё закончилось. А тут на тебе... Вот батман!"
Но мужчина уже овладел собой, вернув на лицо привычную приветливую улыбку.
— Я вас не тороплю, господин Птаний, — сказала девушка, разламывая лепёшки. — Принесёте, когда будет время.
— Хорошо, Орли, — кивнул собеседник, поворачиваясь к двери.
— И ещё, — вновь остановила отпущенника беглая преступница. — Его высочество велел, не откладывая, сообщить родственникам, что я осталась в Радле по собственной воле. Когда вы сможете незаметно передать письмо регистору Трениума?
— Вы по-прежнему собираетесь обмениваться посланиями? — уточнил хозяин публичного дома.
— Нет, — со вздохом покачала головой гостья. — Письмо будет только одно. На этом настоял его высочество.
— К сожалению, завтра я должен выполнить другое его поручение, — виновато развёл руками владелец заведения. — Давайте послезавтра? А лучше через два дня. Тогда я смогу всё подготовить. За домом вашего дядюшки, скорее всего, следят. И мне бы не хотелось, чтобы там видели кого-нибудь из моих людей.
— Хорошо, — улыбнулась девушка, мысленно усмехаясь: "Цену себе набивает. Не так уж и трудно отыскать на улице мальчишку, готового за пару медяков отнести свиток на соседнюю улицу".
— Надеюсь, вы не забыли, что ни в коем случае нельзя называть своё истинное местонахождение? — с заметной каплей яда заметил собеседник.
— Я помню, господин Птаний, — успокоила его Ника.
Оставшись одна, она вновь переоделась в ольвийский костюм, а возвращая в шкаф аккуратно сложенное платье, с грустью подумала, что ей, видимо, ещё долго придётся изображать любовника владельца борделя для гомосексуалистов.
Тот принёс тёплой воды только часа через два, предварительно разогнав с поручениями большую часть своих мальчиков.
Девушка с наслаждением ополоснулась, после чего долго сидела на лежанке и сушила волосы, жалея о том, что их так и не удалось как следует промыть.
Остаток дня она провела в напряжённых размышлениях, итогами которых стала новая, то есть старая "тревожная сумка", заботливо собранная и припрятанная в ванной комнате за большим кувшином. А чтобы на неё не наткнулся Нвалий, каждое утро наполнявший посуду холодной водой, беглая преступница планировала на ночь прятать сумку к себе под одеяло.
Утром гостья попросила у радушного хозяина письменные принадлежности и нитки с иголкой. Позавтракав и получив требуемое, она первым делом взялась за сочинение письма дорогому дядюшке, поначалу собираясь вообще обойтись без имён и названий. Однако текст получался настолько громоздким и перегруженным намёками, что понять его суть становилось крайне затруднительно. Тогда Ника решила не упоминать лишь имена.
В первых строках она благодарила родственников за помощь, участие и веру в её невиновность.
Затем выразила соболезнование близком по поводу смерти бабушки, посетовав на то, что злая клевета помешала ей присутствовать на похоронах.
Девушка понимала, что это звучит откровенным намёком на семью регистора Трениума, но не могла не почтить память Торины Септисы Ульды, которая так хорошо к ней относилась.
Написав обязательную вступительную часть, племянница сообщала, что решение остаться в городе принимала сама, исключительно по доброй воле, и дядюшкин посланник, как не старался, так и не смог уговорить её отправиться с ним в Либрию. С учётом всего этого беглая преступница настоятельно просила родственников позаботиться о молодом человеке, который очень старался исполнить их поручение. Чтобы немного простимулировать регистора Трениума, Ника пообещала, что ни она, ни её будущий супруг не забудут их доброты.
Поколебавшись, девушка оставила письмо недописанным. Вдруг в голову придёт ещё какая-нибудь умная мысль?
