Вот почему звуки, доносившиеся через окно, довольно сильно раздражали Ливиса Гардинира. Они доносились из искусно сделанной голубятни, установленной за окном, и она была установлена там, потому что король Ранилд разводил гоночных голубей. На самом деле, он сосредоточился на этом хобби с такой целеустремленной интенсивностью, что Тирск не мог не пожелать, чтобы он потратил хоть немного ее на дела своего королевства. По крайней мере, было... трудно понять, когда венценосный король проводил время, высовываясь из окна зала совета, чтобы поиграть со своими голубями во время заседаний своего королевского совета, вместо того, чтобы активно взаимодействовать с советниками и приближенными внутри зала.
Хотя, подумал в этот момент граф, учитывая повестку дня, отсутствие короля сегодня на самом деле может быть не так уж плохо.
— ...так что, боюсь, намеки отца Абсалана становятся все более резкими, — сказал сэр Жорж Лейкхирст, барон Йеллоустоун, завершая свой первоначальное сообщение. — Он еще не представил никаких официальных заявлений по этому поводу, но не думаю, что пройдет много времени, прежде чем он это сделает. И уверен, что в тот момент, когда заключенные прибудут в Горэт, он собирается сделать точку зрения Матери-Церкви предельно ясной и прозрачной.
Йеллоустоуну было почти семьдесят лет, у него были редеющие серебристые волосы, выцветшие голубые глаза и тощая шея. Он заседал в королевском совете дольше, чем любой другой его член, и эффективно выполнял функции министра иностранных дел королевства. Кроме того, он был гораздо более умен, чем могло показаться неосторожному человеку по его невзрачной внешности, и его беспокойство было очевидным.
— Тогда мы должны пойти дальше и дать ему ответ сейчас, прежде чем получим какие-либо "официальные сообщения", — резко ответил Эйбрэм Зейвьер, герцог Торэст. Технически Торэст был политическим начальником Тирска, хотя, к счастью для адмирала, Сэмил Какрейн, герцог Ферн и первый советник короля Ранилда, фактически лишил его повседневного надзора за флотом. Теперь Торэст впился взглядом в Тирска. — Нет никаких сомнений в том, чья власть имеет в этом случае первостепенное значение. Почему мы вообще это обсуждаем?
— Эйбрэм прав, — хмуро вставил Шейн Хоуил, герцог Сэлтар и командующий королевской доларской армией. Сэлтар был значительно умнее Торэста, но он также был ревностным сыном Церкви и, несмотря на серьезное поражение, которое потерпела армия, одним из самых ярых сторонников джихада. — Даже если бы авторитет Матери-Церкви не превалировал над чьим-либо еще, какая мыслимая причина может быть у нас даже для рассмотрения вопроса об отказе от ее требований в такое время, как это?
— На самом деле, — сказал Ферн, откидываясь на спинку кресла во главе стола рядом с пустым троном, на котором должен был сидеть король Ранилд, — как только что закончил говорить нам сэр Жорж, у нас не было никаких требований от Матери-Церкви по этому вопросу. Ещё нет. Скорее всего, это и есть причина нашей встречи, Шейн.
— Разве это действительно имеет значение, если Хармич делает все эти намеки? — возразил Сэлтар. — Поскольку он является интендантом королевства, полагаю, мы можем считать их довольно четким показателем направления мышления Матери-Церкви, не так ли?
— Конечно, можем. — Тон первого советника был резким. — Перед нами стоит вопрос о том, как мы хотим подойти к этой проблеме. В конце концов, — его глаза обвели другие лица вокруг стола, и в их глубине было что-то настороженное, — есть и некоторые другие... прагматические соображения.
Звуки из голубятни внезапно показались намного громче в глубокой тишине, которую вызвали его слова, и Тирск глубоко вздохнул. Он не ожидал, что Ферн хотя бы косвенно намекнет на эти "прагматические соображения", и внезапно поймал себя на мысли, что, возможно, не ошибся, предположив, что его вызвали на это заседание просто для того, чтобы услышать решение совета.
Он позволил своему взгляду на мгновение переместиться влево. Человек, сидевший рядом с ним, имел гораздо лучшие семейные связи, чем Тирск, несмотря на то, что у него не было никакого титула, кроме простого рыцарского звания, но граф также был удивлен его присутствием. Сэр Рейнос Алверез столкнулся с вполне реальной возможностью быть переданным инквизиции прошлой зимой после провальной кампании Шайло. Лично Тирск предполагал, что тесные отношения Алвереза с Торэстом объясняли его выживание, но с начала этой встречи граф видел очень мало улыбок, направленных на него герцогом.
— О каких "прагматических соображениях" может идти речь? — теперь спросил Сэлтар, прищурив глаза на Ферна через стол.
— Прагматическая озабоченность тем, что еретики в настоящее время держат в плену гораздо больше наших людей, чем мы их, например, — категорично ответил первый советник с откровенностью, которая удивила Тирска. Очевидно, это тоже застало Сэлтара врасплох, и командующий армией откинулся на спинку стула, приподняв брови.
— Я бы никогда не посоветовал не выполнять законные требования Матери-Церкви, — продолжил Ферн. — Тем не менее, мы обязаны перед короной, а также Матерью-Церковью реалистично и честно взглянуть на нашу собственную позицию и на то, что может быть лучше для преследования джихада. Чтобы мы могли встать на сторону Матери-Церкви в этой битве, сначала мы должны выжить, Шейн. Нам нужно сражаться настолько эффективно, насколько мы можем, нам нужны лучшие стратегии и тактики, а также лучшее оружие, которое мы можем предоставить нашим солдатам и морякам, но нам также нужно выжить. И в данный момент генерал Рихтир находится в Фирнэче, всего в ста двадцати милях от нашей границы.
Он отвел взгляд от Сэлтара достаточно надолго, чтобы бросить на военно-морского министра действительно очень спокойный взгляд, поскольку сто двадцать миль, о которых шла речь, на самом деле были расстоянием до восточной границы герцогства Торэст. Затем он снова перевел взгляд на Сэлтара.
— Я не должен был указывать тебе на это, Шейн, учитывая, что буквально позавчера мы с тобой обсуждали именно этот вопрос. Я был очень впечатлен решимостью генерала Рихтира, но очевидно, что каналы и шоссе, ведущие из Клифф-Пика в Уэстмарч, были полностью разрушены после... поражения армии Гласьер-Харт. Это означает, что у еретиков где-то около полумиллиона человек в радиусе девятисот миль от нашей границы, и у них нет возможности быстро перебросить их на север, а в ближайшие несколько месяцев наступит зима. Возможно, прошлой зимой вы заметили, что проводить кампанию гораздо легче ближе к экватору, а у еретиков есть защищенные коммуникации, которые позволили бы им отозвать столько из этих полумиллиона человек, сколько они захотят, из Уэстмарча и отправить их по воде в Тесмар. И оттуда для них было бы абсурдно просто добавить свою численность к армии Тесмар еретика Хэнта.
Он сделал паузу, и в комнате воцарилась напряженная тишина.
— В дополнение к этому соображению, — продолжил он через мгновение, — тысячи наших солдат уже находятся в руках еретиков. В настоящее время с этими заключенными, по-видимому, обращаются относительно гуманно. Как долго это будет продолжаться, вполне может зависеть от некоторых других "прагматических соображений". Конечно, еретики удерживают даже больше деснейрских людей, чем наших, но, вероятно, в данный момент это становится все менее "прагматичной заботой" императора Мариса, не так ли?
Он обнажил зубы в тонкой, невеселой улыбке. Ему не нужно было быть более откровенным, — подумал Тирск. После разрушительных бомбардировок Гейры, Мэйликтина и Деснейр-Сити Деснейрская империя оказалась в состоянии фактического военного краха. Тотальная — и вполне понятная — сосредоточенность деснейрцев на самообороне полностью вывела их с поля боя и, похоже, удержит там на неопределенный срок. На самом деле Тирск сильно подозревал, что император Марис и его советники намеревались держаться подальше от поля боя так долго, как только могли. Вероятно, было бы преувеличением сказать, что Марис был благодарен за ущерб, нанесенный его столице — обеим его столицам, — но он определенно был благодарен за оправдание, которое это дало ему, чтобы избежать новых приключений в Сиддармарке.
Интересно, предполагает ли Ферн, что Долар может пойти тем же путем? — внезапно граф задумался. — Конечно, нет! Во-первых, мы в гораздо лучшей форме, чем был Деснейр еще до того, как чарисийцы вышибли дух из его столиц. А во-вторых, мы чертовски ближе к Зиону, чем Гейра...
— Моя точка зрения, — продолжил Ферн, — заключается в том, что наша первостепенная ответственность перед Матерью-Церковью заключается в принятии политики, которая позволит нам продолжать быть ее защитниками в джихаде. Это означает, среди прочего, информирование совета викариев о тех соображениях, которые окажут непосредственное влияние на нашу способность делать это. Победа адмирала Росейла в Коджу-Нэрроуз чрезвычайно воодушевила все королевство. — Он кивнул через стол Тирску. — Пленные, взятые в той битве, в настоящее время находятся на пути в Горэт и прибудут в течение следующей пятидневки. Хотя ни один верный сын Матери-Церкви не может подвергать сомнению ее законное право и ответственность иметь дело с теми, кто был захвачен в нечестивом и еретическом восстании против нее, для нас было бы уместно консультировать викариат о том, как наилучшим образом — и наиболее эффективно — обращение с этими заключенными может усилить, а не ослабить наше собственное королевство. способность поддерживать и содействовать джихаду.
— Что ты предлагаешь? — спросил Сэлтар.
— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, я хотел бы попросить сэра Рейноса рассказать о том, как солдаты и офицеры армии Шайло отреагировали на объявленную еретиками политику в отношении их заключенных, — ответил Ферн. — Я утверждаю, что нам необходимо рассмотреть как положительные, так и отрицательные последствия доставки захваченных чарисийцев к Наказанию, которого они, несомненно, заслуживают. Конечно, дело не в отказе выдать их инквизиции. Если бы таков был указ Матери-Церкви, то у нас, как у ее верных сыновей, очевидно, не было бы ни выбора, ни желания сопротивляться ему. Если, однако, существует возможность принятия решения — даже временного, — которое, по нашему мнению, даст нам большее краткосрочное, чисто тактическое преимущество, тогда я считаю, что мы, очевидно, обязаны с уважением поделиться нашим анализом с отцом Абсаланом и епископом-исполнителем Уилсином.
Он сделал паузу, явно ожидая ответа, но никто не произнес ни слова. Он подождал еще несколько ударов сердца, затем снова обратил свое внимание на Алвереза.
— Не могли бы вы поделиться с нами своим впечатлением о том, как рядовой состав армии Шайло отреагировал на объявленную еретиками политику в отношении военнопленных, сэр Рейнос?
* * *
— Ты действительно думаешь, что они будут спорить с Клинтаном? — спросила Шарлиэн Армак.
Она сидела в закрытом зале совета с графом Пайн-Холлоу, бароном Рок-Пойнтом, Мейкелом Стейнейром и Эдуирдом Хаусмином. Они с архиепископом вернулись в Теллесберг всего три дня назад, и новости о катастрофе в Коджу-Нэрроуз прибыли — по суше по семафору в провинцию Уиндмур, затем через канал Таро в Трэнжир, через канал Трэнжир на Землю Маргарет и далее в Теллесберг — за четыре часа до нее. Ничто не могло помешать ее подданным в Старом Чарисе с энтузиазмом приветствовать ее, своего любимого архиепископа и наследницу престола, но битва — и особенно потеря "Тандерера" и "Дреднота" — несомненно, омрачили ее возвращение.
Что было достаточно справедливо, — подумала она, учитывая тень, которую это навело на весь внутренний круг задолго до того, как кто-либо еще в Теллесберге услышал об этом хоть слово. Теперь она смотрела на изображение своего мужа, спроецированное на ее контактные линзы, и выражение ее собственного лица было встревоженным, когда она думала о заключенных, направляющихся вдоль длинной линии каналов к Горэту. Или, возможно, "тревожный" было не совсем правильным словом. Возможно, слово, которое она хотела, было "мучительным".
— Спорить с Клинтаном? — Кэйлеб покачал головой, выражение его лица было мрачным. — Нет, они не собираются этого делать. Но думаю, возможно, они действительно предложат... альтернативное размещение своих пленных.
— Сэлтар и Торэст ни за что добровольно не подпишутся ни на какие "альтернативные размещения", — категорически заявил Рок-Пойнт. — И несмотря на то, что Алверез напрямую связан с Торэстом, не думаю, что Ферн набирает какие-либо очки у герцога, спрашивая мнение Алвереза.
— На самом деле он не спрашивает мнения Алвереза, Доминик, — вставил Мерлин по каналу связи. В данный момент он был в своем образе Дайэлидда Мэб, двигаясь через пропитанный дождем лес к одной из колонн заключенных концентрационных лагерей, которых вели в Пограничные штаты. — На самом деле, то, под что он пытается отбивать чечетку, еще более проблематично. Он хочет, чтобы Алверез предположил, что его собственные люди были менее готовы сражаться насмерть в безнадежном положении, потому что они знали, что наша политика заключается в гуманном обращении с пленными, чтобы он мог предложить Хармичу, а не Клинтану, что наши люди могли бы отреагировать так же, если бы они думали, что их не выдадут для Наказания. Думаю, он надеется, что храмовая четверка может быть достаточно отчаявшейся, чтобы принять хотя бы немного рациональности после того, что только что произошло с армией Бога в Сиддармарке. Однако он не делает Алверезу никаких одолжений, прося его сказать что-нибудь в этом роде, и должен сказать, я немного удивлен, что Алверез, похоже, готов честно ответить на вопрос. Он должен знать, что снова сунет свою шею в петлю — по крайней мере, потенциально, — если займет позицию, которая в конечном итоге выведет Клинтана из себя.
— Петля может быть наименьшей из его проблем, если он разозлит Жэспара Клинтана, — иронично заметила Эйва Парсан из кабинета своего особняка в Сиддар-Сити.
— Лично я думаю, что наиболее важным является то, что Ферн даже рассматривает возможность предложения, хотя и робко, что, возможно, было бы разумнее не подвергать наших людей Наказанию, — сказал Пайн-Холлоу. — Подумайте, насколько он был совершенно молчалив, когда была очередь адмирала Мэнтира. — Первый советник чарисийской империи покачал головой. — Держу пари, вы совершенно правы насчет того, как то, что случилось с Кейтсуиртом и Уиршимом — и даже больше то, что происходит с Рихтиром, если задуматься, — влияет на его позицию, Кэйлеб. Он ни за что не стал бы этого делать, если бы был хотя бы отдаленно так уверен, как они все пытаются притвориться, в том, как в конце концов закончится их "джихад".
— Вы правы насчет этого, — сказала Нимуэ Чуэрио со своего поста возле спальни княжны Айрис. Айрис собиралась разозлиться из-за того, что пропустила это совещание, но Нимуэ записывала для нее весь разговор, и ей нужно было выспаться. Ее прогрессирующая беременность отнимала у нее много сил, и Нимуэ не собиралась будить ее ради чего-то подобного. Кроме того, Айрис уже не была единственной корисандкой, допущенной к этому обсуждению.
