— Огонь!
* * *
"Шилд" выстрелил при спуске.
На самом деле, оценка дальности капитана Эйуэйна была немного ошибочной; фактическое расстояние до "Гранд-викара Мариса" составляло всего сорок ярдов, и лавина огня "Шилда" обрушилась на корабль Росейла с разрушительной эффективностью. Несмотря на то, что "Гранд-викар Марис" был спроектирован и построен как военный корабль, его рамы и брусья были не такими тяжелыми, как у "Шилда", и тридцатифунтовые чарисийские снаряды пробили их с презрительной легкостью, ударив по палубе "доларца" веером осколков.
Даже несмотря на короткие дистанции стрельбы и на весь опыт, обычно достаточно много ядер все равно проходило мимо цели. Только тот, кто действительно стрелял из гладкоствольной пушки посреди дыма, грома и воющего хаоса морского сражения, мог по-настоящему понять, насколько трудно на самом деле было поразить что-то размером с вражеский военный корабль при таких обстоятельствах, даже на относительно небольшом расстоянии. Артиллеристы Эйуэйна были гораздо опытнее, чем у Росейла. Они могли видеть свою цель более четко, а также лучше оценивали движение своего собственного корабля и почти идеально рассчитывали время броска "Шилда". У "Шилда" мимо цели промахивалось гораздо меньше орудийных расчетов, и сейчас ни одно из их ядер не прошло мимо. Каждое попадание врезалось в корпус их цели, и они находились достаточно близко, чтобы услышать крики.
* * *
Капитан Рейсандо поморщился, когда в бой вступил второй чарисийский корабль. Невозможно было ошибиться в звуке этого единственного мощного залпа — или, если уж на то пошло, внезапного извержения свежего дыма. Он вгляделся в корму, пытаясь определить, на какой корабль нацелился чарисиец. Трудно было разглядеть детали. На самом деле, он едва мог видеть верхние паруса КЕВ "Бедар", когда тот плыл в кильватере "Ракураи". Однако не было похоже, что корабль Андейра Крала был поражен, и Рейсандо был неприятно уверен, что чарисийский залп, выпущенный с такой короткой дистанции, не полностью промахнется мимо цели.
Должно быть, это был "Гранд-викар Марис", — решил он.
Эта мысль вызвала смешанные эмоции. Лично Рейсандо ненавидел сэра Даранда Росейла вплоть до его о-о-о-благородно рожденных ногтей на ногах. Этот человек был высокомерным, аристократическим педантом, который никогда не утруждал себя тем, чтобы скрыть тот факт, что он был в группе офицеров с хорошей репутацией, подлизывающихся к герцогу Торэсту. Или, если уж на то пошло, чтобы скрыть свое несогласие с представлениями графа Тирска о корабельной дисциплине. С другой стороны, он соблюдал ограничения Тирска на использование плети, независимо от того, соглашался он с ними или нет, и был храбрым. Если уж на то пошло, он действительно был готов изучить хотя бы азы моряка (как бы сильно он ни ненавидел брать уроки у простолюдинов), и ни один живой человек не мог усомниться в его готовности вступить в схватку с врагом.
Я могу ненавидеть этого ублюдка, но этот кровожадный сукин сын сейчас в нужном месте!
* * *
Росейл пошатнулся, когда распалась секция поручня в пяти футах слева от него. Что-то с жестокой силой ударило его в плечо, чуть не сбив с ног, и он услышал крики из нижней части корабля, где в цель попала основная часть бортового залпа. Его правая рука судорожно вцепилась в неповрежденный поручень перед ним, каким-то образом удерживая его на ногах, и он повернулся вперед.
Его левое плечо было сломано, рука бесполезно болталась сбоку, но не было никаких признаков крови, и уголок его мозга задавался вопросом, что его ударило. Однако времени беспокоиться об этом не было, и он, спотыкаясь, наклонился вперед, чтобы опереться на поручень кормовой палубы, глядя в сторону носа.
Большая часть вражеского огня прошла по низу, пробивая орудийную палубу "Гранд-викара Мариса". Судя по крикам, это, должно быть, причинило много потерь, как сама Шан-вей, — подумал он, — затем напомнил себе не предполагать худшего. В конце концов, крики раненого человека могли быть достаточно громкими для двоих или троих.
Но, по крайней мере, некоторые из этих ядер пролетели через верхнюю палубу. В отличие от чарисийских кораблей, "Гранд-викар Марис" не нес орудий на своем баке, но в середине верхней палубы было установлено десять орудий, по пять с каждого борта.
Теперь по правому борту действовали только два.
Росейл сжал челюсти. Одно из трех замолчавших двенадцатифунтовых орудий было окончательно выведено из строя прямым попаданием; два других, казалось, были целы, но большинство из шестнадцати человек, которые их обслуживали, были убиты или ранены. Из сорока человек, составлявших расчеты всех пяти орудий, не более дюжины были на ногах, и все они были заняты тем, что оттаскивали мертвых и раненых членов экипажа от все еще исправных орудий.
"Гранд-викар Марис" был едва ли сто шестьдесят футов в длину, но клубящийся дым — теперь большая его часть валила из вражеских орудий — мешал разглядеть детали дальше середины. Однако, судя по тому, что он мог видеть, по меньшей мере еще около полудюжины моряков и солдат, служивших корабельной пехотой, тоже были убиты. И это была только верхняя палуба; неизвестно было, сколько людей было убито или ранено на орудийной палубе.
И все же, несмотря на крики и кровь, другие артиллеристы Росейла все еще были в действии. Теперь они стреляли независимо, так быстро, как только каждый расчет мог перезарядить оружие, без дисциплинированного единодушия контролируемых залпов. Пушечный гром превратился в адскую какофонию, почти непрерывную череду ревущих разрядов. Точность должна была страдать, поскольку каждый командир орудия стрелял вслепую в дым в то, что, по его мнению, было подходящей крену корабля точкой, но они стреляли, и даже сквозь бедлам он слышал крики — ободрения от офицеров и старшин, и повиновения от матросов и солдат.
Он поднял глаза. В нескольких парусах были дыры, разорванные шкоты и фалы развевались на ветру тут и там, и по меньшей мере четверо или пятеро мертвецов валялись с края грот-мачты, где их пометили злобно щелкающие винтовки чарисийских морских пехотинцев. Однако, казалось, ничего критического не унесло, и даже когда он наблюдал, вантовые копошились в такелаже, не обращая внимания ни на выстрелы, ни на пули, чтобы починить ходовую оснастку корабля.
Они никогда не были бы никем иным, как отбросами простого происхождения, — подумал Росейл, — слишком многие из них были отбросами сточных канав Горэта. И все же, наблюдая, как они тащат мертвых и раненых товарищей к центру палубы, ремонтируются под чарисийским огнем, сбрасывают обломки поручней и упавшие куски с казенников своих орудий, перезаряжают и стреляют снова и снова, он почувствовал сильный укол гордости за них.
— Давайте, ребята! — услышал он свой крик. — Выдайте им все!
* * *
Капитан Стивирт выругался себе под нос, сдерживая самое неподобающее капитану искушение ударить кулаком по нактоузу, когда ярость артиллерийской перестрелки усилилась. Со своего места, за кормой и все еще с наветренной стороны, он мог ясно видеть мачты "Дарта" и "Шилда", когда их курс пересекался с доларским. Сейчас они сражались с тремя из пяти доларских галеонов, и вот-вот должен был подойти четвертый вражеский корабль.
До сих пор вся оснастка "Дарта" и "Шилда" казалась неповрежденной; оба корабля все еще находились под контролем и, в отличие от доларцев, все еще стреляли контролируемыми залпами. Это о многом сказало Стивирту. Несмотря на ярость сражения, несмотря на тот факт, что они вот-вот должны были вступить в бой с коэффициентом один к двум, и Поэл, и Эйуэйн все еще стреляли залпами, вместо того, чтобы открывать ответный огонь по готовности. Он подозревал, что каждый из них также сражался только с одним вражеским кораблем, предпочитая методично уничтожать одну цель за раз, а не распределять огонь между двумя целями и наносить легкий урон обеим. Это требовало хладнокровия, поскольку означало, что по крайней мере один из их противников оставался нетронутым, его артиллеристы могли заряжать и стрелять, не беспокоясь о ядре или картечи, летящим им в лицо. По той же причине это давало им гораздо больше шансов относительно быстро полностью вывести из строя одного из своих врагов.
Он обратил свое внимание на последний галеон в доларской линии. Он казался меньше остальных, чуть больше его собственного низкорослого "Скуала". Однако, несмотря на это, пока Стивирт наблюдал за ним, его капитан ставил все больше парусов, меняя курс, чтобы набрать большую скорость. Очевидно, он намеревался как можно быстрее наброситься на "Дарт" и "Шилд".
Скорее бесстрашно и решительно, чем умно, — подумал Стивирт. — "Дарт" и "Шилд" оба быстрее, чем любой из них. Возможно, он сможет обогнать их с помощью своих грота и фока, но он лишь стеснит их собственный строй, как только доберется туда. Он, конечно, не сможет подняться на наветренную сторону от Жона и Хариса, что бы он ни делал! На самом деле, ему придется выйти из строя или столкнуться с одним из своих собственных спутников!
Это была ошибка, хотя, как и следовало ожидать, она была предпочтительнее многих других. По крайней мере, этот другой капитан был полон решимости вступить в бой, а не сдерживаться, чтобы избежать этого, и это говорило неприятные вещи о степени, с которой, должно быть, моральный дух королевского доларского флота восстановился после Рок-Пойнта и Крэг-Рич.
Что ж, нам просто нужно посмотреть, что мы можем сделать по этому поводу, не так ли, Арналд? — мрачно подумал он.
* * *
Капитан Рейсандо был не в том положении, чтобы видеть, что делает "Принс оф Долар" капитана Мартина Жермейна. Густой дым делал это невозможным с уровня палубы, и люди наверху, в том числе те, кто был назначен наблюдателями, были (по понятным причинам) больше сосредоточены на находящихся рядом чарисийских кораблях, чем на своих собственных спутниках. Однако, если бы Рейсандо мог наблюдать за маневрами "Принс оф Долар", он бы полностью одобрил анализ действий Жермейна Арналдом Стивиртом. В то же время, хотя ему и не понравилось бы то, что делал Жермейн, он также согласился бы со Стивиртом в том, что слишком большая агрессивность — гораздо лучшая проблема, чем слишком большая робость.
Однако в данный момент у Рейсандо были более насущные проблемы, о которых следовало беспокоиться. Ведущий чарисийский галеон медленно сокращал дистанцию, несмотря на то, что Рейсандо сам отвернул, и его огонь был одновременно неприятно тяжелым и пугающе точным. Ровный, размеренный рев его орудий — очевидно, все еще стреляющих контролируемыми залпами — был подобен ритмичному сотрясению шипастых сапог какого-то гиганта, безжалостно топающего по палубам "Ракураи". Он был уверен, что теперь, когда дальность стрельбы сократилась, он сам наносил больше ударов, но чарисийские ядра били по фальшбортам и борту "Ракураи", как безжалостные удары дубины того же гиганта.
Полдюжины орудий "Ракураи" — четверть всей батареи левого борта — теперь вышли из строя, и груда тел вдоль центральной линии палубы становилась все гуще. Раненых тащили вниз к целителям и хирургам, что затрудняло составление какой-либо подробной оценки, но Рейсандо подозревал, что у него было по меньшей мере сорок или пятьдесят жертв. Это был почти каждый восьмой из всей его команды, но экипаж — как опытные моряки, так и сухопутные солдаты — стойко держался за оружие, отстреливаясь так быстро, как только перезаряжались орудия.
"Чарисиец" продолжал стрелять низко, нанося залп за залпом по корпусу "Ракураи", неуклонно убивая членов его экипажа, в то время как стрелки сверху "Дарта" стреляли по своим противникам-доларцам или вниз, в дым внизу. Однако, по крайней мере, несколько ядер чарисийцев пролетели высоко, и палуба "Ракураи" была завалена упавшими блоками и кусками веревок. Рейсандо видел, как два или три человека были убиты этими тяжелыми, падающими блоками, и ругал себя за то, что не подумал о защитных веревочных сетях, которые он наблюдал на борту чарисийских галеонов, прежде чем был открыт огонь. Очевидно, они были установлены над палубами противника, чтобы ловить обломки — и тела — падающие сверху, и он сделал мысленную заметку предложить Долару применить ту же практику в своем отчете графу Тирску.
Конечно, сначала он должен был вернуться, чтобы сделать этот отчет.
* * *
Голова Жона Поэла дернулась вверх, когда что-то громко треснуло над головой. На мгновение он не понял, что это было, но затем его глаза расширились, когда он увидел, что вся верхняя часть грот-мачты полетела вниз.
О, черт, — он услышал, как почти спокойно произнес мысленный голос, а затем увернулся, когда начали падать обломки.
* * *
— Да!
Капитан Андейр Крал с КЕВ "Бедар" понял, что голос, выкрикнувший это единственное слово, был его собственным. Вероятно, это был не совсем героический поступок для капитана королевского корабля, но в данный момент ему было все равно. Его орудийные расчеты без какого-либо видимого эффекта колотили по ведущему чарисийцу, казалось, часами, что бы ни говорили его лживые карманные часы. Он даже не смог убедить этого ублюдка направить свой огонь на "Бедар". Вместо этого враг продолжал безжалостно наносить удары по "Ракураи". Крал не мог ясно видеть флагман, но он мог видеть, что паруса Рейсандо становятся все более и более изодранными, и, как ни трудно было составить какое-либо точное суждение в таком хаосе, ему показалось, что огонь "Ракураи" начал ослабевать.
Теперь он наблюдал, как грот-стеньга, грот-брам-стеньга и верхушка грот-мачты его цели медленно кренились на левый борт, как какой-нибудь падающий лесной великан. Бизань-бом-брам-стеньга ушла вместе с ними, и на мгновение он понадеялся, что фок-мачта тоже может уйти. Он был разочарован этим, но чарисийский галеон, казалось, пошатнулся, когда более половины его установленного полотна с грохотом упало за борт.
И что теперь, ублюдки? — подумал он.
* * *
"Дарт" резко замедлился от внезапной потери движущей силы. Капитан Поэл был поражен тем, что не упали брам-стеньга и бом-брам-стеньга фок-мачты, но он слишком отчетливо почувствовал внезапное падение обломков в воду рядом, все еще привязанных к кораблю вантами и стойками. Предохранительные сети — все еще более или менее целые, хотя они порвались, как паутина, там, где торец грот-стеньги упал на фальшборт левого борта, — были завалены сломанным деревом, упавшими блоками и длинными змеями веревок.
Каким-то образом рулевым на штурвале удавалось сохранять контроль, и топоры и даже абордажные сабли сверкали среди запутанного змеиного хаоса упавшего такелажа, когда боцман и его помощники возглавляли группы моряков, чтобы срезать обломки. Однако до тех пор, пока они не смогли это сделать, почти половина орудий левого борта "Дарта" была заблокирована обломками, лежащими поперек их портов. Это было достаточно плохо, но потеря скорости означала, что доларцы начнут продвигаться вперед. Они собирались привести все пять своих кораблей в действие против корабля Поэла, находящегося во главе его собственной линии.
