— Но я же видела... Когда они забирают — они высовываются из стены — и они абсолютно настоящие!
— Лишь наполовину. Они все равно остаются частью того мира и отделиться от него сами по себе не могут. Там тоже есть свои законы.
— Тогда... Значит, для того, чтобы он сбежал, или я, или Стас должны были кого-то пригласить, а затем отменить приглашение. Я никого не приглашала, кроме Влады... А что, если Стас, вернувшись, выгнал ее, и тогда...
— Страж стал Владой? — закончил за нее Вадим. — Нет, невозможно. Он мог, пользуясь остатками памяти, вернуться к ней домой, где случайно оказалась Лена, и там уже сорваться и устроить бойню... Но я был...возле морга и видел Владу, когда ее привезли. Ее убили так же, как и остальных. Сама она себе не смогла бы нанести такие повреждения.
— Значит, кто-то другой. Соседи видели, с кем днем пришел Стас?
— Да, — Вадим повернул голову, глядя на Киру со странным выражением. — С твоим приятелем, Сергеем. Ты говорила, он пропал в ту ночь, когда Стас попал в аварию?
— Да, — Кира нахмурилась, потирая кончик носа. — Ты... ведь искал и его, верно?
— Да. Безрезультатно. И все равно не вяжется... Без разрешения стражи никого из приглашенных не заберут. А ты сказала, что вечером Сергей был у вас вместе со Стасом.
— Он мог успеть отменить приглашение, когда погнался за мной. Стас же был вне себя и мог что-нибудь сказануть сгоряча, если Сергей попытался его остановить... Вадик, а что... произойдет, если ты вдруг окажешься... в моей квартире?
По его лицу пробежала болезненная судорога, но когда он ответил, его голос звучал спокойно.
— Меня заберут. Сразу же.
— А если я тебя приглашу?
— Это не важно, Кира. Если б я был обычным беглецом, то ничего бы не случилось... не вздумай ты, конечно, отменить приглашение. Но я страж, а стражи тебе не принадлежат. Ты можешь ими командовать, но распоряжаться ими ты не можешь.
— Кому же они принадлежат?
— Я не знаю ее имени... Я видел ее редко, она приходила в наш мир лишь в те ночи, когда в вашем мире было новолуние — мы... даже там всегда чувствуем, какая у вас луна... Странное чувство... Напрасно вы, люди, так страшитесь полнолуний. Бояться надо новолуний — самых темных ночей мира...
Кира перебралась по кровати поближе к нему и, продолжая сидеть, взяла его руку и прижала к своей щеке, почувствовав, как по его пальцам на мгновение пробежала дрожь — остатки старого, темного страха, природы которого ей было не дано постичь.
— Как она выглядела? Это была женщина? Молодая или старая?..
— Нет. Это был ребенок. Девочка. Маленькая девочка... но то, что в ней скрывалось... ее глаза, ее смех... Я еще знаю слишком мало слов, чтобы суметь правильно ее описать... Может... — он закрыл глаза, — может и слов-то таких нет. Мы... которые одним только видом... могли свести с ума многих... мы рядом с ней — безобидные щенки!.. Она ужасна... хоть и внешность ее безупречна. Девочка — такая же, как дети в вашем мире, как Настя... и так же, как эти дети, она любит играть. И когда... она приходила... Вера приходила тоже... и они играли... с людьми... с нами... — Вадим резко сел на кровати и прижал ладони к вискам, с шумом втянув воздух сквозь стиснутые зубы. — И то, что... они делали... то, что... нас...
— Не надо, не вспоминай, — Кира обняла его сзади, уткнувшись лицом ему в затылок, и руки Вадима легли поверх ее рук, крепче сжимая их на своем теле. — Что бы там ни было — ты туда больше не вернешься. Ты теперь здесь, с нами... со мной.
Она потянула его назад и заставила лечь, сама вытянувшись рядом и умостив подбородок на его плече, молча осмысливая сказанное им. Потом недоуменно пробормотала:
— Вера приходила... что значит, Вера приходила?!.. Она ж была жива!..
— Она умела приходить в наш мир, — ответил Вадим, глядя в потолок. — Она знала дорогу... И на ней всегда был этот кулон... Он особый, мне кажется, он помогал ей приходить.... Мне кажется, что с ним связано даже само существование того мира... Эта... девочка... любила иногда касаться его, и один раз я слышал, как она спросила, довольна ли Вера ее игрушкой? Этот... камень... он словно слеплен из всех когда-либо существовавших кошмаров, и когда он рядом... Вот почему я спросил тебя о нем. То, что ты рассказала о поведении... этого... очень похоже на то, как там вели себя мы...
— Нет, кулон у Стаса, а спросить у него по понятным причинам я не могу, — Кира вздохнула. — Господи, и как у меня голова еще не треснула? Может, мне бросить пытаться понимать, а, Вадик? Как только я со скрипом начинаю понимать что-то одно, тут же происходит что-то другое.
— И это еще одна из причин, по которой тебе нужно уехать.
Она закрыла глаза, слушая тиканье часов и его дыхание, потом тихо спросила:
— Значит, те люди там... они все... никого из них нельзя вернуть?
— Нет. Только, если дать им возможность сбежать... но ведь тогда для этого... нужно убить другого человека. И сбегать могут только самые сильные... а сильных там... очень мало.
— Значит они... умерли? — Кира судорожно сглотнула, и палец Вадима скользнул по ее щеке, поймав юркнувшую из глаза слезу.
— Мне очень жаль твою подругу. Я должен был... давно должен был все тебе рассказать!
— В такое не поверишь, не увидев и не прочувствовав все от начала и до конца. Даже если б ты мне рассказал и в доказательство... перешел, я, наверное, все равно бы не поверила. И, кто знает, все могло бы выйти гораздо хуже! — она отвернулась и яростно ударила кулаком по подушке. — Ну почему никто ничего не сделал?! Почему?! Почему за столько лет никто даже не попытался?!
— Никто не знал способа...
— Способа... Да взорвать этот дом к чертовой матери!
— Это бы ничего не решило. Твоя квартира — это лишь окно. Закроешь его — и неизвестно, кто и где откроет его в следующий раз. А тот мир этим не уничтожить, цепей не разрубить и тех, кто в нем живет, не отпустить туда... куда им следует уйти... теперь я это понимаю. Дело не только в человеке, и смерть Веры ничего не изменила.
— Но хотя бы закрыть окно... хотя бы ненадолго...
— В свое время я пытался их... уговорить на это... — Вадим хмыкнул. — Но никто из тех, кто живет в твоем доме, не согласился — особенно беглецы. Им не выжить вдали от этого места. А остальные... Многие, кто жил здесь, уехали, но многие остались. Они не позволят разрушить дом. Здесь их квартиры. Здесь их жизнь. Они к ней привыкли. Здесь их прошлое... Их не трогают — и это главное. А без их разрешения... в доме всегда кто-то есть, и они не уйдут. Нельзя же рушить дом вместе с людьми. Поэтому... я только лишь пугал Вериных постояльцев страшными историями. Некоторые верили...
— Поэтому они не принимали тебя... вначале... потому что ты не хотел жить, как они?
— Не говори так. Просто у меня меньше страхов, чем у них. К тому же, они еще никогда не умирали. Их забрали живыми. А меня забрали мертвым. И я видел гораздо больше, чем они.
— Но почему Вера тебя боялась?
— Может, потому что я не боялся ее, и она знала, что я могу ее убить. Ведь так и вышло.
— Но ты боялся квартиры. А они...
— Они боялись всего. Особенно Веру. И особенно беглецы. Они ведь украли чужие тела, и боялись, что Вера может их отнять. Они никак не могли поверить, что Вера не может этого сделать.
— А она знала про беглецов?
— Это мне неизвестно.
Кира сунулась лицом в подушку, потом резко подняла голову и сказала:
— В любом случае, в Сергея страж сбежать не мог. Потому что вечером Сергей преспокойно посиживал в моей квартире, и никто его не забирал. Но... — она медленно повернула голову, — но если страж бы сбежал в самого хозяина, то, наверное, все было бы иначе? Ведь даже хозяева могут допустить какую-то оплошность.
Вадим резко сел, ошеломленно глядя на нее.
— В Стаса? Но как?!
— Я не знаю. Но ты ведь никак не можешь его найти, верно? А Стас не здесь — он в больнице. И он впал в кому, потому что не может жить далеко от этого места. Что, если в нем от Стаса осталось больше, чем когда-то в тебе... от... Пахомова?.. Потому стражи и не тронули его, когда он вернулся. Он наполовину беглец, но наполовину и хозяин. Чертовски удобная смесь! И тогда он свернул с дороги... потому что Стас... заставил его это сделать... Все-таки... наверное, он... привязан ко мне... вернее то, что от него осталось.
Вадим ошарашено покачал головой.
— Я не знаю... возможно ли такое?
— С этим местом ничего нельзя знать наверняка, как мы уже убедились. И тогда... — она потерлась об его плечо, — тебе ни к чему его искать... а мне — уезжать.
— Нет, я должен быть точно уверен. И... — он нахмурился... — закрыть дверь... наверное все-таки придется. Может, не сейчас, но я подумаю... А ты уедешь. И чем быстрее, тем лучше! Я подумаю... и я должен как-то все уладить с людьми.
— Они боятся меня, верно?
— Да, — Вадим повернулся и заглянул ей в глаза. Он смотрел так долго, что Кира, не выдержав, отвела взгляд.
— Что ты пытаешься там увидеть.
— Не знаю, Кира, — произнес он почти шепотом. — Но с тобой что-то не так... И я не знаю, что... но это... что-то очень знакомое... Может, те стены... что-то в тебе перевернули, я не знаю...
— Но я — не она, Вадик! — решительно сказала Кира. — И я туда больше не войду! Перестань во мне что-то выискивать... Я уеду, если ты считаешь это необходимым. Я сделаю все, что ты скажешь. Но... я очень боюсь за тебя.
— За меня-то чего? — Вадим фыркнул с легким оттенком самоуверенности и повалился на подушку. — Ничего со мной не случится. Все самое плохое со мной уже случилось. И... — он подмигнул ей, — самое хорошее тоже.
— Когда ты последний раз спал? — спросила Кира, облокотившись на согнутую руку и положив ладонь ему на грудь.
— Не помню...
— Поспи, ладно? Целые сутки мотался... Спи. Ты долго меня охранял — сегодня я буду тебя охранять.
— Ну, тогда мне точно ничего не грозит, — он улыбнулся, закрыл глаза и заснул почти сразу же, а Кира еще долго смотрела на него. Солнце уже уползло к западным окнам, утянув за собой все свои жаркие лучи, и в зашторенной комнате воцарился легкий прозрачный полумрак.
— Никто тебя не тронет, — прошептала Кира, подняла голову, и ее зрачки в полумраке блеснули золотом. — Никто не посмеет нас тронуть. Никогда.
* * *
Постепенно она задремала, а когда вновь открыла глаза, часы на стене показывали восемь вечера, и между колыхающимися шторами видно было, что к раскаленному городу легкой поступью подкрадываются летние сумерки. Кира стремительно повернулась, испугавшись сама не зная чего, но ее сразу же успокаивающе тронули за плечо.
— Что такое?
Она облегченно вздохнула, глядя на Вадима, который лежал рядом и курил. Его глаза смотрели ясно, словно он проснулся давным-давно.
— Ничего... Уже так поздно... Ты ведь не будешь возражать, если я переночую у тебя, правда? Дяде я звонила еще утром, никто меня искать не будет... Уеду завтра. День ведь ничего не решит?
— Даже не знаю... Лучше б это было сделать сегодня.
— Выгнать девушку из постели на ночь глядя?!.. Фи, Вадик, и не стыдно тебе?!
— Нисколько, — ответил он и выдохнул под потолок густой клуб дыма, который заколыхался и начал расплываться во все стороны. — Но если...
Вадим вдруг резко сел, водя головой из стороны в сторону и словно к чему-то прислушиваясь, и на его лицо набежала тень. Кира испуганно спросила:
— Что?!
Он покачал головой и опустился обратно на подушку, но его лицо так и осталось жестким, застывшим.
— Ты хотела больше знать о беглецах, Кира? Ну, так сейчас сможешь спросить — я слышу, как сюда идет один из них — вот он ступил на последнюю ступеньку, прошел по площадке, прикоснулся к ручке двери... Вот сейчас он зайдет.
Из прихожей донесся скрежет ключа, проворачивающегося в замочной скважине. Кира вздрогнула и схватила Вадима за запястье, хотя пугаться было особо нечего. Нетрудно было сообразить, у кого, кроме него, мог быть ключ от этой квартиры, и она осталась лежать, глядя на прикрытую дверь в комнату.
Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались легкие шаги. Дверь в комнату качнулась, отворяясь, и в проеме возникла хрупкая фигурка Софьи Семеновны, выглядящей, как всегда, аккуратно и безупречно, только выражение ее лица было отнюдь не аккуратным — оно было смято злостью и безграничным изумлением. Она сделала несколько шагов вперед и остановилась, глядя на них.
— Вы б хоть постучали, Софья Семеновна, — со спокойной укоризной произнес Вадим, не делая ни малейшей попытки прикрыться, и рука Киры тоже не дернулась смущенно к простыне.
— Что это значит?! — взгляд Софьи Семеновны забегал туда-сюда. Потом она взяла себя в руки и сделала шаг назад. — То есть... я...
— Успокойся, Соня, сядь. Можешь говорить совершенно свободно.
— Что это значит? — повторила она, и ее взгляд вонзился Кире в лицо. — Она что — все знает?!
— Абсолютно. Нам давно следовало ей рассказать...
— Ты же сам боялся... Как это вышло?.. — она медленно опустилась на стул. — Впрочем, можешь не объяснять. Девчонка опять во что-то вляпалась, и ты себя выдал, верно?! Господи боже, кто-нибудь кроме нее тебя видел?!
— Нет, — сказала Кира и, сев на кровати, таки потянула к себе простыню — не столько из-за приличий, сколько из-за того, что неожиданно начала замерзать. — Софья Семеновна, а что, собственно, такого произошло?
— Ты понимаешь, кто он?
— Да. Так же хорошо, как понимаю, кто вы.
— Речь не обо мне сейчас! — она раздраженно отмахнулась. — Никто кроме меня о нем не знает — никто! Из-за тебя он потерял осторожность, и если... хоть что-то... если вдруг его увидят остальные... особенно такие же, как я... Ты понимаешь, что будет?! Они убьют его! Думаешь, они станут разбираться в том, каким он стал?! Им будет достаточно того, что они увидят!
— Не будет же он просто...
— А что он сделает, Кира?! — зло спросила старушка. — Далеко ему отсюда не убежать, прятаться долго он не сможет. А люди... неужели ты думаешь, что он что-то сделает людям, среди которых прожил так долго, которые приняли его...
— ... и послали на убийство, потому что боялись сделать это сами! — не менее зло перебила ее Кира, вскакивая с кровати. — Потому что вас хватало только на то, чтобы тихо сидеть в сторонке, смотреть и обсуждать все, что происходит. Почему никто из вас не попытался хоть что-то сделать сам?! Не только бабка отвечает за всех тех людей, которые погибли, но и вы! Потому что вы ей позволили!..
— Он сам предложил!..
— А вам это только давай!..
— Хватит! — вдруг рявкнул Вадим, дернул Киру за руку, и она с размаху плюхнулась на кровать, изумленно глядя на него. — Прекратите кудахтать — у меня от вас голова болит! Ненавижу женские свары! Чего теперь-то языками молоть — это ничего не изменит! Кира, помолчи!.. Соня, ты, собственно, зачем пришла? Сказать мне то, что я и так знаю?! Или проверить, в порядке ли мой моральный облик? Облик в беспорядке, и я этим весьма доволен!..
— Вадик, прекрати, зачем ты так?.. — беспомощно прошептала Софья Семеновна. — Я же все для тебя делала, ты мне как сын... Костя так редко приходит, а ты всегда рядом... Я же всю душу в тебя... я не перенесу, если с тобой что-то... я... а что ты сделала для него?! — она зло посмотрела на Киру, которая сидела, крепко держа Вадима за плечо и глядя из-за его спины горящими глазами. — Я так старалась, чтобы он действительно... я даже привела ему его первую женщину... но он вбил себе в голову, что ему нужна именно ты!.. Я ведь сразу поняла, когда ты перестал ждать какую-то там мифическую хозяйку и начал ждать женщину — раньше, чем ты сам это понял!.. Я надеялась, что ты здесь только... но ты осталась здесь жить и все испортила — все! Ты разрушила все, что мы с ним так долго создавали! Вадик, тебе ведь так дорого далась твоя жизнь — неужели это того стоит?!
