Но это был лишь первый зал. Куноити интересовало то, что пряталось в глубине этого места. За ширмой старого покинутого храма, или чем там было это место, должно скрывать нечто большее. Нечто совершенно иное. По крайней мере, так должно быть. У нее не было достоверных сведений об этом месте. Но раз она его уже нашла, то найдет и все остальное.
Однако первый осмотр ничего не дал. Возможно, по тьме было сложно найти потайные двери. Или она искала то, чего здесь не было. Устав, куноити легла отдохнуть, чтобы продолжить поиски на следующий день. Возможно, завтра здесь будет светлее, и она сможет увидеть больше, чем видит сейчас. Постаравшись устроиться на холодном камне, куноити провалилась в неспокойный сон.
Но пробуждение было совсем не таким, какого она ожидала. Судя по легкой мигрени, на нее действовал какой-то наркотик или снотворное. Да и связанные за спиной руки говорили о том же, связать во сне ее вряд ли бы у кого-то получилось. Она лежала на дне камеры, одна из стен которой была решеткой, а все остальные — голым камнем. И на стене за решеткой висел факел, освещавший ее новое пристанище. Что же, она точно нашла то, что искала. Сомнений в том, что она достигла конечной точки своего пути, у куноити не возникало.
На ней была другая одежда. Если пару тряпок, закрывавших груди и талию, вообще можно назвать одеждой. Естественно, отмычек и прочих прелестей ей не оставили, да и руки явно удерживались металлической нитью. Не разрезать о камень, не растянуть, скорее получишь множество неприятных царапин. Но ей не закрыли рот и глаза, это уже было что-то.
Ждать долго не пришлось. Вскоре кто-то пришел. Шаги принадлежали куноити или молодому гэнину явно скромной комплекции. Скорее первое. Пленитель не показывался на глаза пленнице, говоря из-за угла. Пленительница. Голос действительно принадлежал девушке:
— Кто ты и что здесь делаешь?
Куноити в камере улыбнулась змеиной улыбкой:
— Я пленница и лежу на дне камеры.
Из-за угла донесся хмык.
— Шутишь, значит. Не испытывай моего терпения. Я могу просто уйти отсюда и забыть про эту камеру. И остаток твоих дней будет безрадостным.
На этот раз хмыкнула сама пленница.
— Думаешь, я шла сюда с надеждой на долгую и счастливую жизнь?
— Быструю смерть могу устроить прямо сейчас, — тут же отозвалась собеседница.
Пленница закрыла глаза и положила голову на камень, несколько секунд размышляя над тем, что ей говорить и делать. В общем-то, она все равно порвала с прошлым, и сейчас скрывать это уже не было необходимости.
— Я беглянка. Я шла сюда, чтобы спрятаться.
Ответ последовал не сразу.
— Спрятаться от кого?
— От всего мира.
Пленительница вышла из своего укрытия и показалась на глаза пленнице. Невысокая стройная девушка в простой, но ухоженной одежде. Однако самой приметной чертой были шикарные красные волосы.
— Узумаки? Могла бы удивляться — удивилась бы, — улыбнулась пленница.
Пленница никакими особыми чертами похвастаться не могла, если не считать самого по себе красивого тела. Обычные темные волосы, обычные глаза. Только черная татуировка на шее, витиеватый рисунок, обвивающий всю ее шею, привлекал внимание.
— Красивая татушка. Она тебя не убивает?
— Уже нет, — пленница снова закрыла глаза.
— Уже?
— Если не использовать часто, — она открыла глаза и хищно оскалилась, — или если вовремя кормить.
Узумаки нахмурилась:
— А если бы здесь никого не оказалось? Если бы ты не нашла это место?
Пленница пожала плечами, насколько позволяли крепко связанные руки.
— Воткнула бы кунай себе в горло. Смерть стала бы для меня легким концом.
Узумаки ухмыльнулась:
— Что за пессимистичный взгляд на мир? Проклятая печать — еще не повод сворачивать себе шею.
Пленница рассмеялась.
— Я носила эту печать с детства, девчонка. И давно научилась с ней жить. Нет, у меня совсем другие причины бежать на край света.
— С детства? — Узумаки задумалась, — подождика. Ты — Митариши Анко?
— В точку, — согласилась пленница.
Красноволосая несколько долгих секунд смотрела на пленницу, а затем задала второй вопрос:
— И ты сенсей Кьюджина? Минакуро Като.
Вот этот вопрос вызвал у пленницы некоторое удивление.
— Это даже приятно, когда мелкий засранец известнее тебя самой, но... — она прищурилась. — Если не секрет. Откуда ты знаешь имя Кьюджина? И биджу тебя задери, откуда знаешь, что я была его учителем?
Узумаки спокойно пожимает плечами:
— Мир тесен. Я знакома с учеником твоего ученика.
Анко задумчиво тянет:
— М-м-м... А с которым из них?
Красноволосая скептически изгибает бровь:
— А что, их так много?
— Ну, официальных четыре, — Анко подняла взгляд на потолок, вспоминая, — ну а дальше смотря как считать...
Узумаки покачала головой:
— Ты меня уже раздражаешь. Если что-то передалось этому Кьюджину, то я понимаю, за что мой друг его так ненавидит.
— А-а-а... — понимающе протянула Анко, — Значит — Инахо. Хотя пацан вроде ненавидел Орочимару больше самого Като, так как он с тобой пересекся, да так, что вы подружились?
— Не твоего ума дело, — ухмыльнулась Узумаки.
Анко оскалилась:
— Так и скажи: ученик моего ученика надрал тебе твою стройную задницу. Ну как минимум шлепнул разок.
Узумаки раздраженно дернула бровью.
— Угадала, — кивнула Анко.
Узумаки тряхнула головой:
— Проехали. Почему ты бежала из Конохи? И почему сюда? И кто может за тобой прийти?
Анко отрицательно покачала головой, насколько позволяло ее положение:
— За мной никто не придет, у них своих забот сейчас хватает. Я, конечно, знаю несколько грязных тайн, но во время войны цена моим знаниям — ржавый кунай. Сюда — потому что это задница мира. Самое лучшее место, чтобы спрятаться, и от войны в том числе. А почему бежала...
Она повернула голову, демонстрируя печать:
— Потому что эта дрянь едва не вышла из-под контроля, и едва меня не убила. И, чтобы выжить, убивала уже я, причем своих. Так что назад мне дороги нет. И раньше меня не особо любили, а теперь просто убьют при встрече.
Узумаки несколько секунд молчала, глядя сквозь решетку на пленницу. А затем достала из кармана ключ и открыла дверь. Вошла и спокойно срезала путы. Анко удивленно на нее посмотрела:
— Что? Просто так выпустишь меня на волю?
Красноволосая кивнула:
— Я здесь — такой же беглец, как и ты. И меня при встрече, скорее всего, тоже убьют... Хотя скорее пленят и отправят изучать и плодить ген Узумаки. Не знаю, что хуже. Меня зовут Карин, кстати.
— А твой друг Инахо?
Карин пожала плечами, выходя из камеры:
— Я не знаю, где он. Не уверена даже, что он жив. Он живучий, но слишком беспечный, и легко может вляпаться в неприятности.
Анко погладила слегка затекшие руки, да и ощущения от пут были не самыми приятными.
— Хм... А мы здесь одни?
— Нет, — вышедшая из камеры Карин кивнула куда-то за угол, — это Джуго. Он добрый малый, но иногда слетает с катушек и может захотеть тебя убить.
Анко вышла из камеры в коридор и увидела высокого крепкого парня с рыжими волосами. Лицо парня ничего не выражало, но он приветливо махнул рукой:
— Меня зовут Джуго, и... — он чуть смутился. — Извини, если попытаюсь тебя убить.
Печать на шее Анко сработала машинально, растекаясь по левой руке черной вязью. Ладонь резко потемнела, а затем трансформировалась, становясь трехпалой лапой чудовища. Лапой, источавшей темный дымок. Лапой, способной поглощать жизни других людей.
— Можешь попробовать, малыш, — длинным языком куноити облизала отросшие клыки, глядя на парня золотыми глазами. — Посмотрим, кто из нас кого убьет.
Техника, спасшая ей жизнь, стала неотъемлемой частью ее проклятия. Парень дернулся, шагнув назад:
— Частичная трансформация... Ты...
Карин подняла руку, останавливая своего друга, и перевела взгляд на Анко:
— Ты контролируешься печать?
Анко усилием воли остановила джуин и вернула его в обычное состояние.
— Не совсем. Я не могу противостоять голоду. У меня сносит башню, когда телу нужна очередная жертва. Так что, здесь еще кто-то есть? Будет некрасиво, если через неделю другую я устрою на вас охоту.
Карин кивнула:
— Да. На нижних уровнях загоны. Там хватает... пленников.
Анко скептически изогнула бровь:
— И что они там делают? Что едят? Вы уверены, что они еще не передохли без надзора?
На этот раз ответил Джуго:
— На них поставлены техники, не позволяющие приближаться друг к другу. А питаются они грибами и насекомыми, которые там для этого растут.
Митараши несколько секунд думала о своем, а затем кивнула.
— Хорошо, — и, критически себя осмотрев, мило улыбнулась, спросив. — А где, к слову, моя одежда?
Глава71.
После раннего дождя на улице стояла прекрасная погода. Под навесом веранды небольшого деревенского домика сидела молодая девушка и, мурлыкая себе под нос услышанную в ярмарке мелодию, штопала серые крестьянские штаны. Штаны были последней вещью в небольшой кучке отстиранных и зашитых вещей, остальные уже было аккуратно сложены в плетеную корзинку. Маленький домик ютился на берегу реки, и раньше отец девушки рыбачил в этой реке. Пока не умер. Но, оставшись в одиночестве, девчонка старалась не унывать, и, как могла, работала в деревне. Например, как сейчас, брала вещи для стирки и штопки. Бабы во всех семьях умели штопать, но у других уже были дети, за которыми нужно было присматривать, кормить, да и прочих дел хватало. Так что помощь молодой прилежной девки была совсем не лишней. Только что с молодыми парнями в деревне было плохо, вся молодежь служила либо во флоте, либо в армии Страны Воды. А кто не служил, так работал на верфях, а труд там тяжелый.
Закончив с шитьем, девушка прилежно сложила ткань и уложила все в корзинку. Заглянула в домик, убирая принадлежности для шитья, вышла на улицу, подхватила корзинку и, мурлыкая все ту же мелодию, пошла в деревню. Пройдя через рощицу, отделявшую ее домик от остального поселения, она двинулась прямо к центру деревеньки, небольшой площадке, где в основном и толпился народ, когда не был занят работой. Она села на облюбованную скамейку, и достала со дна корзинки небольшую, потрепанную сотнями рук, книжечку Джирайи. Не самое пристойное чтиво для юной девушки, но под обложкой "Насилия Флирта" скрывался текст совсем иного содержания. Она просто сидела на скамье, а приходившие знакомые женщины сами забирали у нее свои вещи, оставляя либо монеты, либо что-нибудь из овощей или фруктов со своих садов. День шел своим привычным чередом, пока в деревню с шумом не въехали люди дайме. Несколько всадников осадили лошадей лишь у самой площади, чтобы не давить селян. Всадников пропустили, но среди прохожих уже пошли шепотки...
— Будут что-то говорить... Беги, позови отца и брата... Снова будут поднимать налоги... Куда уж, и так все собрали... Так война... А нам что есть... Да нет, больше не поднимут... Это да, от торговцев все одно денег больше... Так едой возьмут... И что? Из-за войны свой народ голодом оставлять...
Всадники на шепотки никак не реагировали, спокойно двигаясь к центру площади. Пусть они и торопились, но все равно стоит подождать, пока соберется больше народа. Вести среди черни расходятся быстро, но вот есть у низкого люда дурная привычка. Если не слышали своими ушами слова посланников Дайме, то вроде как и не было никаких посланников, а послание к ним и не относится. И это вечная отговорка: "мы люди простые, грамоте не обучены". А как с такими людьми строить сильное государство? Война им в тягость. А то, что победа в этой войне облегчит их же жизнь, потому что снизятся все налоги и поборы, они понимать не хотят. Одно слово — чернь.
Девушка, раздав последние вещи, тоже поднялась, пытаясь подойти ближе к всадникам. С нее, как с сироты, да еще и женщины, побор был совсем небольшой, феодалы не загоняли крестьян совсем уж в кабалу. Но все равно прослушать вести она не хотела.
Всадник, выждав немного, поднял руку, прося тишины. И, когда селяне замолчали, заговорил:
— Три дня назад город Азаяке, самый крупный порт Страны Огня, в результате молниеносной атаки синоби Киригакуре, флота и наземных сил нашей армии был полностью захвачен. Войска Огня отступили на несколько километров от города для перегруппировки, и предприняли безрезультатную попытку контратаки, после чего были окончательно разбиты. Мы стали на один шаг ближе к победе, — торжественно и четко произнес посланник.
Мужчины одобрительно загудели. Приближению конца войны рады были все, но именно мужчины были обрадованы самой победой, ведь большинство из них в молодости служили в армии или на флоте Страны Воды.
— Имена героев, погибших в этом бою, будут вписаны в Летопись Памяти. Никто не будет забыт, — продолжил посланник.
Селяне снова затихли, ожидая продолжения.
— Для восполнения потерь будет назначен внеочередной рекрутский набор...
Эту новость встретили уже без радости. Молодых в селе и так не осталось, а значит — на войну отправятся взрослые мужчины, кормильцы семей.
— Семьи рекрутов будут получать довольствие, а так же с них будет снята часть податей. Так же, несмотря на высокий боевой дух и железную дисциплину, трусы и предатели продолжают акты дезертирства. За выдачу дезертиров назначено щедрое вознаграждение. Еще большее вознаграждение назначено за информацию о шпионах и синоби противника, которые могут попытаться спрятаться среди жителей нашей страны, по глупости своей считая, что у вас есть причины их укрывать.
Замолчав, посланник достал черный свиток, и женщины ахнули. Сейчас буду называть имена погибших из этого селения. Их было двое. Двое молодых парней, которых отличная знала девушка. Семьи, конечно же, получили небольшие мешочки с деньгами, но это мало утешало. Закончив, всадники отправились дальше.
Девушка сразу отправилась домой. Еды, которой с ней расплатились, хватит, и покупать что-то не требовалось. Напевая все ту же мелодию, но уже не так радостно, она прошла через рощицу и вернулась в свой домик. Но, едва открыв дверь, она увидела, как лежавший в постели парень пытается встать.
— Стой! — девушка бросила корзинку на пол и подскочила к нему, пытаясь уложить обратно. — У тебя был жар, тебе нужен отдых!
Парень еще несколько секунд пытался сопротивляться, но все равно рухнул на спину, тяжело дыша.
— Полежи секунду, я сейчас! Я принесу воды!
Девушка вскочила, подхватив корытце, и выскользнула на улице, вернувшись практически сразу, но с полным корытцем воды. И, достав чистую тряпку, сразу начала обтирать парня, у которого все еще был жар. Он тяжело дышал, внимательно наблюдая за ее действиями, но не сопротивлялся.
— Я так рада, что ты, наконец, очнулся! Я боялась, что ты не придешь в себя, ведь ты был так плохо. Но я рада, что все хорошо!
Обтирая его стройное сильное тело, она слегка заалела. Она и раньше делала это, но сейчас, когда он был в сознании... Она коротко глянула на его лицо, но парень был явно сосредоточен, несмотря на тяжелое состояние.
