Хоро подняла взгляд с вполне искренним интересом. Мия с Эйлудом, опершись друг на дружку плечами, пересели чуть поближе. Вошедший Крысолов как раз отряхнул от изморози щегольский плащ-“казакин”, моду на который он сам тут и ввел. Повесил плащ на колышек, постоял минуту перед очагом в дальнем конце Горького Павильона, а потом тоже выбрал себе место у края широкого кана.

Капитан поежился.

— В космосе холодно, и я долго не мог представить себе, что в таком буквально неземном холоде кто-то может существовать. Жить.

Звякнули ложечки. Придерживая крышку, Капитан ловко разливал заваренный улун по подставленным чашечкам. Форсить, не касаясь крышки руками, сегодня ему не хотелось. День течет медленно, к чему лишний раз выделываться? Он уже стал героем, теперь ему не надо подтверждать ловкость каждым движением.

— И вот, я наткнулся на термин “Пояс Златовласки”. Так условно обозначается зона вокруг звезды, где может существовать наша с вами белковая жизнь.

— Это такой заход, что есть и не-белковая?

— Пишут про “криожизнь”, — одарив каждого чаем, Капитан и сам отхлебнул. Понравилось. — Жизнь в температурах, которые нам кажутся сверхнизкими. На дальних орбитах куда холоднее, чем за окном даже в долгую зиму. А что делать: жить-то надо.

Все обменялись подозрительными взглядами, но никто никуда не бросился. Госпожа Сюрей и ее сын сидели здесь же, на своем краю большого кана. Так же пили чай, так же внимательно смотрели и слушали. Свадьба там не свадьба, лисы там не лисы — никакое знание не будет лишним для семьи.

Капитан поставил чашку. Пожалуй, сонливость отступила. Не сказать, чтобы ушла вовсе, но хотя бы терпеть можно. Он продолжил:

— Вот, полоса орбит, удаленных от звезды еще не так сильно, чтобы там вовсе не получалось жить, носит название “Пояс Снегурочки”.

Крысолов и Эйлуд быстро переглянулись. Мотодрагун осторожно сказал:

— Ты намекаешь, что Иные Вестероса и есть… Эта самая “криожизнь”?

— Точно. Они приходят с Севера, они гонят зиму перед собой. Это как человек в жарком климате устраивает себе кондиционер или там вентилятор. Не лично в скафандр тиснется, а устраивает как бы групповой скафандр. Контролируемая воздушная среда на всю высадочную группу сразу.

— Тогда у них, на Севере, можно поискать корабль. Ну, на чем они прилетели.

— Да, Крысолов. — Мия поморщилась. — А можно ведь и найти. Помнишь, фильм с Земли приносили… Как там… “Нечто”.

Но мужчины уже подхватили идею:

— Иные могут быть не сами пришельцы. А их биороботы. Управляемые Белыми Ходоками. Для них это все — как нам на экскурсию в доменную печь сходить. В действующую!

— Тогда мертвецов они себе в помощь поднимают, вводя каждому порцию нанороботов.

— Нанороботы — антинаучно!

— Для нас да. Но когда-то наука считала, что в небе камней нет, а потому метеориты ересь.

— Представь, Капитан. Люди там в ужасе, а орда мертвецов ходит по Северу, собирает геологические коллекции.

— Травки рвет. Почвы обследует.

— Карты уточняет. Путем шаговых промеров. Ну, они же биологическая цивилизация. Им проще в мертвеца точный шагомер вставить, чем придумать линейку или там рулетку.

— Вот поэтому они до сих пор не пришли штурмовать Стену!

Посмеялись и выпили по такому поводу, пожалуй что, еще чаю. В стылом зимнем полудне пился улун — лучше не надо! А кому вкус его резок или тонок, тот не голодный.

Эйлуд прибавил уже задумчиво-серьезным тоном:

— Допустим, управляющий модуль у них один. Это, предположим, Белый Ходок. Но тогда при уничтожении Ходока все те, кого он сам поднимал, должны обсыпаться. Вроде как на плюсах написать систему с корневым классом и кучей зависимостей от него. А потом при сборке кусок с этим корневым классом выкинуть. Все, что на нем построено, тут же обвалится.

Отставив чашку, Эйлуд зевнул и поглядел сквозь тонкое стекло павильона на стремительно несущиеся облака.

— Не поверишь, что цветные… Капитан, ты что сказать-то собирался?

Капитан уже собрал чашки и примеривался разлить по второй. Подождав до конца работы, чтобы не отвлекаться и не промахиваться, Капитан сказал:

— Я к тому, что в рамках одной Солнечной Системы запросто могут поместиться два разумных вида. И не то, что не пересекаться — даже не знать друг о друге. Куда там гномы и эльфы! Тут полностью параллельные миры, геометрически. Им жизненное пространство делить не надо.

— Если Иные представители этой твоей… Криоцивилизации… Что же ты обещал местным всех Иных пожечь?

— Для завязки разговора, Мия. — Капитан пожал плечами. — Следовало что-то пообещать. И потом, Белые Ходоки сами по себе, а поднятые ими мертвецы сами по себе. Их, по-людски, надо похоронить нормально. Хотя бы сжечь. Иначе получается осквернение могил.

— В любом случае нам придется закрепляться на Севере, — Хоро говорила медленно, от холода почти не ежась: Лоуренс накинул ей на плечи свой длиннополый кафтан. — Еще одна точка, а я только-только закончила проверку филиалов… Боюсь, придется внедрять вашу электронную бухгалтерию. Или нанимать людей, чего я пока не хочу. Но!

Хоро обвела всех внимательным взглядом и удовлетворилась тем, насколько серьезно ее слушали.

— Хватит с меня филиалов. Там будет база. Если там водятся лютоволки, мамонты и прочая мегафауна, то есть надежда отыскать либо ее мега-прародителя, либо его следы. Радуга — союзникам, а я хочу там базу. Что такое этот ваш Север?

Капитан и Мия переглянулись и решили, что говорить Капитану, и тот объяснил:

— Север по площади примерно как все остальные шесть королевств. Климат у них… В целом, приемлемый, потому что там два моря по обе стороны. Нету такого, как у нас в Гоуджеките, где мороз под сорок, но еще и ветер по степи носится. Населено все очень слабо. Короли туда колонистов не посылали, посылали только осужденных на Стену… Кстати, еще доказательство против их официальной истории. Ну, где восемь тысяч лет назад завоевали Вестерос, и потом ни тебе усовершенствования доспеха, ни тебе цехов и городских гильдий, перерождающихся во что-то иное. Стагнация. Только имена королей меняются.

Мия кивнула утвердительно:

— Скорее всего, Капитан прав насчет истории. На той же Земле за восемь тысяч лет люди прошли от кремневых рубил и наконечников копий до кремниевых микросхем. А Север там в самом деле огромный, есть где побегать… — Мия потянулась, пошевелила ушами, махнула пышным белым хвостом, — в другой форме. Леса там есть, перелески, холмы и прочее такое.

— А еще там рудник полиметаллов, дорога к порту и сам порт, — Капитан разливал теперь по третьей. — Не помешает?

Волчицы переглянулись, кивнули синхронно:

— Нет. Сам же говоришь, малонаселенка. — Хоро всплеснула руками, окончательно разрушив дневную сонливость:

— Если замок… Винтерфелл, да? Теперь свободен, и вмешательство во времени получилось…

— Эй, а ничего, что там в процессе три раза откатом прилетало? Временные петли я бы успехом не называл.

— Вот, кстати. На месте надо посмотреть. Наши ли действия привели к такому, или те… Которые Иные из “Пояса Снегурочки”… Воду мутят… Ну вот!

Хоро допила чай, отставила чашку и вынесла решение:

— Первое. База на Севере. Найдем там где поглуше. Второе. Ищем следы бессмертных. Если потребуется, пойдем на Север до упора. Устроим экспедицию. Совместную, вашим тоже ведь наверняка интересно?

Капитан молча кивнул. Теперь он спать не хотел и с удовольствием думал, как после беседы окажется в тренировочном зале с привычным посохом. Старый там или не старый, а пока ноги ходят, надо этим пользоваться.

Хоро и Мия захихикали:

— Икспидицию! К Западному полюсу!

Начитанная Мия прибавила:

— Потому что Восточный Полюс уже открыл Винни-Пух.

Винни-Пух качался на связке ключей и смотрел недовольно, исподлобья. Маленький брелок терся по карманам и рукам километры и годы, и вот, наконец, попал на стойку регистрации аэропорта “Шереметьево”. Маленькому медвежонку явно не нравилось окружающее. Не так сильно, чтобы ругаться, но достаточно, чтобы страдальчески скривить губы.

Ну или эмаль на брелке скололась от многолетнего использования, и добрый, в сущности, медвежонок приобрел выражение лица заслуженного прапорщика, ветерана Куликовской битвы и кавалера четырех контузий.

Очередь продвинулась еще на одного человека. За громадным панорамным остеклением сдержанно гудели, ревели, свистели моторы. Тихо, угрожающе подвывали громадные турбины реактивных лайнеров. Сдвоенные и загнутые в законцовках, “сабельные” винты турбовинтовых, медленно, вальяжно вращались — словно пытаясь “проскочить между струйками” начинающегося робкого дождя. Совсем неслышно за всем этим гудели электрокары и перронные электрические челноки, отвозящие пассажиров к дальним стоянкам: аэропорт обслуживал иностранные линии по всему Альянсу, и переходов-“гармошек” на все самолеты, понятное дело, не хватало.

В правую ногу легонько ткнулась багажная тележка. Виновато помигала зелеными огоньками, остановилась. Тоже, наверное, гудела электромоторчиком, да где тут ее услышать!

В “Шереметьево” решили придерживаться древнего правила: “Лучший транспорт багажа — сам пассажир”. И, вместо всяких там лент, ошибочно приклеенных бирок, радостно швыряющих вещи грузчиков, постановили так. По прибытию пассажиру выдается багажная тележка, настоящая кибернетическая, точно как в фантастических романах. Ну потому что на Земле уже, страх сказать, одна тысяча девятьсот семьдесят пятый год. Коммунизм не коммунизм, а будущее, считай, наступило.

Вот, значит, получите свою тележку. Багаж ставьте на платформу. Тележка сразу его взвешивает, и при перевесе, обиженно гудя, моргает красным. После приведения веса в норму тележка отсылает на грузовой пульт цифру измеренных килограммов, а там уже диспетчер прикидывает, куда что разместить в брюхе лайнера. Времени у диспетчера достаточно, потому что электроника электроникой, а регистрация дело не мгновенное.

Куда бы пассажир не пошел в аэропорту, тележка послушно движется следом. Потому что к ней выдается ультразвуковой маячок — плоский брелок с эмблемой “Аэрофлота”, который сейчас висит на связке ключей рядом с заслуженным Винни-Пухом.

Вот пройдена регистрация. В посадочным талоне компостером пробито время, у выхода к челноку талон принимает контролер. Тележка послушно заезжает на площадку низкопольного челнока вслед за пассажиром. Для этого у тележки колесики составные: по пяти роликов на каждое колесо. Немного больше энергии берет, но зато ходит по небольшим ступенькам, и можно не вылизывать до гладкого все-все дорожки громадного аэропорта — тут некоторые камни Сталина помнят, что уж там за Хрущева! Не везде руки доходят.

Лайнер выглядит строгим. Сейчас его как раз покрывают составом от намерзания льда: состав только перед самым взлетом наносят, чтобы не испарялся прежде времени.

Четырехмоторный “Ил” пойдет над Гималаями. Рейс Москва — Дели выполняется без посадок. Можно будет поглядеть сверху вниз на отважных альпинистов, на неприступную Джомолунгму, на таинственный Тибет и много еще на что.

Но пассажир, сняв багаж с тележки, скоренько оборачивается поглядеть на соседку: молодую платиновую блондинку в длинной, не по моде, юбке синего шелка, в белой блузке — и поверх блузки в хулиганском кожаном жилете “разгрузке”. Жилет как раз моднейший, и мода совсем недавняя. Из армии пошли такие жилеты со множеством карманов, только шьют их не в армейских защитных цветах, а кто как закажет. Блондинка вот, заказала из толстой кожи, все карманы строго накладные, и не особо топорщатся. Что же это она, ничего не везет? Всего багажа легонькая сумочка, а пассажир уже речь подготовил: позвольте-де помочь вам, прекрасная незнакомка.

Прекрасная незнакомка, отлично читая невысказанное пассажиром, покачала головой с некоторым сожалением: дескать, личного ничего против не имею, однако — нет, увы.

Пассажир вздохнул на публику, глаза спрятал, а сам подумал: когда женщина говорит “нет”, это значит “кто знает!” Грустить не стал, а подал свой багаж стюарду в синей форме Аэрофлота, сдал брелок от багажной тележки, и двинулся вверх, в салон, по пахнущему пластиком невытертому пока трапу.

Надо ли говорить, что место его пришлось рядом с блондинкой?

Рядом с блондинкой — особенно с такой, платиновой, тонколицей, затейливо причесанной — хорошо выглядит кто угодно. Пассажир, впрочем, и без блондинки выглядел бы отменно. Брился всегда чисто, стригся у лучших мастеров, туфлями заказными блестел в любую погоду, одеколоном благоухал в самую меру, потому что наносил оный грамотно: по капле на запястья и чуть-чуть на шею. Костюм надел построенный по фигуре, из полусинтетики — лен с полимерной нитью заметно меньше мнется.

Ну, в Дели, конечно, шерстяной костюм не наденешь: парилка там, это пассажир помнил по прошлым визитам.

— Не секрет, за чем летите?

Девушка отвела взгляд от окна. Не сильно, впрочем, прикипела она к новому пейзажу. Видать, летала уже. Молодая совсем, тонкая, талию в самом деле можно двумя ладонями охватить. Но спокойная… Странно спокойная; словно бы холодная игла прошла у пассажира вдоль хребта непонятно, отчего.

Девушка ответила:

— Вовсе не секрет. Надо ученого в Москву отозвать. Гляциолог, лед изучает где-то под Канченджангой.

— Но вы почти без вещей?

Девушка усмехнулась:

— В Тулу со своим самоваром не ездят. Куплю что-нибудь местное, легкое, да и выделяться из толпы буду меньше.

Пассажир на миг представил девушку в местном — то есть, в индийском сари из полупрозрачного шелка — и самую малость не потерял сознания. Тут как раз принесли чай. Ну, как чай: кипяток. А к нему странный пакетик на веревочке. Типа, там ваш чай. Внутри.

Блондинка свой пакетик не тронула. То ли задумалась, то ли снова в окно смотрела; пассажир старался на нее особо не заглядываться, чтобы еще чего не пригрезилось пикантного. Самолет к пикантностям не располагает. Это не купе в спальном вагоне.

Хотя рафинад к чаю почти как в поездах; разве картинка на маленькой пачке сахара с “Ил-62”, а не с поездом… Но как его заваривают, черт побери? Не стеснялся бы перед соседкой, давно бы стюарда позвал!

Крутил-вертел пакет на шнурке, ничего не придумал. Аккуратно оторвал уголок, вытряс чай в кипяток. Зараза, придется чаинки сплевывать — некуртуазно вовсе, весь флирт насмарку.