— Что... что-то теперь рвется и из меня, — сказал он, держась за грудь. — Но я ведь... ничего такого не...
И в следующий миг память нахлынула на него. Он вспомнил свое имя. Истинное имя. Он вспомнил, кем был рожден. Он вспомнил свою первую встречу с Ветивером... Нет, не так его звали, другую личину явил ему тогда этот... этот... А вот слова для него Айра подобрать не смог даже теперь.
Айра вспомнил того, кто живет в нем, вспомнил имя сущности, что рвется наружу.
В памяти его за одно мгновение промелькнула вся долгая история противостояния этих двоих, что уж говорить о его собственной короткой жизни, проведенной в землях исхода...
И он знал теперь, что Ветивер лгал ему, или, по крайней мере, Ветивер сам себе верил, но заблуждался. Не создавал Ветивер этого мира. По крайней мере, в одиночку. Возможно даже, он сам был точно таким же пришлым, как и те, против кого он боролся.
И один из них жил в Айре, готовый проснуться и завладеть его телом, чтобы снова схлестнуться в битве с Ветивером — обессиленным, выжатым, покинутым величайшей своей силой.
Забывший свое истинное имя предок, пришедший из мира, который он тоже забыл, попытался подавить сознание Айры, вытеснить его, загнать в темный угол, обезоружить и обездвижить. Айра ужаснулся: неужели он сам мог бы стать таким же? Прийти туда, где его не ждут, на земли, что ему не принадлежат, и попытаться присвоить их потому, что хорошо сделаны и радуют взор и душу? Если подумать, Ветивер предлагал то же самое... Все они — одного поля ягоды.
Предок-судьбоплет упорно, молча, безжалостно пытался завладеть телом Айры. Из-за этого оно менялось, в зависимости от того, кто был сильней в отдельно взятый момент, и Айра посочувствовал Ветиверу, которого, кажется, лишь несколько секунд назад трясло точно так же.
Но Айра уже не был мальчишкой четырнадцати лет. Неважно, сколько лет прошло здесь — он путешествовал по иным мирам не день и не два, не год и не пять лет. Его путь был длинным, гораздо длинней, чем кажется и чем он сам может вспомнить, и путь этот сотворил из него другого человека, увиденное и пережитое закалили его, перековали волю, обострили разум, и Айра сказал своему предку, тому, кто пришел в этот мир издалека, тому, кто живет в потомках, тому, кто хочет снова убить Ветивера, пока тот жалок и слаб:
— Нет.
Чуждая сила внутри билась, ярилась, вспенивалась волнами ярости и злости.
— Нет, — повторил Айра. — Теперь тебе придется считаться со мной. Так и рождаются мироходцы. А если хочешь продолжать войну... Найди другого своей крови. Я теперь не твой.
Волевым усилием Айра запечатал чужому разуму путь, словно голыми руками сжал горло бессмертному змею, понимая, что на удержание предка в узде, по крайней мере, все время, что он останется здесь, будет уходить часть его сил и способностей. Что ж, это еще не самая большая плата.
Отдышавшись, Айра оглянулся по сторонам и увидел, что Ветивер все еще недвижен и смотрит в пустоту. Айра почувствовал, как предательски быстро забилось сердце. Он, еще не зная, что увидит, ощущал, что случилось что-то плохое. Неспроста Ветивер неподвижен. Его лицо лишено эмоций и бледно... неспроста!
В спешке подойдя ближе, Айра в нерешительности застыл в паре шагов от него.
Айре показалось, что Ветивер словно... истончается. Или тает. Будто бы перед ним теперь — бледная тень учителя, отражение в мутной воде, пустая оболочка богоборца. Не таким помнил его Айра. И от этого изменения, вопреки всему, у Айры защемило сердце — пуще прежнего.
Он, поколебавшись еще секунду, сел напротив Ветивера, положив посох на колени. Глянул, щурясь, вправо, влево, увидев по сторонам лишь серую пустошь. Затем заглянул в отрешенное лицо учителя. Нахмурился, пытаясь понять, что же теперь делать. Для этого надо знать, чего он хочет и что произошло. Задачка не из простых.
Айра задумался: неужели не хватило Ветиверу отобранных у чужих богов сил? Или забрал и их вместе с собою тот воплощенный огонь? Этого Айра не знал. Но Ветивер все бледнел, хоть и оставался жив. Неужели он вскоре истает вовсе? Айра понял, что каким бы злом Ветивер не был, смерть его не станет благом ни для Айры, ни для мира, за обладание которым борется с Ветивером предок Айры, ибо есть еще третья сторона, с которой Судьбоплету в одиночку не справиться. Сам Айра понимал также, что обучение еще не закончено, чего бы там Ветивер ему не говорил. Он сам решит, когда будет пора. И пока что — рано. Да, слишком рано...
Айра заглянул внутрь себя и понял, что знает, как он может помочь Ветиверу. Очень тонким и пугливым оказалось это знание, легко было отмести его как бред, как блажь, если только ты не веришь в себя достаточно. Айра знал, что может попытаться. Это его знание, или, скорее, надежда, было сродни подспудной уверенности в том, что завтра наступит: ты не можешь этого гарантировать, ты просто знаешь, что так должно быть.
Айра протянул руку и приподнял лицо учителя за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. Ему встретился померкший, матовый взгляд. Это была не зелень виноградника под солнцем летнего полдня, когда блики света играют в прорезях листьев и в самоцветах гроздьев, но унылая серость выцветшей, истлевшей ткани, тоскливый сумрак хмурого предгрозового моря.
— Слушай меня, — сказал Айра, глядя в эти потускневшие глаза и стремясь найти в них искру жизни, зная, что она должна там быть. — Если не лгал ты мне, если хоть сотая доля слов твоих — правда, если и в самом деле ты создавал миры, пусть не этот, но другие, те, о которых ты мог забыть, ты — рука... нет, длань самого мироздания. Ты — высшая воля всего сущего, что-то вроде голоса бога. Не мелкого божества, а той силы, что пронизывает все вокруг. Я не думаю теперь, что ты уникален. Ты — что-то вроде частицы хаоса, имеющей... имевшей силу творения. Я думаю, вас таких много. Вы не идеальны, не совершенны, потому, что сами — живы, и, пока вы живы, вы создаете жизнь и сеете смерть, осознавая себя выше своих творений. И в этом ваша ошибка и ваша слабость. И истинного слова для тебя не найти, потому что его нет. Но тебя можно назвать — и на какой-то миг, возможно, равный жизни назвавшего тебя, ты станешь тем, кем тебя назовут. И я нарекаю тебя, возможно, ненавистным тебе именем, но, даже если я совершаю ошибку, это мой выбор, — Айра вдохнул поглубже и говорил дальше, не колеблясь. — Явись же, Мартин Майн, великий исключительный чародей прошлого, следующий сквозь миры.
Ветивер улыбнулся. Расплелись тугие алые косы, лепестками цветущей вишни истлела вычурная одежда, сменившись простой светлой рубахой с широкими рукавами, зеленым жилетом и темно-лиловыми замшевыми штанами.
К нему стали возвращаться краски. Айра смотрел на него и думал, что совершил самую жуткую в своей жизни ошибку, назвав его этим именем.
Но — сказанного не вернуть.
— Это то, что я должен был сделать? — спросил Айра. — За этим был я нужен тебе?
Мартин Майн улыбнулся, оставляя вопрос без ответа. Поднявшись и отряхнув одежду, он сказал лишь:
— Это еще не конец.
ГЛАВА 31
Когда по Миру Снов прошла ветреная волна, лед, из которого был сделан гроб Керри, не выдержал жара. Горячий ветер не задел живых, но волшебный лед скомкал, не щадя. Кристаллы прыснули во все стороны, а затем, вскипев, испарились, и Керри, расплескавшийся кровавыми сгустками по земле, мощенке и ближайшим белым стенам, собрался воедино не так уж быстро.
Во всяком случае, когда он обрел свой нормальный вид, остальная компания уже пришла в себя, и Рейнхард Майерс Даблкнот, загородив собой Николу и Найка, был готов заново сразиться с Керри.
Но этого не потребовалось.
Керри знал, что Мир Снов переменился. Да, переменился сам. Мир Снов, а не те, кто попал в него. Ветер, разбивший лед его оков, излечил тех, кого настигла порча, пока они были в том, прошлом Мире Снов.
Керри знал, что теперь все иначе. Он ощущал целостность, спокойствие и странную воодушевленность. Знал он также, что его отец близко, и это знание вызывало в нем чувства не столь однозначные.
Но такое случается раз в жизни, понимал Керри, даже пускай твоя жизнь длится века. И пока отец снова не делся куда-нибудь, Керри решил найти его. Тем более что сейчас, как никогда, он ощущал в себе силу и смелость заговорить с ним. Заговорить и попросить того, чего на самом деле желает.
— Ступайте за мной, — сказал Керри все еще перепуганным гостям из Земель Исхода. — Не бойтесь. Нет смысла бояться. Я отведу вас к... Нашедшему Путь.
Никс увидела вдалеке силуэт — один человек стоял, опираясь на посох, другой расслабленно сидел прямо на земле. Судя по всему, они ждали их.
Где-то на расстоянии в двадцать метров от этих двоих Никс замедлила шаг, с удивлением вглядываясь в того, что стоит. Неужели? Или показалось? Не может такого быть!
Керри, идущий впереди, шага не замедлил. Подойдя вплотную к тем, кто ожидал их на пригорке посреди серой пустоши, Керри упал на одно колено и склонился перед сидящим.
Тот, в свою очередь, поднялся, вздохнул, затем протянул руку и... погладил Керри по голове, шевеля тому волосы, затем взял Кровавый Рассвет за плечи и заставил подняться.
А Никс все смотрела потерянно на молодого человека, стоящего рядом с ними и держащегося за посох.
И все же... неужели? Обещанная встреча... неужели это она? Но... почему он... такой?! И он ли это?
Загорелая, дубленая ветрами кожа, выбритые виски, светлые волосы собраны на затылке эмалевой заколкой, раскосые карие глаза с хищной и ласковой хитрецой смотрят поверх темно-зеленого ворота. На юноше была потрепанная мешковатая одежда непривычного, вычурного кроя, на ногах — кожаные сапоги. Это был не костюм, а именно одежда: где-то грязная, где-то штопаная, видно было, что ее владелец прошел в ней множество дорог, столько, сколько за год не одолеешь.
Фенечки на руках, браслеты, грязные пальцы, пара мимических морщин — как это бывает у тех, кто часто смеется. Сколько ему лет? Двадцать? Тридцать? Почему-то было страшно смотреть на него. Он не был стар, но на его лице оставило след время, в обыденной жизни никем не видимое и не ощутимое.
— Неужели это ты? — спросила Никс.
На фоне Кровавый Рассвет о чем-то говорил с красноволосым мужчиной, и это, наверное, было тоже важно, но на мгновение весь остальной мир будто бы исчез.
— Я, — юноша развел руками.
— Р...
— Тшш, — он поднес палец к губам. — Имена — страшная сила. Просто помни его, на случай, если когда-нибудь я сам его позабуду.
— Но... как же так... я была в Башне Тайны, и там мне сказали... что тебя нет... такого человека не существует!
— Возможно, тогда меня правда не было, — сказал он. — Ни в одном из миров. Может, мы шли между ними как раз в этот момент? Или... или в тот миг я позабыл себя. Или, может быть, прятался в шкуре зверя.
Никс впервые ощутила, какая между ними пропасть. Это было... нет, не больно. И не удивительно. В конце концов, так все и должно было быть. Роман Заболотницкий... нет, не так. Как-то по-другому он теперь называется, скорее всего. Когда он пропал — это уже был конец. Он пропал навсегда. Для нее. Странно было не понимать этого. Теперь ей казалось, что она знала об этом всегда.
— Как мне теперь тебя звать? — спросила она упавшим голосом. Никс не хотела показывать эмоций, но не получилось.
— Айра, — сказал он.
— Хорошо. Айра, — Никс взглянула на него прямо. — Я долго искала тебя. Ты помнишь, как проклял меня тогда, на площади?
— Помню, — сказал он. — Тогда я не понимал, что делаю.
— Ага. Так, может быть... стоит это как-то исправить?
— Ты точно этого хочешь?
— А какие тут могут быть сомнения?
Айра улыбнулся одними губами, слегка склонив голову набок. Никс поняла, что теперь все собравшиеся смотрят на них, отвлекшись от своих разговоров.
— Хорошо, я расскажу тебе, в чем суть твоего "проклятия", чтобы ты смогла решить, правда ли ты хочешь избавиться от него, — сказал Айра. — Насколько я вижу... вязь грубая, но действенная. Тот, кто это колдовал... то есть я, когда создавал это "проклятие", сделал так, что, в случае смертельной опасности, твое сознание перескакивает в мир, где ты выжила, подменяя смертельный вариант развития событий на самый худший. Или — самый лучший. По сути, ветка, где ты умерла, отсекается. То есть никакой пропавшей монетки или ребра. Никогда.
У Никс сказанное им с трудом укладывалось в голове.
— Э-э... что? — спросила она.
Айра вздохнул:
— Я не знаю, как еще это объяснить. Да, к тому же, взамен смертельного варианта, заклятие забирает и все промежуточные между "черным и белым", устраняя градацию, сужая выбор. А если я уберу этот узел, то ты станешь такой же, как все. Я могу его не убирать и твое "проклятие" сойдет на нет само по себе, примерно к твоим восьмидесяти годам. Самый пик его действия уже прошел, границы уже расширились. Ты разве не ощутила?
Никс не могла бы сказать, что он не прав. В самом деле, последнее время она все реже замечала действие проклятия.
А тут такое... значит, смертельного варианта не существует... вот это да. Кто в здравом уме откажется от такого? И плата за это чудо кажется смехотворной.
И все же, это проклятие — это... связь между ними. Последняя ниточка. Почему-то Никс была уверена, что после сегодняшней встречи он, Айра, уйдет навсегда.
В разговор совершенно обыденным тоном вмешался Найк:
— А знаете, звучит неплохо. Как насчет того, чтобы всем нам организовать подобное? — он приподнял брови, попеременно глядя на Айру и Никс. — Ладно, понял, кажется, я не вовремя. Наверное, просто так таким не разбрасываются.
— Верно, — сказал Айра. Перевел взгляд на Никс: — Ну, каков твой ответ?
Никс нахмурилась. В ней стала закипать злость, и чтобы обрубить ее на корню, она решила... наверное, это было самым глупым ее решением, и совершенно неподходящим для подобной ситуации, но, поняв, что больше не знает как поступить, она заявила Айре:
— Дай мне пять минуточек на подумать. Я должна посоветоваться с друзьями.
— Вот как, — хмыкнул Айра.
Никс подхватила Найка и Рина под локти и потащила на пару шагов от пригорка, где замерли Керри, Айра и третий красноволосый тип, об имени которого Никс, конечно же, уже догадалась. Но сейчас он был ей не особо интересен.
Собрав "своих" в кружок, Никс выдохнула и сказала:
— Значит так. Если честно, я в затруднении. Так долго ждала этой встречи — и вот нате. Я не знаю, что делать. Готова выслушать ваши предложения.
— Они нас слышат, — тихо сказал Рин. — Такие... слышат.
— Не нравится мне этот тип, — нараспев сообщил Найк. — В таком случае.
— А поконструктивнее можно как-то? — взмолилась Никс.
— Ну смотри, — произнес Рин. — Он снимает с тебя проклятие, и через пару лет на тебя падает с неба кирпич. Он не снимает проклятие, и вместо кирпича ты ломаешь ногу или выигрываешь миллион. Неплохо, вроде бы.
— Но подстрекает ходить в заведомо богатых кирпичами районах, — заметил Найк. — Расслабляет, что ли. К тому же, не нра... — он осекся. — А, ладно. В итоге вроде бы ничего плохого, сплошные плюсы. И, наверное, без этого "проклятия" ты бы сюда-то не добралась. И мы бы сюда не добрались.
