Потом приводила в порядок потрёпанную сумку, а после обеда выполняла упражнения с кинжалом, с огорчением заметив, что короткий клинок не даёт возможности как следует отработать многие из когда-то изученных приёмов. Всё-таки нож из нержавеющей стали предназначен для скрытого ношения, и его она считала "оружием последнего шанса".
Порядком вымотавшись, девушка принялась сочинять письмо Ирдии Корнелле, но, провозившись до сумерек, так и не придумала ничего стоящего. Ей всё время казалось, что выходит то чересчур наиграно-слащаво, то слишком восторженно, то откровенно глупо.
А публичный дом продолжал жить своей суматошной, шумной, развратной жизнью, вызывая у невольной гостьи рефлекторную брезгливость и нарастающее раздражение.
Горели факелы и масляные светильники, на пламя которых, подобно легкомысленным мотылькам, слетались любители всякого рода искусств, умной беседы и чисто мужской любви.
Самых нетерпеливых, являвшихся раньше всех Птаний встречал на крыльце и лично провожал в главную залу.
Скоро снизу начали доноситься музыка и пение. Кто-то, подвывая, декламировал стихи. И всё это перемежалось взрывами хохота и звоном посуды.
Тем не менее беглая преступница спокойно заснула под этот ставший привычным шум и, как всегда, очнулась, едва звякнул в замочной скважине ключ.
Проснувшись утром, гостья терпеливо выждала, пока раб закончит уборку и наносит воды. Владелец заведения, привычно оглядев блестевшую мокрым полами спальню, уже собирался прикрыть дверь, когда его окликнула Ника:
— Господин Птаний?
— Да..., Орли? — бросив быстрый взгляд через плечо откликнулся тот.
Девушка приподнялась на локте, придерживая сползавшее одеяло.
— Не могли бы вы принести мне кинжал? Не очень большой. Дюймов пятнадцать.
— Что? — вскинув аккуратные брови, хозяин публичного дома шагнул обратно в комнату. — Зачем он вам?
— Отец когда-то учил меня драться кинжалом, чтобы я могла постоять за себя. Но я очень давно не повторяла приёмы. То времени не хватало, то место было неподходящее. А у вас большая спальня, и времени у меня более чем достаточно. Жаль только, своё оружие я потеряла.
Несколько секунд отпущенник молчал, сурово сжав накрашенные губы в куриную гузку.
Собеседница терпеливо ждала, стараясь улыбаться как можно наивней и благожелательней.
— Я попробую подыскать вам что-нибудь, — наконец выдавил из себя владелец заведения.
И надо отдать ему должное, уже вместе с завтраком он принёс слегка изогнутый бронзовый кинжал с узкой гардой, закруглённым навершием и отвратительной заточкой.
Поблагодарив Птания, беглая преступница обхватила пальцами обтянутую кожей рукоять, и качнув, взвесила оружие.
Тяжеловато, но для тренировок в самый раз. Оставшись в одной тунике, Ника самозабвенно кружила по комнате, нанося удары воображаемому противнику, отскакивая, отражая выпады и вновь нападая.
Тело легко и быстро вспоминало накрепко усвоенные уроки Наставника, а в голове сами собой всплывали картины жизни среди аратачей. Мудрый вождь Белое Перо, хитрый толстяк Колдун, старый мастер корзинщик Мутный Глаз и его ворчливая супруга Расторопная Белка. Это в их вигваме жила Ника, точнее тогда ещё Фрея, до тех пор, пока её не взял к себе Отшельник — он же Лаций Юлис Агилис.
Ну и, конечно, девушка не могла не вспомнить охотника по имени Глухой Гром. Этот во всех смыслах выдающийся молодой человек так торопился взять её в жёны, что лишился глаза. Как только не в меру услужливая память начала извлекать из своих закромов воспоминания о нападении на жилище Отшельника трёх юных аратачей, одного из которых ей пришлось убить, беглая преступница остановилась.
Резко выдохнув, она бросила бронзовый кинжал на кровать и подошла к столику, где всё ещё лежало недописанное письма Итуру Септису Дауму.
Плеснув в бокал воды с добавлением вина, Ника ещё раз пробежалась глазами по строчкам, вспомнив, что забыла упомянуть о подаренных Декару серьгах. Как бы дражайшие родственники не заподозрили несчастного парня в воровстве.
Покачав головой, она написала: "В подтверждение моих слов я передала вашему посланцу дорогое украшение, которое подарил мне известный вам знатный человек".
Вот теперь, кажется, всё. Пожелав здоровья с благополучием и выразив твёрдую уверенность в скорой встрече, скромненько подписалась "уважающая вас племянница".
Запечатывать не стала. Воск — слишком хрупкий материал, и ещё, неизвестно, каким способом хозяин публичного дома собирается передавать послание регистору Трениума.
Ополоснувшись до пояса и насухо вытеревшись уже изрядно засаленным полотенцем, девушка переоделась в ольвийский костюм и едва успела вернуть на место сдвинутую к стенам мебель, как владелец заведения принёс ей обед.
— Господин Якус решил устроить у нас ундиалии для своих друзей, — проговорил он, опуская на пол объёмистую корзину. — Я не знаю, когда смогу навестить вас, поэтому принёс еды на весь день.
— Хорошо, господин Птаний, — кивнула собеседница. — Занимайтесь своими делами. А я постараюсь вас зря не беспокоить.
— Рад, что вы меня понимаете, Орли, — благодарно улыбнулся отпущенник.
— Но вы же сможете завтра передать моё письмо? — с лёгкой озабоченностью поинтересовалась беглая преступница.
— Всё сделаем как надо, — заверил её мужчина, гордо заявив. — Я всегда выполняю свои обещания.
— Вот поэтому с вами и приятно иметь дело, господин Птаний, — сделала комплимент Ника, зная, что хозяин публичного дома весьма падок на лесть.
Наглядно подтверждая его слова о грандиозности праздника, в бордель вне графика завезли дрова и древесный уголь, а также пришёл целый караван носильщиков с корзинами, где, кроме разнообразных продуктов, были живые цветы и зелёные виноградные листья.
Мальчики Птания, тихо ворча и громко вздыхая, мастерили из них гирлянды, которыми украшали дом изнутри и снаружи.
Потом они с хозяином быстренько сбегали в ближайшую дешёвую мыльню, а вернувшись, начали наносить грим и облачаться в спецодежду.
В самый разгар сего тоже творческого процесса заявился Гортенз Броний Тан с двумя молодыми приятелями, подрядившимися усладить взор и слух участников ундиалий сценой из какой-то драмы.
Чуть позже пришли два вертлявых флейтиста, явно способных составить конкуренцию работникам заведения Лава Птания Сара.
Рассудив, что чем многолюднее, тем больше глаз, девушка перестала подходить к окнам, вновь попытавшись сочинить послание госпоже Ирдии Корнелле. Однако проникавшие в комнату звуки праздника мешали сосредоточиться.
Тогда беглая преступница, свернувшись клубочком, попыталась отстраниться от обрывков разговоров, музыки, песен, смеха и прочих звуков, превращая их в "белый шум". Только после этого она задремала.
Привычно очнувшись от тихого лязга открываемого замка, Ника удивлённо уставилась в заполнившую комнату темноту. Обычно рабочая ночь в борделе продолжалась до того, как небо начинало сереть в предчувствии рассвета.
"Может, Птаний просто что-то забыл? — торопливо просыпаясь, подумала девушка, настороженно прислушиваясь и озадаченно понимая, что снизу не доносится ни звука. — Неужели ундиалия закончилась так рано?"
Закрыв дверь, хозяин публичного дома без лишних слов разделся и лёг спать.
Мысленно пожав плечами, гостья вновь опустила голову на подушку, усмехнувшись про себя: "Вот уж не думала, что он захочет выспаться перед столь пустяковым делом. Неужели настолько трудно незаметно подбросить маленький папирусный свиток регистору Трениума?"
Она так и не узнала: сам ли владелец заведения как-то "свернул" праздник, или заказчик просто решил долго не засиживаться? В любом случае, в эту ночь обитатели борделя уснули непривычно рано.
Когда Нвалий старательно елозил мокрой тряпкой по полу, изображая уборку, привычно притворявшаяся спящей беглая преступница услышала доносившийся сквозь распахнутую дверь голос владельца заведения:
— Как наносишь воды, одень чистый хитон. Пойдёшь со мной в город.
— Да, господин, — отозвался невольник, выползая из-под высокой кровати.
Принеся Нике завтрак, отпущенник, беря у неё свёрнутое в трубочку послание регистору Трениума, мягко посетовал:
— Уж очень в неудобном месте стоит дом вашего родственника.
На миг вскинув брови, собеседница понимающе кивнула.
— Да, вы правы. Улица там довольно пустынна, все друг друга знают, и каждый новый человек на виду.
— Вот, вот, — подтвердил хозяин публичного дома. — Поэтому я и хочу передать ему папирус в базилике или где-нибудь на форуме.
— Вы умный и опытный человек, господин Птаний, — выдала гостья ещё один комплимент. — Поэтому я всецело вам доверяю. Поступайте, как считаете нужным. Только, когда уйдёте, не закрывайте дверь на замок. Я возьму что-нибудь почитать.
— Не забывайте об осторожности, Орли, — надуваясь от гордости, предупредил владелец заведения. — Хотя я и запретил моим мальчикам появляться в личных покоях, но они такие любопытные, что могут и не послушать.
— Я учту это, господин Птаний, — заверила девушка.
Прежде, чем взяться за опостылевшие бобы, она подошла к окну, и встав с боку, стала наблюдать за двором.
Минут через десять отпущенник покинул бордель, кроме Нвалия прихватив с собой и Жаку.
Абсолютно обнажённый Трилий, поёживаясь от утренней прохлады, задвинув засов на калитке, вновь вернулся в дом, решив, видимо, воспользоваться отсутствием хозяина и как следует отоспаться.
Удовлетворённо хмыкнув, беглая преступница села завтракать. Очень скоро дядюшка получит её послание. Жаль только, что этим их переписка и ограничится.
Покончив с едой, Ника сложила грязную посуду в корзину и направилась в кабинет Птания. С удовольствием покопавшись на стеллажах, она для разнообразия взяла свиток со стихами Скеллы Кинарской.
Удобно расположившись на скамеечке, девушка положила вытянутые ноги на табурет, время от времени шевеля пальцами отгоняя докучливых мух, так и норовивших проверить её педикюр.
Не считая себя знатоком и даже любительницей поэзии, попаданка тем не менее с удовольствием читала короткие, на первый взгляд непритязательные стихотворения, находя в них своеобразную прелесть тихой грусти, как нельзя лучше отвечавшей её нынешнему меланхолическому настроению.
Внезапно сквозь доносившийся из-за забора неясный шум большого города в уши беглой преступницы ворвалось громкое, стремительное шлёпанье кожаных подошв, сначала по каменным ступеням лестницы, потом по плитам двора.
Резко лязгнул засов калитки, послышались тихие возбуждённые голоса.
Нутром почувствовав опасность, Ника кошкой слетела с лежанки, и подскочив к окну, осторожно выглянула из-за стены.
Сквозь щели между гладко отёсанными дощечками она увидела пятерых разномастно одетых мужчин, торопливо пересекавших двор, на ходу доставая из-под грязных плащей короткие мечи и длинные кинжалы.
Шестой — низкорослый, сухощавый, похожий на седого подростка, на миг выглянул за ворота и быстро закрыл калитку.
Один из спешащих к дому незваных гостей поднял голову, оглядывая окна второго этажа, и девушка, отпрыгнув, заткнула ладонью рот, безуспешно пытаясь затолкать обратно еле слышный, но всё же успевший вырваться наружу крик.
Именно эту разбойничью харю она видела, когда, спасаясь от налётчиков, спускалась по верёвке из окна квартиры Аполии Константы Улы.
"Нашли! — вспыхнула и забилась обезумевшей птицей в голове беглой преступницы мысль, приводившая её в ужас своей очевидностью. — Они всё-таки меня нашли и сейчас убьют!"
— Фенал, — деловито распоряжался кто-то на дворе. — Вы трое остаётесь в зале. Смотри, чтобы нам никто не мешал. А мы с Таргалом наверх.
— Да, Пегалс, — под дробный топот отозвался собеседник. — Ни один лагир не пикнет. Только и вы поторопитесь. Отсюда ещё уйти надо.
— Не бойся! — хрипло хохотнул в ответ третий бандит. — Без тебя её валять не будем. Прирежем по быстрому, и всё.
То ли на неё так подействовал грубый голос, или произнесённые им слова, только именно эта, мимоходом брошенная, фраза вырвала Нику из ступора.
Подскочив к двери, она торопливо задвинула засов. Вряд ли столь жалкая преграда удержит двух сильных, мотивированных мужиков, но всё же даст ей какое-то время для отступления.
Откинув крючки, девушка рывком распахнула ставни. До земли здесь гораздо ближе, чем из окна квартиры Аполии Константы. Надо только суметь удачно спрыгнуть, добежать до ворот и выскочить на улицу. А уж там появляется реальная возможность спастись.
Что-то стремительно промелькнуло прямо перед лицом отпрянувшей беглой преступницы, и почти одновременно с этим позади раздался глухой удар. Инстинктивно присев, она оглянулась.
Глубоко вонзившись в растрескавшуюся штукатурку, из стены торчала тёмно-серая стрела с белым оперением.
Приподнявшись, Ника выглянула во двор.
Тот самый седой мужчина в потрёпанной тунике, который открыл налётчикам калитку, спешно натягивал тетиву маленького, но, видимо, очень тугого лука.
Очевидно, бандиты учли прошлую ошибку и больше не собираются оставлять своей жертве ни единого шанса на спасение.
— Вот батман! — охнула девушка, и не поднимаясь, с грохотом захлопнула ставни.
Всё, через окно не убежишь. В тайнике самостоятельно не спрячешься, а в одиночку ей даже от двух вооружённых головорезов не отмахаться. Вот теперь она точно обречена. Из глубины души поднялась жгуче-холодна волна ужаса, вызывая почти непреодолимое желание закричать, забиться в истерике, колотясь головой об пол, в тысячный раз проклиная этот грёбаный мир, а за одно и саму себя. Глаза защипало от вскипающих слёз отчаяния. С какой-то страной отрешённостью беглая преступница понимала, что ещё немного, и, прорвав сдерживающую плотину самообладания, паника вырвется на свободу, ослепляя мозг и лишая сил тело.
До крови закусив губу, она внезапно вздрогнула от удара над головой.
Выпущенная стрела попала в жалюзи, расколов одну из планок. Трёхгранный, блестящий наконечник пару раз нервно вздрогнул, словно жалуясь на убогую деревяшку, остановившую его полёт и не позволившую добраться до вожделенной человеческой плоти.
А ступени лестницы уже грохотали под тяжёлыми шагами убийц.
Несмотря на то, что ставни вполне убедительно продемонстрировали свою непробиваемость, Ника всё же отползла в сторону и вскочила на ноги, лишь оказавшись под защитой стены.
Схватив скамейку, она подскочила к двери и упёрла край в средний брус, казалось, ровно за секунду до того, как один из налётчиков ликующе прохрипел:
— Сюда! Тут она должна быть!
Сообразив, что бандиты обнаружили, не бросавшийся в глаза вход в спальню, девушка бросилась в ванную комнату, с облегчением ощущая, как страх съёживается, исчезает, освобождая место такой привычной бесшабашной ярости, неодолимому желанию как можно дороже продать свою жизнь. Возможно, нечто подобное испытывает загнанная в угол крыса. Но у попаданки не было ни времени, ни желания заниматься самоанализом. Сейчас главное — добраться до сумки и вооружиться.
