— Я.
— Не понимаю... Душа женщины, но тело мужчины... Так кто ты?
— Я — это я. — Могу понять заморочку Голоса, если он так меня чувствует, но сам я всё решил давно, ещё на корабле Сали. Разве дополнительный девайс меж ног делает из меня мужчину? Нет. Конечно, я вполне уже приноровился и к новой жизни, и к новому телу (которое сначала меня озадачивало, потом смешило, ну а потом стало настолько привычным, что странности и не замечались), но в душе-то я всё та же Алиса. С поправкой на новую жизнь — Алис.
Голос затих, и я затих тоже, всерьёз решаясь уже плыть хоть куда-нибудь. Наверное всё же прямо, там вроде просвет в тумане виднеется. Тут Голос меня ошарашил, да так, что я, булькнув, сам едва не притопился.
— Наверное, ты всё же женщина... ведь душа важнее тела... Тогда я наверное могу тебя пропустить...
Откашлявшись, я, наконец, просипел.
— Куда?..
— Туда.
Занятный у нас разговор. С другой стороны, 'туда' — это тоже неплохо, лишь бы оно не было дном этого водоёма.
— Ну раз туда, то оно конечно... Пропускай.
— Да... Да. Иди...
Голос затихал, ворча и как бы отдаляясь, а под ногами у меня внезапно нашлось дно, и это дно меня как будто вытолкнуло на поверхность. Вокруг всё по-прежнему тонуло в тумане, рядом слышался плеск волн, но мои босые ноги твёрдо стояли на бледной дорожке лунного света. Голос вдалеке что-то бормотал и до меня иногда доносились обрывки его рассуждений:
— Но раз она прошла, то, наверное, мне тоже можно уйти?.. Или нет?.. Условие ведь выполнено?.. Тогда и я могу уйти... Могу?..
Голос окончательно стих, и я поёжился. Не то чтобы было холодно, но сырая одежда неприятно липла к телу, так что лучше не стоять тут памятником, а всё-таки двигаться. Благо, направление уже имеется. Дорожку впереди было видно даже сквозь туман, а вот сзади совсем ничего не было, одна лишь серая муть.
Ну я и пошёл вперёд. Ну как пошёл... Сделал шаг. И взвыл — голую ступню словно обожгло. Зависнув цаплей и не рискуя опустить ногу, я внимательно осмотрел тропу, но ни битого стекла, ни прочего колюще-режущего арсенала йога не было видно. Тем не менее, при следующем шаге всё повторилось, а на повторно поджатой ступне обнаружился небольшой порез. Преле-эстно. Ну да, а кто обещал, что будет легко? Помянув Саола тихим незлым словом, я, стискивая зубы, двинулся дальше. Так и шёл — абсолютно чистая тропа и с каждым шагом всё более кровоточащие ноги.
Боль не была запредельной, её вполне можно было терпеть, но тропа категорически не торопилась заканчиваться, в отличие от терпения. Я уже не шёл, я ковылял. Ступни горели огнём. Не-е, я не Бетмэн, я, мать её, Русалочка. Та помнится тоже, по земле как по ножам шла. Вот и позади меня оставались кровавые следы, которые впрочем, тут же слизывал туман. И его тонкие завихрения, окрашенные алым, причудливо вплетались в окружающий абстракционизм.
Я шёл. Тропа всё петляла, а к режущей боли в ногах добавилась режущая боль в горле. Кажется, где-то такое уже было? Дежа вю... Сердито утерев глаза обрывками 'крыльев', я пошагал дальше. Тропа казалась бесконечной.
Постепенно туман сгустился настолько, что не было видно и кончиков пальцев. Я шёл абсолютно вслепую, вытянув вперёд ладони, всей кожей ощущая его вязкую плотность. Дышать становилось всё труднее, и вот когда казалось, что уже всё — приплыли тапочки к дивану — я упёрся ладонями во что-то. Спустя пару минут ощупывания это 'что-то' было классифицировано как стена необыкновенная, подвид: резиновая. Словно водяной матрац, она продавливалась под моими ладонями, мягко пружиня и вновь отталкивая, не пуская даже на шаг вперёд.
Мои попытки к продавливанию ничего не дали, я лишь выдохся окончательно. Сил не было даже на мат. Вокруг ощутимо похолодало, и зябкие мурашки весело напомнили, что сухой на мне и нитки не было. Поёжившись, я уткнулся лбом в преграду, колупая её пальцем и предаваясь меланхолии. Блядь! Слово-то какое красивое... Короче, угрюмо размышляя о сучности бытия, я пытался понять, что же делать дальше. Этот жук, который Саол, был вполне конкретен. Он точно сказал, что я смогу пройти, что у меня есть всё для этого. Ну и что у меня есть? Проведя нехитрую ревизию, я понял, что являюсь счастливым обладателем изодранного и окровавленного парадного костюма, босых ног и моих любимых цацек. Ну и что мне тут должно помочь?
Словно в ответ на мой вопрос, белый кулон пыхнул светом и ощутимо нагрелся. Осторожно потянув за цепочку, я приподнял его выше, с любопытством ожидая продолжения. И оно себя явило. Кулон чуть качнулся и потянулся вперёд, к преграде. Подчиняясь его желанию, я шагнул ближе, и он прилепился к стене, сверкая всё ярче. Свет постепенно нарастал, а в месте его прикосновения начала расползаться дыра. Стена плавилась, словно плёнка от горячего пара, и вот дыра уже стала настолько большой, что я с лёгкостью шагнул сквозь неё. Шагнул, чтобы оказаться...
Ну да, всё та же расцвеченная звёздами уютная тьма, знакомо условные стены-пол-потолок и... никого. С любопытством посмотрев, как зарастает дыра в стене, что вполне ожидаемо, я шагнул вперёд, оглядываясь по сторонам. А посмотреть было на что. Серые тени вились вокруг, медленно обустраивая пространство: прорастали стенами и барельефами, свивались колоннами и портиками, обрисовывали высокий купольный потолок, нежно ласкались драпировками, искушали мягкими оттоманками. Красиво... Даже не думал, что серый цвет имеет столько оттенков: от нежно жемчужного, до насыщено графитового.
И лишь под ногами шуршал чёрный, словно перегоревший, вулканический песок. Его крупинки липли к моим истерзанным ступням, уже не оставляя раны, как тропа, но запирая кровь, покрывали их тёмной коркой. Про сепсис я не думал, а вот болеть стало чуточку меньше и то хорошо. Ну а дальше видно будет.
Мда... Чертоги Госпожи претерпели очень любопытные метаморфозы, а вот самой Её как-то пока не было видно. Я провёл пальцем по кромке маленького, на длинной резной ножке, столика. Его столешница ласкала пальцы прохладным шёлком мрамора, и я вот даже не пытался удивляться этой материализации. Просто есть, и всё тут. Оглянувшись ещё раз, я решил всё же озвучить своё присутствие.
— Госпожа? Здравствуйте. Это я, Алис.
В ответ тишина. Закончив с обстановкой, тени поднялись к потолку, украсив его собой в виде резного орнамента и затихли. Неспешно ковыляя, я обходил чертоги по периметру, вглядываясь в предметы интерьера и присматривая себе для отдыха местечко помягче. Песок под ногами сменился тёмной паркетной доской, а рядом с диванами образовались ковры. Иной раз касаясь мебели ладонью, я не уставал удивляться. Всё вокруг было такое красивое, изящное... настоящее. А ведь буквально пару минут назад не было ничего.
Краем глаза я заметил какое-то движение. Ветра не было, но тяжёлые бархатные портьеры у дальней стены определённо шевельнулись. И замерли. Я поначалу замер тоже, а потом буквально на цыпочках подкрался к ним. За портьерами скрывался альков, внутри которого угадывалась кровать. Ну как кровать... ложе. Балдахин там, куча подушек, перин и всё такое. И на этом ложе кто-то возлежал. Вот понятия не имею откуда, но я знал — это Айюма. И сегодня она уже не была той бесплотной тенью, как в наше прошлое свидание.
Здесь было совсем сумрачно, но это не мешало рассмотреть фигуру, лежащую ко мне спиной. Чётко угадывались округлые женские формы, но саму женщину с головы до самых пят укрывала плотная чёрная вуаль.
— Э-э... Госпожа?
Я честно помялся ещё пару минут, вслушиваясь в тишину, а потом осторожно заполз на это самое ложе. Да, заполз! Ну маленький я среди местных реалий, чёж теперь, совсем не жить? Замерев на краю и вытянув шею, я напряжённо вглядывался, силясь разглядеть хоть что-то под вуалью и, на всякий случай, готовый в любой момент дать дёру. Но вокруг было тихо и, повинуясь неясному внутреннему позыву, я прихватил вуаль двумя пальцами. Вернее попытался. Невесомая ткань ускользала водой, но я упорно цеплял её снова и снова и ухватил, наконец, покрепче. Сердито сдунув со лба вспотевшие волосы, я потянул её на себя. Вот же зараза! Вот вроде и лежит спокойно, нигде не пристёгнутая, а ни с места! Я совсем умаялся, прежде чем что-то дзынькнуло, и вуаль заскользила по телу, медленно открывая аккуратные туфли, что чуть выглядывали из-под длинного тёмного платья и густую гриву светлых волос. Занятно... Айюма — блондинка?
Пышная юбка разметалась по серебристо-серому покрывалу, атласно поблёскивая в отсвете немногочисленных настенных огоньков. Сквозь волосы проглядывало Её обнажённое плечо, и светлая кожа казалась особенно бледной на фоне мрачноватого антуража. Осторожно выдохнув, я тихонько тронул его пальцем. Ноль реакции. Плечо было прохладным, мышцы расслабленными, а сама дама то ли спит, то ли не в себе. Мысленно извинившись, я коснулся его уже всей ладонью с намерением потрясти, но тут потрясли меня. Словно молнией садануло в ту самую ладонь, которой я Её коснулся. Охнув, я на мгновение потерялся в облаке слепящей боли, теряя равновесие, но, тем не менее, будучи не в силах отнять ладонь от Её плеча.
В глазах всё прикольно плыло кругами, и с каждым судорожным выдохом, я чувствовал, как слабеют ноги и вообще и так потрёпанное состояние окончательно ухудшается. Странное онемение поднималось всё выше к сердцу, и я лишь остро чувствовал прохладу Её кожи, когда меня в очередной раз тряхнуло. Краткое чувство полёта, и я медузой растёкся по жёсткому полу, совсем немного промахнувшись мимо уютного коврика. Так я и валялся, не в силах не то что встать, а с трудом дыша, буквально заталкивая в себя воздух. Серая хмарь тумана встревоженно кружила вокруг, и от этого мутило ещё сильнее. Я зажмурился в слабой надежде на облегчение.
Надежда оправдалась. А моего лба коснулась тёплая узкая ладонь.
Глава 99. Не так.
Ну вот, мои дорогие, и дождались! Особые аплодисменты тем, кто терпеливо сидел в засаде))
Глава готова, наслаждайтесь ;-)
Э-эм... Совесть сказал, валерьянку держать под рукой. Но как мне кажется, это он зря паникует. Автор же добрый ;-)
Правда?)
Глава 99. Не так.
В этот раз я, кажется, ушибся всерьёз. В затылке что-то бухало, перед глазами плавала какая-то муть, горькая вязкая слюна намертво склеила губы. Усталость и апатия навалились неподъёмной плитой, не давая вдохнуть. И пока выдалась спокойная минутка, а нестись вершить миссию я сейчас в принципе не в состоянии, есть место для рефлексии.
Вот жил я себе и жил раньше, была впереди ясная цель, были пути к решению этой цели... А сейчас? Всё так закрутилось-запуталось, что вехи своей теперешней жизни впору размечать травмами. Живу от медотсека к медотсеку, и это с учётом того, что тело моё непонятно как модифицировано, про сознание вообще скромно умолчим. Что-то же во мне саруты накрутили? Господин Дье так уж точно там приложился. Вот уж маньяк от науки... Мало того, что эта змееглазая зараза, родственничек хитрожо... умного Саола, со мной чёрте-что сделал, так сам ещё и недоволен остался, что не всё так, как задумано, работает! А побыл бы на моём месте! Да я редкий раз вообще как надо функционирую, сам настолько устал от вывертов собственного организма, что многие вещи на самотёк пускаю, уже просто не задумываясь.
Нет конечно, не подумайте что я жалуюсь... Вовсе нет. Я слишком многое обрёл в этом мире, чтобы жаловаться. И хотя я против такого принципиального меня-травмирования, но, если глядеть в общем, из всех переделок я выбираюсь живым, ну или почти живым. Что при гархарской медицине не страшно. А вот теперь возникает закономерный вопрос: почему? Если подсчитать, я был на грани смерти очень, очень много раз за не такой уж и большой промежуток времени. Причём на той грани, что уже и порогом-то не назвать. И каждый раз случалось что-то, что выдёргивало меня от этого самого порога. И не всегда этому 'чему-то' можно было подобрать рациональное объяснение...
Подводя итоги можно сказать следующее. С момента регистрации нового ПМЖ, я, прожив спокойно в провинции первые двадцать с небольшим лет жизни, начинаю методично вляпываться во все опасные передряги, что хотя бы гипотетически возникают в воздухе. И что самое интересное, столь же методично из них выпутываться, подчас совсем сказочным образом... Вам тоже кажется, что здесь что-то не так?
Додумавшись до такого, я окончательно завис, подсчитывая все те разы, когда к моему спасению прикладывалась невидимая рука, иногда совсем уж невидимая... И что-то получалось у меня вполне приличное число.
А меж тем гулкое пространство моего внутреннего мирка заполнили голоса. Тихие, о чём-то спорящие... Или это один голос? С такой жизнью я скоро стану вполне квалифицированным специалистом по голосам. Буду давать уроки и консультации страждущим... Ну а чем не приработок?
Голоса меж тем становились всё громче, настойчиво вытаскивая меня из моего, пусть не совсем нормального, но по-своему уютного мирка. Невольно прислушавшись, я с головой рухнул в чужую драку. Крики, ругань до потолка, разве что мордобоя не слышно. Хотя, судя по накалу страстей, до него недалеко осталось.
— Зачем?! Зачем ты втянул ребёнка во всё это? Ведь я же просила тебя не лезть! Что ж ты, сволочь, не успокоишься-то никак?!!
— Я сделал то, что посчитал нужным! И это не сиюминутный порыв! У меня просто выбора другого не было, ты это понимаешь?!!
Кошмар какой. Может мне обратно в себя вернуться, а то ещё получу под замах?.. С другой стороны, интересно же, чего их так надирает. Голоса меж тем внезапно стали тише, словно злая ругань вычерпала все силы. А разговор наоборот, становился всё интересней.
— Как же ты меня достал за эти века... Я бы тебя сама уже убила, лишь бы ты отстал...
— Знаю... Айю, пожалуйста... Выбора другого действительно нет...
— Не называй меня так! Ты потерял на это право! — Та, которая Айю, взвившись по новой, хлестала словами, что плетью, будто заживо сдирая кожу. По крайней мере, я слышал это так. — Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты обрёк этого замечательного человечка на смерть... А ведь Алис, он...
— Да мне плевать!!! И на замечательного человеч-чка и на всех ос-стальных! Неужели ты думаеш-шь, я озабочусь его жиз-снью, когда з-са многие века у меня наконец-сс-то получилось решить этот долбаный ребус-сс!
Ребус? Какой ребус? От удивления я распахнул глаза и повернулся в сторону говорящих, вновь погружаясь в оригинальность серых чертогов Госпожи Айюмы... Айю? Кстати, на роль шипящего гада у меня тоже есть кандидатура. От резкого движения горечь подскочила к горлу, но желание расцветить чью-то полосатую шкуру новыми полосками, вот только красного колера, заставило бунтующий организм собраться в кучу.
Ну так и есть. У стены, которая частично перестала быть стеной, трансформировавшись в решётку, яростной львицей металась Айюма, и Её взъерошенная белая грива вполне вписывалась в образ. Широкий подол платья как-то на редкость злобно шелестел по полу, волосы вздыблены, словно Айюму током дёрнуло (Не прими за кощунство, Госпожа!), и вообще от сонной благости и следа не осталось. И скажу я вам, Айюма в гневе — это страшно.
