Как всегда, холодно. Даже слишком. И смотрит мимо меня.
— Знаю, что ты хочешь взыскать с меня наказание за тот мой некрасивый поступок. Когда выйдешь отсюда, сможешь спокойно его на меня наложить, я сопротивляться не буду.
— Не будешь? — переспросил, резко переведя взгляд мне в лицо, и с подозрением уставился.
— Не буду, — кивнула. — Понимаю, заслужила, но по-другому поступить я не могла. По крайней мере, ты жив и скоро встанешь на ноги.
Я смотрела в эти серые глаза и понимала, что совершенное мной — холодный расчет, не более. Настолько холодный, что эмоциям там не место. Всё просто: если Хибари умрет — я лишусь сильной поддержки. Я сделала всё, чтобы этого не допустить. Если придется за это отхватить в ответ, то это небольшая цена. Только почему он выглядит удивленным?
Кёя не спешил замахиваться и просто смотрел, думая о чём-то своем. Даже без агрессии, что вдвойне странно.
— Что не так? — вздохнула я обреченно. — Ты хотел меня чем-то ударить там, а теперь ведешь себя как ни в чём не бывало.
— Нам не о чем говорить. Я провалился, — едва слышно произнес, резко повернув лицо к открытому окну.
Прошло минуты две, а я так и не поняла, о чём он и куда он там упал, потому просто вопросительно подняла брови и попросила:
— Уточни, пожалуйста.
— Я проиграл, — его губы, кажется, едва шевелились. — Я оказался недостоин. Слишком слаб. Тебе нравится, когда я это повторяю?
В его голосе проявились незнакомые мне ранее интонации. Похоже на то, будто он выдавливает всё из себя с болью, вырывает эти слова, сцепив зубы. И вместе с тем с вызовом — будто желает, чтобы я сейчас начала тыкать в рану солью.
Это что... прощание? Он думает, что я сейчас, встав в пафосную позу, скажу, что я ошиблась, выбрав его, он недостоин быть в союзе со мной, и уйду, хлопнув дверью?
В горле ощутимо пересохло. Его лицо оставалось таким же каменным, как и раньше. Думая, что так всё закончится, он всё прошедшее время был рядом в Кокуё.
— Слушай, Кёя, — выдохнула я, сообразив, что к чему. — Я, конечно, не в восторге от того, что ты долбанул меня головой, но, впрочем, ничего нового. И я уже вернула тот должок, и ты тоже. Запомни, ты — сильное Облако. Моё Облако, — признала, внутренне сжавшись от предчувствия того, как он на это может отреагировать, и всё равно продолжила: — Этот проигрыш не убедит меня в обратном. Вся ситуация там была спланирована, и я знала об этом, но не смогла предугадать случившегося. Провал тут только мой.
Кёя так долго молчал и сидел не двигаясь, что я уже успела раз десять помереть в ожидании удара. Его пальцы сжались, скомкав одеяло. Он повернулся очень медленно. Резко схватил за воротник рубашки. Потянул чуть на себя, заставив наклониться. Приблизился, что я почувствовала его учащенное дыхание ухом, а затем, когда я была готова к чему угодно, произнес тихо, но четко:
— Ты пыталась меня остановить. Стань сильнее, чтобы в следующий раз сделать это наверняка. Потому что моё обещание в силе, Савада.
Я, находившаяся до этого на грани инфаркта, почувствовала, как источник на затылке вновь пришел в норму, засияв куда сильнее.
Всё-таки всё взаимосвязано. Причина, по которой источник на затылке притих, не в физическом состоянии Хибари. Самой сложно поверить, но со всех сторон сильный, трудолюбивый и настойчивый Кёя считал себя недостаточно идеальным.
Как же я раньше не поняла? У Кёи, как и у всех, было слабое место. Как ни странно, этим уязвимым местом, тем, что его задевает, оказалась собственная неидеальность и недостижимость идеала, которую он приравнивал к слабости. Его шпыняли за слабость в собственной семье едва ли не с рождения. Поэтому малейший намек — и он будет рвать зубами.
В конце концов, он поставил себе за жизненную цель стать самым лучшим, болезненно и агрессивно реагируя на неудачи.
Господи, на что я только что подписалась? И на что я хочу подписаться вновь?
— Хочу, чтобы ты знал, Кёя, я ценю умение настоять на своем, несмотря на мнение окружающих. В следующий раз прав можешь оказаться ты, поэтому мне и нужен человек, который не даст мне слишком зазнаваться.
— Хорошо, я возьму на себя эту обязанность, — выдохнул он странным тоном, тем самым заставив меня напрячься.
Я не сдержала вскрика! Скорее от неожиданности, но и от боли тоже. Он укусил меня! Прямо в мягкую часть между плечом и шеей! Что это! Мать вашу! Было!
Хибари всё-таки выпрямился, сев ровно.
— Зачем? — спросила, поджав губы.
Не столько больно (хотя это тоже), сколько обидно. Кёя явно перегнул палку с этим. Ладно, он меня гоняет в хвост и в гриву, когда я косячу или ленюсь, но такой его выбор мне не нравится.
— Хорошо, что ты решил что-то поменять и перестать меня пытаться побить до синяков, но это не лучшее решение, — выдохнула, приложив руку к укусу и с недовольством отметив выступившие капли теплой крови.
Хибари смотрел теперь с досадой. Кажется, сам уже понял, что это не то. И этот косяк точно его.
В открытое окно залетела щебечущая желтая птичка. Она села на кровать Хибари и, совершенно не боясь людей, запрыгала по одеялу, пока Кёя не погладил ее пальцем.
— Когда ты только успел? — спросила, узнав принадлежность желтого комка перьев к Птичнику.
— Мне нечем было заняться, — самодовольно ухмыльнулся он и, дождавшись, когда птичка запрыгнет к нему на палец, поднес его ближе ко мне. — Нравится?
— Я предпочитаю зверюшек покрупнее, — пожала плечами, поднимаясь на ноги, и бросила: — Мне нужно обработать рану.
* * *
Фуута вскоре отправился в младшую школу. Да, прямо посреди учебного года. Но раньше ему это было недоступно из-за постоянной погони мафии за его способностями. Хотя сам мальчик был в восторге, конечно, сразу же начались проблемы. Скромный, тихий мальчик, который никогда не общался с одногодками и по привычке предпочитал оставаться незамеченным, стал объектом издевательств и насмешек.
Спустя неделю, вернувшийся домой вместе с Тсуной, Реборн погнал братца разобраться с обидчиками члена своей семьи. На следующий день учитель младшей школы позвонил домой и попросил всё-таки явиться родителей или опекунов Фууты в школу. Тсуну он таковым отказался считать, но братец и тянул максимум на старшего брата.
— Я не хочу больше туда идти! — заныл Тсуна. — Это навевает мне плохие воспоминания. Кира, сходи ты. Твоя очередь!
И мне, в общем, пришлось идти выслушивать все претензии. Не Нану же просить, в самом деле, она и так возится с кучей детей и проживальцев в доме каждый день. В учительской удивились, когда вместо взрослого появилась девочка, которая на вид ничем не отличалась от шестиклассников младшей школы. На самом деле я и по годам недалеко ушла. Попытались выставить, но я твердо стояла на своем, требуя прояснить ситуацию.
Оказалось, Фуута банально подрался. Ну, как подрался. Просто потолкали мальчишки друг друга, и Фуута порвал другому мальчику ранец. Это мне объяснили учительница и мамаша какого-то мальчишки, которая пришла сюда же, в учительскую, требовать компенсации. По ее словам, Фуута напал на ее сына и избил его, в доказательство она приводила синяки и ссадины. Но кто-кто, а Фуута был самым спокойным и благонадежным из детей в нашем доме. Был бы на его месте Ламбо, который тоже вскоре должен пойти в школу, я бы поверила.
— Давайте пойдем посмотрим, что там за раны, и выслушаем самих мальчиков, — предложила я.
Дама хотела было снова начать на меня орать, но учителя в учительской приняли предложение, и одна, как я поняла, их классный руководитель, проводила нас. Хорошо, а то у меня от этой мамочки мигрень начинается.
В это время у детей был урок на свежем воздухе. Они сидели под тенью деревьев у школы и рисовали. Точнее, пытались. Потому что я издалека услышала знакомые крики и увидела одного рыжего.
— Вот так ему надо было, понял?! Кулак крепче сжимай! И вообще, если прижмут толпой, лучше в кулаке что-то зажми! Без разницы, камень, ключи, да что угодно! Я тебе покажу, куда бить, чтоб наверняка.
Две женщины поспешили к месту событий и накинулись на рыжего, спрашивая, кто он такой и что он делает с бедными детьми.
— А ты, что ли, мамаша этого щенка?! — рявкнул рыжий и женщины разом присмирели, прекратив галдеж. — В следующий раз, я сам его выпорю, если не можешь воспитать!
— Да что ты себе позволяешь?! — рискнула эта дама возразить. — Я подам в суд на школу! Мой старший сын состоит в дисциплинарном комитете!
Видимо, эта угроза должна была всех впечатлить, но рыжий был не впечатлительным малым. Зато учительница пискнула и испуганно сжалась.
— Да мне плевать! — заорал на нее рыжий сверху.
— Пожалуйста, успокойтесь и покиньте школу, — неуверенно попросила его классная руководительница, которая оказалась зажата меж двух огней.
— Да черта с два! Из-за вас боссу пришлось идти сюда!
Будто участников в этом балагане было до этого момента мало, дама зачастила:
— Кента-кун! Кента-кун!
К нам быстрым шагом приближался высокий статный парень с характерной прической и одеждой, который сошел бы за ученика старшей школы. Хотя, наверное, он им и был.
Что сказать, дисциплинарный комитет стал угрозой даже больше, чем суд и полиция вместе взятые.
Ее младший давно уже стоял за мамой, а Фуута вообще где-то спрятался, как всегда, незаметно. Пора было прекращать цирк.
Рядом не было чего-то тяжелого или метательного, только моя сумка с тетрадками и учебниками. Ею рыжий и получил несильно по голове. После наложения швов его вскоре прекратили лечить пламенем, поэтому он долго выздоравливал, но Киоко помогла ему быстрей залечить рану, и теперь за мои пострадавшие ушные перепонки он мог получать снова.
— Не шуми.
— Ей, б-босс, — выдохнул рыжий возмущенно, но уже гораздо тише.
Тут-то меня узнал и старший сын, который тоже обладал далеко не тихим и тонким голоском:
— Савада-сан! — заорал он, стоя в метре от меня. — Что вы здесь делаете?
— Прекратите себя глупо вести, вокруг вас дети. Фуута! — позвала я, осматривая окрестные деревья. — Если ты здесь, выходи!
— Кира-анеки! — выбежал из-за какого-то куста мальчик и тут же подбежал, улыбаясь.
Надо ли говорить, что конфликт был быстро исчерпан? Старший сын со своей матушкой быстро принесли нам извинения, классная руководительница, боюсь, начала заикаться, надеюсь, это у нее пройдет. Фуута потом ещё хвастался, что стал чуть ли не старостой класса. Боюсь представить, что будет, когда Ламбо пойдет в школу... Надеюсь, хотя бы учитель И-пин вскоре заберет ее обратно.
И всё равно было тошно. Я никак не могла вернуться в колею, в свое обычное состояние. Да, с виду мало что поменялось, но червячок тревоги продолжал меня съедать, хотя Реборн больше не давал поводов. Да никто вообще не давал.
Жалко было, что всё так закончилось. Я не понимаю, почему Мукуро всё-таки забрали в тюрьму, если его выбрали в хранители? Единственный возможный ответ, который я нашла — во всем виновата я. Как и Конрад, он оказался слишком упрямым, но именно я, так сказать, забила последний клин.
На данный момент подопытными Киоко были Коичи и Фуюки. Они тоже довольно быстро шли на поправку, но девочка вначале взялась за Конрада из-за тяжести ран, а потом уже за них. Ее одну на всех не хватало, вот парни и продолжали отлеживаться в больнице. У Фуюки обнаружились переломы, он вообще грозился без помощи Киоко надолго задержаться там.
Киоко через пару дней после происшествия в парке Кокуё выловила меня на улице и взволнованно рассказала о двух парнях из дисциплинарного комитета, которые принесли ей кучу макулатуры. Правда, не совсем макулатуры. Просто записи о лечении пламенем были неаккуратно сложены, а то и вовсе имели рецепты на отдельных листах. Девочка им обрадовалась, но всё-таки ее взволновало то, откуда они взялись. Тем более ее взволновала слежка из парней дисциплинарного комитета.
Очевидно, что это Кёя подсуетился, едва пришел в себя. Я убедила девочку, что всё в порядке, и она вполне может доверять этим записям, ведь Хибари был надежен. Пусть даже я не знаю, откуда он это всё достал.
Мураками крутился, как мог, поддерживая работу Альянса в прежнем темпе. Следуя моему приказу, ему пыталась помогать Мегуми, но... Хидики вскоре попросил 'убрать от него эту бешеную'. На почту тоже особого смысла заходить не было. Парни редко присылали отчеты, в основном Ито присылала восхваляющие письма и религиозные выдержки.
Рёхею я попыталась объяснить всё проще. Не вдаваясь в подробности, рассказала о почти завершившимся комплекте хранителей, поделилась соображениями о приближающихся неприятностях. Реборн вряд ли хотел, чтобы Рёхей видел его 'серьёзный' разговор с Конрадом или слышал, о чём Реборн говорил со мной, или даже понимал, кто такой Рокудо, но вряд ли он знал, что Рёхей понимал в происходящем гораздо больше, чем может показаться.
Реакция боксера на это была... неожиданно спокойной.
— Если ты что-то в этом понимаешь, то всё в порядке, — улыбнулся он бодро. — Я тебе доверяю и уверен, как в самом себе! С твоей поддержкой я горы сверну! Кстати, Киоко мне сказала про учебники, что ей передал Хибари. Я сказал ему спасибо, а он почему-то попытался меня ударить! — возмутился он, быстро переменившись в эмоциях. — Ну, я его вызову на поединок, как только он выйдет из больницы!
Полностью восстановившись, Конрад преследовал меня всюду. В том числе отправился на тренировку и даже выдержал тренировку Рёхея. Правда, потом лежал, высунув язык, и невнятно бормотал что-то похожее на ругательства. Кажется, проклинал полного энергии Рёхея, который продолжал свой обычный комплекс упражнений под счет.
К моему удивлению, Реборн погнал Тсуну на тренировку с Рёхеем. Так, собственно, я об этом и узнала. Естественно, Тсуна легкую боксерскую разминку не выдержал и теперь рыжий взирал на него с чувством собственной важности на лице. Это выражение довольства легко оборвалось невзначай оброненной фразой аркобалено:
— Не расслабляйся.
Рыжий бросил расстегнутый пиджак на камень, снял рубашку и присоединился к отжиманиям, пытаясь не уступать Рёхею, что приводило последнего в неописуемый восторг ('Это экстремально по-мужски, рыжий!')
— Про твое замечание, — заговорил Реборн под зычные крики общего счета (и стоны счета от Тсуны). — Я не готовлю из Тсуны мясо.
— А что же ты делаешь? — в тон ему флегматично поинтересовалась.
— Моя задача, если быть точным, в воспитании характера. Всему остальному научиться проще. В дела Вонголы я не лезу, экономике и деловодству не обучен.
— Характеру? — нахмурившись, переспросила я.
— Девятый уже стар и в любой момент может отдать концы. Тогда его наследник должен стать во главе Вонголы. Можно не разбираться в документации, не знать имен и названий других семей, даже не говорить на итальянском, как на родном, но силу наследник должен иметь. Все остальное вторично, — уверенно пояснял Реборн.
— Он должен уверенно говорить, даже если не знает, о чём, — фыркнула я, тем не менее, понимая.
