— Планета Коранг. Да, в наше время это была действительно горячая планета. Но и сейчас она сохранила бурную тектоническую активность, обладает высокой внутренней температурой и содержит большое количество так называемых 'тяжёлых' элементов. Всё это известно и современным для вас расам, хотя эта известность не определяет высокую активность, направленную на скорейшее увеличение добычи этих полезных ископаемых. Да, атмосфера планеты — определённо не подарок, земные исследователи правы, когда утверждают, что она похожа по своим характеристикам на так называемый 'первобытный бульон', обычный в древнейшие времена и для материнской планеты человечества. Планета считается безжизненной, но пока, насколько мне известно, современные вам, друзья, исследователи, не исключают развития жизни в толще планетной почвы. На планете имеются протеанские артефакты, значительная часть которых размещена в развалинах. Мародёры, пираты, искатели приключений, насколько мне известно, уже несколько раз выставляли на аукционах находки, сделанные именно на Коране. Правда, отмечу, что далеко не всегда эти артефакты определяются как принадлежащие моей расе. И в наше время не исключалось, что Коранг посещали инопланетные цивилизации непротеанского происхождения, но пока что из известных мне выставленных на аукционы артефактов таких почти нет. Дело, на мой взгляд, в том, что и искатели-пираты, и те, кто им помогает, не решаются до сих пор и, тем более, — не решались раньше однозначно заявить о том, что большинство находок прямо связано с моей расой. Увы, обычное явление, — вздохнул Явик, переслав собеседникам новую порцию мыслеобразов. — Как можете видеть, условия на планете, мягко скажу, сложные. Тем не менее, хотелось бы взглянуть на неё поближе и, думаю, у меня ещё будет такая возможность. — Явик взглянул на Шепарда. Сташинский понял — протеанин твёрдо вознамерился очень надолго задержаться на борту фрегата-прототипа. Странный корабль теперь имел на своём борту не менее странный экипаж. А уж странность протеанина выходила за любые мыслимые рамки.
— Профессор, всё поначалу кажется странным. Так устроен мир и так устроена жизнь в этом мире, — в сознании учёного вспыхнул и развернулся новый мыслеобраз. — Поговорим теперь, друзья, о Марсе. Да, да, о той самой планете Марс. С которой, собственно, и начался путь человечества в большой космос, — протеанин с удовлетворением отметил, насколько возрос интерес Сташинского. Тот даже подался чуть в сторону, стремясь пододвинуться к протеанину поближе и уже не боясь смотреть в лицо воина древней расы. — Говоря проще, профессор, эта планета играла роль наблюдательного аванпоста. Да, да, именно места, с которого мы, протеане, вели наблюдения за развитием человечества. Не буду скрывать — мы немного вмешались в эволюцию людей и помогли человечеству избежать гибели в ходе предшествующей Жатвы. Уже тогда человечество развивалось очень быстро... по космическим, галактическим меркам, конечно, но всё равно — очень быстро, — протеанин усмехнулся. Эта усмешка получилась у него доброй и чуть-чуть смущённой. — Благодаря размещённому на Марсе сверхмаяку, наполненному информацией, ваша раса, профессор, сделала гигантский шаг вперёд, выйдя в Большой Космос. Да, границы для человечества были раздвинуты очень существенно, что, в частности, предопределило и дальнейшую судьбу этой планеты. Мне, например, известно, друзья, — Явик переслал в сознание собеседников новую порцию мыслеобразов, — что, после открытия возможности использовать для путешествий между планетами и системами сверхсветовые двигатели, реализация программ колонизации и терраформирования, специально разработанных и адаптированных к условиям 'Красной Планеты', была практически полностью остановлена. А в дальнейшем — свёрнута. Мне также известно, что на южном полюсе планеты сейчас находится исторический заповедник. Так люди обозначили место размещения протеанских руин, место размещения нашего форпоста. Думаю, что далеко не всё известно ныне широкому кругу общественности — работа над руинами, так или иначе, продолжается. Я так говорю не потому, что являюсь будто-бы неким ясновидящим, а потому, что, по данным, которые я почерпнул из иденских баз, нет признаков того, что все руины нашего протеанского форпоста обнаружены и должным образом исследованы. Между тем их объёмы достаточно значительны и 'отметки умолчания', проскальзывающие в открытых источниках, ясно указывают на то, что на самом деле работа над содержимым протеанского форпоста продолжается.
Сташинский посмотрел на Явика более внимательно. Нет, на ясновидящего протеанин... не похож, что ли. Но он умеет очень хорошо делать выводы на основе неполных данных, что, впрочем, для воина и офицера его ранга является не пожеланием, а необходимостью. Может быть, действительно на Марсе в этом самом заповеднике всё же продолжается работа над руинами и их содержимым. Предшественница Сташинского была, как теперь знал профессор, членом 'Цербера'. А эта организация, действовавшая 'под прикрытием' Альянса Систем, почти сплошняком состояла из разумных, которые бы с лёгкостью пошли на нарушение принципа соответствия информации реальному положению дел. Проще говоря, на то, чтобы продолжать активную разработку протеанских марсианских руин, хотя в большинстве источников указывается на то, что в заповеднике всё тихо и спокойно.
— Да, профессор, поиск и изучение протеанских артефактов на Марсе продолжается. — Явик прислал в сознание учёного новую порцию мыслеобразов, частично сформированных из уже известных Тимуру Лавровичу данных иденских баз. — Потому и заселение Марса, и его развитие искусственно ограничивается. Тем, кто пытается проникнуть в форпост глубже... А там, не скрою, есть куда проникать и есть, конечно же, — жёстко усмехнулся протеанин, — то, за чем проникать... Не нужны зеваки, посторонние и, проще говоря, лишние свидетели неблаговидных дел искателей и расхитителей артефактов. А то, что по общераспространённым данным на Марсе всё тихо и спокойно — так ведь земляне-имперцы, кажется, говорят, что "в тихом омуте черти водятся"? Не так ли, профессор? — Явик взглянул на Сташинского, отметив приближение челнока к месту расположения ещё одной археологической базы. — Кстати, мы уже прилетели на очередную точку. Давайте прервёмся, посмотрим, что здесь и как, а потом, уже, на пути к третьей точке, продолжим наш разговор.
Шепард и Сташинский кивнули.
Вскоре они уже пожимали руки руководителей археологической партии и обменивались с учёными файлами с информацией. Местные археологи предложили прибывшим обойти и осмотреть археологические площадки и гости не стали возражать. Стараясь не мешать работающим археологам, Шепард, Сташинский и Явик беседовали с руководителями археологической партии, обговаривали перспективы согласованных исследований и судьбу уже найденных и предполагавшихся, как такие, что возможно будут найдены, протеанских артефактов.
Присутствие живого и совершенно реального протеанина, конечно, не смогло оставить ни археологов, ни техников с инженерами, равнодушными. Вскоре вокруг Явика образовалась толпа, протеанин выслушивал вопросы, коротко или более-менее подробно отвечал на них, задавал вопросы и выслушивал ответы. Пользуясь тем, что археологи и техники 'блокированы' воином древней расы, Шепард и Сташинский ушли вместе с руководителями археологической партии к навесу, где разместились на раскладных стульях вокруг большого раскладного стола. Времени на политес и пустые разговоры никто из собеседников терять не стал и несколько десятков минут прошли в плодотворных обсуждениях самых разных проблем и вопросов, имеющих прямое отношение к дальнейшему осуществлению раскопок в этом районе.
Явик тоже был рад: археологи задали ему немало интересных вопросов, побудив о многом задуматься более глубоко и точно. За дискуссиями время текло совершенно незаметно. Протеанин видел, как многие его собеседники уходят, возвращаясь к прерванной работе, зато появляются новые слушатели, постепенно становящиеся собеседниками. Статус, звание, должность здесь не имели никакого значения — Явик сумел построить разговор так, что даже то обстоятельство, что люди общаются с инопланетянином, принадлежащим к расе, совсем недавно считавшейся вымершей, не давило на сознание разумных органиков и на ход общения.
Людям это понравилось. Незаметно они расселись вокруг протеанина, зажгли вполнакала прожектора на своих научных и исследовательских скафандрах и были очень обрадованы тем, что их гость предложил пообщаться своим, фирменным, крайне необычным для землян способом. С его помощью удалось втиснуть в минуты общения огромный объём информации. Явик радовался — у его новых знакомых будет что обдумать, осмыслить и глубже изучить тогда, когда он вместе с Шепардом и Сташинским улетит на другую археологическую площадку, расположенную довольно далеко отсюда.
Очнувшись от размышлений, Бенезия подняла взгляд на индикатор бортового времени: она и не заметила, как прошло несколько десятков минут. В салоне по-прежнему было тихо и эта тишина совершенно не пугала пожилую азари, сидевшую в кресле. Возможно, ко многим корабельным звукам она просто привыкла, перестала их замечать. А возможно, она просто поверила где-то в глубине души, что этот странный корабль стал, пусть и на очень короткое время для неё... домом. Тем самым желанным домом, куда ей хотелось возвращаться раз за разом, где она чувствовала себя с каждым часом всё спокойнее, всё увереннее.
Наверное, она продолжала возвращаться к жизни. К обычной жизни пожилой азари. Да, теперь уже не принадлежащей к числу членов Азарийского Матриархата, уже не имеющей прежней власти и влияния... Но нужна ли ей эта власть, нужно ли ей это влияние теперь, когда она обрела нечто более значимое, более глубокое, более ценное?
Нет. Она осталась жива, она осталась здорова, конечно, настолько здорова, насколько это возможно в её возрасте. И она... полюбила. Полюбила так, как она, наверное, никогда не любила. Разве что любовь к Этите могла сравниться по силе и глубине с той любовью, какую она испытывала теперь по отношению к Шепарду. К Джону Шепарду. К Джону. К её Джону... Наверное, сейчас она уже может назвать его своим... другом. Да, другом. Чрезвычайно близким другом. И очень важным для неё другом.
Тело просило нагрузки, просило движения. Бенезия встала, подивившись, насколько это у неё легко, быстро и свободно получилось. Будто бы ей не восемьсот с небольшим лет, а намного, очень намного меньше.
Пройдясь по салону, привычно заглянув во все углы, Бенезия остановилась, повернувшись к выходной двери. Ей подумалось о том, что сейчас можно и даже нужно неспешно пройтись по кораблю. По железно-пластиковому рукотворному острову, ставшему для неё местом возрождения и домом. Да, домом... Ещё очень долго фрегат не покинет пределы Иден-Прайма. Месяц. Тридцать дней. Не земных — иден-праймовских. А может, действительно — земных? Ведь здешние поселенцы — люди, составлявшие на Идене большинство, по-прежнему придерживаются двадцатичетырёхчасового суточного ритма. Как же хочется, чтобы именно земных, а не иден-праймовских, как же хочется, чтобы именно земных суток.
Да, она понимает, что впереди у фрегата — стоянка у Цитадели, а на этой станции появление фрегата с таким экипажем на борту вызовет неслабый шок... Сарен Артериус — вернулся, Найлус Крайк — вернулся, Маяк — на борту. И рядом с Маяком — его владелец, хозяин — протеанин Явик. Пожалуй, Цитадель — тряхнёт. Очень сильно тряхнёт всех обитателей Цитадели. А весть о близкой войне со Жнецами... подтверждённая множеством независимых источников, вполне может стать причиной ещё одного ощутимого 'встряхивания'.
Да ладно, пусть цитадельцев тряхнёт. Окопались на станции, как в осаждённой крепости, мнят себя властелинами галактики. Ясно, что Жнец-наблюдатель, вполне возможно, к Цитадели не явится. И не покажется ни цитадельцам, никому вообще. Пройдёт время — и легенда о Жнецах воплотится в реальность, едва только Жнецы придут в галактику и нанесут первые удары по обитаемым мирам. Назаре — разведчику и наблюдателю незачем светиться и в боевых действиях он, скорее всего, не будет принимать участия. Союзник он, конечно, условный, но, по меньшей мере, ему не придётся стрелять по кораблям и планетам. Не его это дело. Его дело — разведка, наблюдение. И он этим будет заниматься, а не уничтожением разумных органиков всех полутора десятков рас. Своеобразный договор заключил Шепард с Назарой, очень своеобразный. Но — лучше такой договор, чем никакого.
Открыв дверь, матриарх перешагнула порог, чуть обернулась, ожидая, пока створка встанет на место, перекрывая проход. Ей вдруг захотелось медленно, очень медленно и несколько раз обойти фрегат. Прогуляться. Покидать корабль — не хотелось. А пройтись по кораблю — хотелось. Даже очень хотелось. Да, Шепард улетел, турианцы-Спектры закрылись в своей каюте, той самой, выделенной Найлусу. Может быть, дело и не дойдёт до капсул? А может быть и дойдёт.
Коридор был пуст. Бенезия осторожно и медленно отошла от салонной двери, мельком взглянув на засветившийся красным светодиод на панели ВИ замка. Нормандовцы сделали так, чтобы ВИ автоматически отпирал замок, едва только азари подходила почти вплотную к двери. Бенезии это было приятно: о ней заботились, её избавляли от ненужных движений. И, в то же время, её не лишали права перепрограммировать ВИ замка так, как ей самой того захочется — она уже имела раньше полную возможность в этом убедиться, открыв панель настроек замка на своём инструментроне. Все настройки были доступны и активны.
Коридоры фрегата погружены в полутьму. Только дежурное освещение. Но и его было достаточно. Сейчас матриарх не хотела бы, чтобы вокруг было очень светло. Она продолжала вспоминать и размышлять. Наверное, ей надо было получить возможность делать это в движении. И сейчас она шла очень медленно и тихо. Обгонявшие её нормандовцы приветствовали её учтивыми кивками, но видя её задумчивое сосредоточенное лицо, никто из членов экипажа и команды корабля не решился поприветствовать её ничем, кроме безмолвного кивка. Да, вежливого, но всё же только кивка головой.
Бенезия отмечала эти кивки, едва заметно и спокойно кивала в ответ и продолжала медленно двигаться... Куда? Ещё стоя у двери своего салона, она наметила для себя несколько пунктов, где хотела бы побывать непременно. Это — Медотсек, каюта Шепарда и БИЦ. Остальные — по возможности, но вот эти три — обязательно. Так она решила. И сейчас двигалась к Медотсеку — он был ближе всех остальных 'точек'.
За стёклами виднелся кабинет Карин. Сама врач сидела спиной к окнам и что-то набирала на экране настольного инструментрона. Наверное, несекретное, если вот так спокойно и открыто светится экран. Матриарх остановилась, глядя на Чаквас и Карин почувствовала её взгляд. Обернулась, приветственно взмахнула рукой, потом — жестом попросила зайти, но Бенезия отрицательно покачала головой, изобразив пальцами, что хочет пройтись. Карин... поняла, согласно кивнула и вернулась к прерванной работе, а матриарх, постояв возле Медотсека с минуту, не больше, медленно повернулась и направилась к каюте Шепарда.
