— Я бредил? — удивился Стёпка.
— После сон-травы все бредят. Болтают невнятное, и ты болтал.
Стёпка испугался, что мог выболтать лишнее, и опять едва не покраснел:
— А что я ещё говорил?
Хозяйка покачала головой:
— Разве разберёшь? Оркимагов всё поминал и демонов. Да на весичей шибко сердился... — она помолчала, потом попросила о том, о чём Стёпка уже догадался, что непременно попросит. — Ты нам не поведаешь ли, Стеслав, о Миряне?.. — она виновато улыбнулась, и сразу стало видно, что она ещё довольно молодая женщина, младше, наверное, Стёпкиной мамы. — Тебя, я понимаю, ещё в Проторе бабы тамошние разговорами умучали, так что ежели тебе в тягость...
— Ну что вы, — Стёпка за одно только излечение от болезни готов был ещё сто раз рассказывать и пересказывать свою историю. — Конечно, поведаю. Мне не трудно.
— Вот и славно, — обрадовалась она. — К вечеру сядем, я сестру позову... если можно.
— Зовите, — кивнул Стёпка. И добавил про себя: "Всех зовите, чтобы сразу отмучиться". Но вслух не сказал, конечно. Потому что невежливо. И вообще — тётка Зарёна ему очень понравилась. Даже непонятно, как у такой хорошей и доброй женщины могла вырасти столь дерзкая и своенравная дочь. Он посмотрел на Бояву.
— И ты приходи, — сказал он.
Боява хмыкнула, но на этот раз смолчала. И он вдруг понял, что у него теперь имеется надёжная защита от этой язвы — стоит ей только намекнуть насчёт женихов, сразу присмиреет, неспроста её перекосило после материных слов.
— А теперь иди и ложись, — велела хозяйка. — Побледнел ты что-то. Видать, ещё не вся хворь вышла.
У Стёпки в самом деле опять слегка поплыло перед глазами. И он не стал спорить. Поблагодарил за угощение и пошёл отлёживаться.
* * *
Он проспал часа три, не меньше. А когда открыл глаза, отчётливо почувствовал, что хворь ушла окончательно. Валяться в постели больше не хотелось — и без того все бока отлежал, да к тому же ещё и известное место требовалось посетить. Поднявшись, он первым делом глянул в окно. На улице моросил дождь, мелкий и нудный, с крыш часто капало, по мостовой бежали мутные ручейки. Привязанная к воротам дома напротив лошадка терпеливо пережидала непогоду, изредка вздрагивая мокрой спиной. Стёпка представил себя на месте этой лошади, представил, как промокший и продрогший неприкаянно бродит по чужому городу — и ещё раз мысленно поблагодарил дядьку Зашурыгу за дельный совет и заботу.
Дом у мастера Угроха был большой. С непривычки в нём запросто можно было заблудиться. Стёпка в каждую прикрытую дверь вежливо стучал, затем, не дождавшись ответа, заглядывал, убеждался, что и эта комната пуста, шёл дальше. Сообразив, что в этом мире удобства даже в городских домах могут быть только во дворе, решил спуститься вниз. Хозяева жили на втором этаже, а на первом размещалась лавка. В лавке были покупатели — два грузных седых вурдалака. Обслуживал их худой парень с весёлыми глазами, неуловимо похожий на Бояву, можно даже и не сомневаться, что брат. Он выкладывал на прилавок широкие наконечники для копий, а вурдалаки сосредоточенно, со знанием дела вертели смертоносные изделия в больших руках, примерялись, гудели одобрительно.
Продавец, увидев спустившегося сверху отрока, кивнул ему как старому знакомому, проходи, мол, не тушуйся. Стёпка тотчас и про нужду свою забыл, пошёл вдоль стен, разглядывая выставленное на продажу колюще-рубяще-режущее великолепие и млея от восторга. Сколько мечей, сабель, кинжалов, а кольчуги какие! Умереть не встать, как сказал бы Ванька. Вот бы его сюда, вот бы порадовался.
Уважительно, вполголоса переговаривались с продавцом вурдалаки, как сквозь вату доносился со двора приглушённый заклинаниями кузнечный перестук, и где-то за стеной, в соседнем помещении сердито звенела сталкивающаяся сталь, там определённо кто-то с кем-то сражался.
Стёпка, понятное дело, не выдержал, сунулся посмотреть. А как вошёл, так и обомлел. И причиной тому были не кособокие манекены в побитых кольчугах, не густо исклёванные стрелами мишени и не даже не висящие на цепях безжалостно изрубленные чурбаки. Его удивила Боява.
Девчонка билась на мечах с высоким стройным парнем. Одетая в просторную рубаху и лёгкие элль-фингские шаровары, она дикой кошкой вертелась вокруг соперника, то ловко отбивая его удары, то уверенно нанося встречные.
Нет ничего необычного в том, что дочь оружейного мастера разбирается в отцовом ремесле, что она может без запинки перечислить все детали и сочленения дружинного доспеха, твёрдо знает десять способов закалки стали и способна, наверное, с закрытыми глазами разобрать осадный арбалет. Но чтобы она ещё и мечным боем владела!..
Стёпка не горел желанием лишний раз встречаться с языкастой врединой, однако пропустить такое зрелище не мог, и потому, пристроившись за широкой спиной ближайшего манекена, стал внимательно наблюдать за схваткой.
Мечи у соперников были не деревянные, а самые настоящие, только нарочно затупленные, чтобы случайно не пораниться. Парень держал свой в одной руке, Боява сразу двумя. У неё неплохо получалось на Стёпкин не слишком искушённый взгляд. Она уверенно отбивала все выпады парня и даже несколько раз почти достала его своим мечом. Если он, конечно, ей нарочно не поддавался. Она прыгала, словно чертёнок на пружинках, и радостно вскрикивала, когда ей удавалось угадать и отвести особенно коварный удар или самой обмануть защиту противника.
Стёпка так не умел. Когда он сражался с оркимагом, его рукой управлял не то страж, не то гузгай. А после победы вместе с яростным запалом битвы бесследно ушло и умение. Стёпка хорошо запомнил, как разящий меч превратился вдруг в его руке в бестолковую и очень увесистую железяку. И остро кольнувшее его потом разочарование тоже запомнил. А Боява билась красиво, видно было, что она делает это не впервые и что при случае (в жизни ведь всякое бывает, и Стёпка на собственном опыте успел в том убедиться) сумеет себя защитить. Если, конечно, не нарвётся на настоящего воина. В схватке с тем же, скажем, Гвоздырей, у девчонки шансов не было.
Оставалось только смотреть, вздыхать и по-хорошему завидовать. Зная, что для серьёзного овладения мечным боем нужно тренироваться не год и не два, Стёпка понимал, что ему совершенно ничего в этом вопросе не светит, что вообще такое умение ему в дальнейшей жизни почти ни с какого боку не пригодится, и всё равно ничего не мог с собой поделать. "Ну зачем тебе это?" — насмешливо вопрошал кто-то мудрый и уже почти взрослый внутри него. "Хочется, — отвечал он сам себе и тут же с тоской подытоживал: — Хочется-перехочется".
Что его поразило в этом тренировочном поединке — и парень и Боява все удары доводили до конца, как бы совершенно не опасаясь покалечить соперника. Били крепко и всерьёз: по рукам, по корпусу, по ногам. И в ответ получали по полной, непонятным образом ухитряясь при этом даже не морщится. Хотя, например, после одного неожиданного удара в плечо девчонка отлетела на пару шагов и даже чуть не упала. Синяк на полруки железно обеспечен, решил Стёпка. А она только кивнула, признавая, мол, твоя взяла, и вновь бесстрашно ринулась в атаку. Мечи, наверное, зачарованные, сообразил Степан и перестал переживать за здоровье соперников. Понял, что здесь даже случайных ран не бывает.
Боява выдохлась первой, и парень это заметил.
— Ну всё, сестрёнка, на сегодня довольно, — сказал он. — Меня уже в кузне заждались.
— Я тебя четыре раза достала, — с гордостью заявила Боява, послушно опуская меч.
— Ты молодец. Многому научилась, — похвалил парень и тут же сделал вид, что только сейчас заметил молчаливого зрителя. — О, а это кто у нас тут?
Боява оглянулась, тоже увидела Степана, свела сурово бровки:
— Подглядывал? Дивись, Стрежень, это тот приблудный, который сон-траву шибко любит.
Рассердившийся Стёпка чуть было не брякнул в ответ, что кое-кто здесь сильно рискует на всю жизнь остаться без женихов, но вовремя прикусил язык и решил мужественно не обращать внимания на девчачьи подковырки. Если она по жизни такая вредина, то пусть её будущему мужу будет хуже. А он тут совершенно не при чём.
— Здрав будь, Стеслав, — улыбнулся Стрежень. — Излечился уже?
Высокий, широкоплечий, лицом пошедший явно в мать, он с первого взгляда вызывал симпатию. И характером, судя по всему, отличался от сестры в лучшую сторону.
— Да, — сказал Стёпка. — Э-э-э... Старанием вашей матушки. Ей спасибо.
— А ещё чародеям весским, — добавила Боява вполголоса. Она смотрела на Стёпку исподлобья и многозначительно похлопывала мечом по ноге, мол, всё одно я тебе не доверяю. С некоторым неудовольствием Стёпка вынужден был признать, что выглядит она потрясающе. Разгорячённая, суровая и воинственная — почти настоящая амазонка. Только очень вредная, к сожалению.
Стрежень засмеялся и легонько взъерошил сестре волосы:
— Ты на Бояву не обижайся, Стеслав. Она у нас тут никому своим языком проходу не даёт. Даже батя от неё намедни в Тигляйку сбежал. Один я ещё оборону держу, да и то потому, что меч мне помогает. А то бы не устоял.
— Да, — согласился Стёпка. — Я это уже заметил.
— Глядит-ко, глазастый какой, — не удержалась девчонка. — Всё примечат. А сон-траву в питье ты почто не разглядел?
Стёпка только вздохнул в ответ. С тем и разошлись — каждый в свою сторону.
На обратном пути, он, само собой, опять не смог равнодушно пройти мимо выставленного на продажу оружия. Вурдалаки давно удалились, теперь продавец негромко беседовал с молодым широкоплечим тайгарём. Боява тоже была здесь, сидела уже в обычном платье за прилавком и что-то записывала в толстую книгу, вероятно, вела учёт проданного товара.
Стёпка убедился, что никому его присутствие не помешает, и неспешно двинулся вдоль стены, воображая себя придирчивым покупателем, который вознамерился приобрести себе подходящий меч. И очень скоро обнаружил, что сделать правильный выбор совсем не просто. Одни мечи для него были слишком длинны, другие слишком тяжелы, третьи неудобно ложились в руку, четвёртые просто не нравились... Перебрав где-то около двух десятков мечей, он всё же отыскал в итоге такой, за который без сожаления отдал бы всё своё золото. Ну, или почти всё. Не сразу его высмотрел, почти прошёл мимо, потом вернулся, снял со стены, осторожно потянул из ножен. И замер в восхищении. Ничего, вроде бы, на первый было в нём особенного, в этом не очень длинном, не слишком широком и совершенно лишённом украшений мече, а поди ж ты... Настолько всё соразмерно, настолько точно и изящно, что взглянешь — и сразу понятно, что да, вот оно — творение мастера, изготовленное не для чужого дяди, а именно — и только — для тебя! В руке лежит как влитой, ни тяжести чрезмерной, ни обидной лёгкости, этакое естественное стальное продолжение руки, надёжный, острейший соратник, который никогда не подведёт, с которым в любую битву, на любой поединок... Стёпка взвесил меч в руке, поводил перед собой, воображая, что сражается с... да хотя бы и с оркимагом. Понимал, конечно, что мастер мечей из него совершенно никакой, но если хорошенько себя разозлить, если опять нахлынет ТО САМОЕ упоительное гузгайное состояние, то, пожалуй, и опытный оркимаг против него не слишком долго продержится.
Но какая красота! Какой клинок! Великолепный, идеальный, потрясающий! Чем дольше разглядываешь, тем больше восхищаешься! Всю жизнь о таком мечтал, век бы не расставался, честное слово, не оружие, а сказка! Лучше даже того, что так приглянулся в шатре у степняка. Как обидно, что его собственный магический меч на фоне всего этого великолепия смотрится грубой и неуклюжей поделкой!
— Ну и что ты выбрал? — Боява, о которой он совсем забыл, стояла перед ним, уперев руки в бока. — Ого! — кажется, он сумел её удивить. — Завражская эклитана. Надо же. Ты и в мечах разбираешься? Али наугад схватил?
— Ну, почти наугад, — сказал Стёпка, зачарованно разглядывая пробегающие по лезвию огненные сполохи. Эклитана, красивое имя. На катану похоже. И ведь в самом деле есть в ней что-то такое, японско-самурайское, смертельно-красивое и утончённо-убийственное. — А что?
— Знаешь, сколь такой меч стоит? Хочешь купить?
— Нет, — сказал Стёпка. — Зачем он мне? — А самому очень хотелось.
— И верно, — хмыкнула вредина. — К чему он тебе? Этакий меч сынку княжескому впору, али бояричу. А ты у нас кто?.. — и не продолжила, хотя в ехидно прищуренных глазах ясно читалось "а ты у нас неумь приблудная, сонным отваром по самые уши залитая".
— А почему сынку? — Стёпка решил не поддаваться на провокации. — Почему бояричу?
— Маловата эклитана для дружинников тайгарских, — пояснила Боява. — Завражские гоблины под себя оружие куют, а народец у них мелкий. Ты бы у них за богатыря сошёл. Да токмо не восхотят они тебя в свою ватагу призвать. Они ростом хоть и невелики, да воины знатные. Иным не чета. Али тебе то не ведомо?
— Не ведомо, — согласился Стёпка. — Мне тут много чего не ведомо. Я, понимаешь, издаля к вам попал. Из оченно далёких краёв.
— Да, — ухмыльнулась Боява. — Это я уже заметила. Особливо по одёжке твоей. Исподнее у тебя ненашенское, даже мамка подивилась.
Стёпка опять вспомнил, как лежал в постели совсем голый, и поморщился. Ну да, понятно, что его зачарованная одежда не могла их не удивить. Женщины всегда на тряпки внимание обращают. А что за исподнее такое?.. Ох, блин, это же!.. У него от смущения запылало лицо. Вот ведь влип! А всё из-за этих гадских весичей с их дурацкой сон-травой.
— У вас все в таком ходят? — Бояву его смущение забавляло.
— В каком таком?
— В мягком и дорогом.
— Не знаю, — буркнул он, возвращая эклитану на место. — Я не проверял. Может, и все.
Бояву определённо поразило то, как привычно и почти не глядя Стеслав убрал острый клинок в ножны. Словно проделывал это уже много-много раз. Не ускользнуло от неё и сожаление, с которым он расстался с приглянувшимся мечом.
— Не желаешь ли сразиться? — вкрадчиво предложила она.
— С тобой? — удивился Стёпка.
— А ты уже что ли перепужался? Ты не бойся, мы же не боевыми мечами. Мы нарочные возьмём. Как со Стрежнем. А?
Заманчиво было бы проучить вредную девицу. Сбить с неё эту уязвляющую спесь, это обидное для любого мальчишки пренебрежение. Показать курносой выдерге, как бьются на мечах настоящие демоны. Одна беда — настоящий демон, если честно, сам по себе на мечах биться не умел. А обращаться за помощью к капризному гузгаю, который и в серьёзных-то переделках не вдруг отзывается, было, наверное, не слишком честно. И Стёпка искушению не поддался.
— Нет. Я не боюсь, — сказал он. — Я просто не умею. Не учился никогда.
А Бояву как раз это и обрадовало. У неё даже глаза загорелись:
— Давай, тогда я тебя обучать буду. Мне одной скукотно чурбаки мечом рубить. Стрежень нынче уже не согласится, у него в кузне забот хватает, а Никоша, — она показала глазами на разговаривающего с дотошным покупателем парня, — в лавке с утра до вечера торгует.
Степан колебался не долго. Во-первых, делать всё равно было нечего, в Оркулан его тётка Зарёна сегодня уже ни за что не отпустит. А во-вторых, у такого умелого бойца как Боява, не грех и поучиться. Ежу понятно, что толку от этого учения будет немного, но хоть один пусть даже самый немудрящий приёмчик, какой-нибудь блок или удар, неужели он не сумеет освоить?
