— Про исчезновение средних вариантов забыл? — напомнил Рин.
— Ну, тогда даже не знаю, — Найк пожал плечами.
Никс напряженно думала. Кажется, вариант, который ей не нравился, и был на самом деле правильным. Она спросила себя: почему ей так не хочется иметь с этим человеком связи? А это было истинно так: теперь не суть проклятия, но его наличие тяготили ее. Ну, не увидятся они больше никогда с этим Айрой, который не Айра вовсе, а выросший и изменившийся Ромка Заболотницкий, но... что такого-то? Почему же так паршиво-то?
И тут она поняла, что все это время питала и таила в себе глубокую и черную обиду на этого человека. На то, что он ушел, бросил ее, оставил саму по себе, наградив на прощание "подарочком"... Не заметно, чтобы он как-то особо переживал по этому поводу. Ему все равно.
Да она к собственному отцу такого не испытывала! Или — перенесла обиду с одного на другого...
И, тем не менее, именно безразличный тон Айры убивал в ней последние теплые чувства. И принять, оставить его "подарок" ей было невыносимо. Хотелось отказаться от него, словно этот дар — эрзац тех отношений, которые могли бы быть между ними, и не о любви речь, просто о дружбе, и все же. Этот "дар" — словно откуп.
Но казалось бы — какая ей разница? Ведь все "свои" — рядом. Он теперь — чужой.
Но он же — ее прошлое, неисправимая, неизбывная его часть. Тот, каким он был раньше. Ничего особенного. Смышленый не по годам мальчишка. Им было весело вместе — и всего-то, не было никаких планов, у дружбы той не было срока годности, но она была чистой, искренней, и тогда казалось, что ради друга ты буквально пойдешь на все.
И вот, чтобы сохранить это, стоит оставить все как есть. Может быть, это самообман. Пускай.
— Я все решила, — сказала Никс. — Спасибо. Вы мне на самом деле помогли, — обратилась она к Рину и Найку, проходя между ними и делая пару шагов в сторону Айры.
Тот молча ждал ее ответа.
— Пусть все останется как есть, — твердо сказала Никс. — Теперь, когда мне понятна его суть, меня устраивает твой "дар" и, более того — я ценю его.
— Да будет так, — Айра коротко склонил голову в знак согласия.
Никс горько улыбнулась, понимая особенно ясно, что все же перед ней стоит совсем другой человек, и Ромки... его действительно больше нет.
Она повернулась к глядящему на нее красноволосому мужчине в зеленом жилете:
— Вы, я так понимаю, Нашедший Путь? — спросила она. — Вы уже все решили с Керри?
Мартин Майн поднялся, оказавшись выше Айры и примерно одного роста с Рином, отряхнул руки от пыли:
— Керри свободен идти, куда хочет, — сказал он. — Создание стража было, признаюсь, экстренной мерой. Видишь ли... видите ли, — он уже обращался и ко всем остальным, собравшимся вокруг, — когда я разделил Розу Ветров надвое, Мир Снов стал пагубно влиять на души и тела людей, попавших сюда. Розу Ветров собирать обратно я тогда не планировал, и создал его — чтобы, так сказать, устранял последствия.
— Теперь этого не требуется, — произнес Керри. Голос его был ровным, но Никс заметила в нем тщательно скрываемые нетерпение и радость.
— В таком случае, — сказала Никс, — вам бы еще неплохо разобраться со Вторым Дитя — тем существом, что живет внутри Фантасубвеструма.
— Ох, — протянул Мартин Майн. — Она все еще там?
— А как бы она, по-вашему, выбралась? — возмутилась Никс.
Айра повернулся к Мартину:
— Вот и первое дело на повестке дня, — сказал он. — Да, это я к чему. Я останусь твоим учеником. Или, если угодно, партнером. Тут... в этом мире и том, что он оберегает, для тебя есть множество дел, множество применений. Целая бездна того, что ты можешь сделать, что ты можешь исправить. Как знать, не поможет ли это в твоей войне?
— Как знать, — согласился Мартин.
— Так вы освободите Второе Дитя? — переспросила Никс.
— Мы попробуем, — пообещал Айра.
Мартин Майн обратил свой взор к Найку.
— А ты, мальчик? Ты ничего не хочешь мне сказать? Ничего не хочешь у меня попросить?
Никс тоже посмотрела на него.
Найк хмыкнул, провел пятерней по волосам и ответил, улыбаясь:
— Спасибо, меня все устраивает.
— А как же... дом? — продолжил допытываться Мартин. — Родители?
— Когда-нибудь я, возможно, пожалею об этом, но пока что я чувствую себя на своем месте, — сказал Найк. — Вам надо было найтись раньше. Ваше предложение могло бы заинтересовать меня до одной памятной ночи, но, к сожалению, того меня уже нет. Соответственно, возвращаться некому.
Его улыбка поблекла. Мартин нахмурился:
— Да, над чужой смертью я не властен. Что ж, в любом случае, я вижу, что привитая сила прижилась в тебе и ты умело пользуешься ею. Будь осторожен и не заходи слишком далеко.
— Я чувствую, наш друг уже возжелал эту силу обратно себе, — сказал Айра, смущенно улыбаясь. — Поэтому, чтобы не провоцировать, мы, пожалуй, вынуждены будем откланяться.
Он приобнял Мартина за плечо, намереваясь увести.
— Стойте, — спохватилась Никс. — Как нам выбраться из морока? Если мы пройдем через Антарг...
— Точно, — откликнулся Мартин Майн. Обернулся к ним, глянул с прищуром. — Через Антарг вам никак нельзя. Потеряете все, что осталось. Через Антарг можно и нужно только ему, — он указал на Керри. — Послушай моего совета и не иди с ними. Иди через Антарг, пройди Игольное Ушко. Окажешься в Мире Исхода — найдешь их в Крае Ветров. А там и себя найдешь. Окончательно.
— Что будет с гильдией элементалистов? — задал внезапный, но логичный вопрос Рин.
И верно, все уже успели позабыть о них.
Прощание затянулось.
— Разберутся, — ответил Мартин, махнув рукой. — Айра, давай-ка, как я учил!
Айра закрутил над головой посох. Тот засветился топленым золотом, Айра воткнул острие в землю и, приложив силу к навершию посоха, словно надавив на рычаг, разорвал реальность морока, будто тонкую ткань. Несколько пламенных росчерков — и двери были открыты.
На этот раз Никс ступила в распахнувшуюся за вратами звездную бездну без страха, даже не вздрогнув, не зная вовсе, куда попадет в итоге. Она переступила порог последней, специально чуть замедлив шаг, и потому успела, оглянувшись, увидеть, как Мартин с Айрой направляются в сторону белого города Сола и застывшего над ним Фантасубвеструма, а Керри стоит, словно на распутье, тоже глядя им вслед.
А потом была тьма, похожая на сладкий утренний сон.
Ведь чтобы увидеть следующий, надо, чтобы кончился этот.
ЭПИЛОГ
В каждом приморском городе есть своя мелкая, неказистая река. Ну, по крайней мере, в тех, что мне известны, она имеется во всяком, и всюду такой реке дают какое-нибудь нелицеприятное прозвище, начисто забыв ее настоящее имя.
В этом городе тоже такая имеется. К началу второго месяца осени зарядили дожди, как им и положено, и люди, что не успели искупаться во все еще теплом море напоследок, уже не успеют. Эти дожди напитали нашу местную реку, и она, вздыбившись, вычистила из себя весь мусор, облизала тротуары и бордюры, добравшись до самых железных перил, позволила ивам коснуться своей гладкой стеклянной спины, запела на мелких порогах ворохом голосов. Обнаружила, словом, крутой и веселый нрав, будто вспомнив о том, что в истоке ее — сотни мелких, но стремительных горных рек.
Но вскоре дожди закончатся, и снова она обратится мелкой, спокойной рекой, настоящего имени которой никто не помнит.
Кажется, это — вполне неплохая аллегория моей жизни.
Поднявшись от реки, я иду по центральной части города, сложив за ненадобностью зонт. На меня мало кто смотрит — Найкова шапочка работает отлично. Интересно, как у них с Николой дела?
После судебного процесса я ничего о них не слышал. Пропали... Уверен, опекун огонька сказал бы мне, где их искать, если бы я спросил. Но я не спрашивал.
Что касается самого суда — это был... как бы так выразиться... цирк с конями. Да, примерно он. Я смутно помню сам процесс. В голове все, как в тумане... я тогда чувствовал себя не лучшим образом.
Мы вернулись домой — вот это я помню хорошо, помню собственную радость. Мы, словно дети, принялись обниматься. Потом было немного стыдно, но самую чуть. Путешествие в морок сплотило нас.
Было невероятно радостно видеть привычные пустые поля, плоские горы, море обыкновенного цвета и небо — оно, конечно, на закате, да и днем, порою, умеет быть красивым, но эта красота не избыточна и всегда гармонична, в отличие от ярких красок морока.
Мы очутились возле восточного маяка, где без проблем сели на автобус и добрались домой. Я долго объяснял хозяевам дома, почему не поливал цветы, откуда в моей комнате кавардак и почему ничего ценного не украдено, а также, откуда я взялся такой помятый и странно одетый. Я был готов к немедленному выселению, но, к моему счастью, они вошли в мое положение, и недавно мы даже продлили контракт по съему.
Найку с Никс, очевидно, не терпелось поскорее убежать. Нет, это не был последний раз, когда я видел их. Потом был еще суд. В тот первый день они дозвонились Эль-Марко, и, кажется, укатили на Змеиную Косу, где у Никс, как я все еще помню, под половицей припрятан ключ от дома.
В общем, я, расслабившись, принялся ждать своей судьбы. Я не собирался бежать из города. Я твердо решил, что честно пройду все тернии, чтобы... Я был готов принять все, что будет. Все. Без преувеличения.
Я знал, что выживу.
Безумие и постоянный холод больше не висели надо мной остро отточенным клинком. Я не сразу понял это. Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать это и принять.
Но в том была истинная правда: посетившая мое тело Вьюга забрала с собой и свой дар-проклятие, а с ним — и мой извечный озноб.
И кое-что еще.
Об этом говорить тяжелее, но и это я, в конце концов, принял.
Конечно, другим магам было хуже. После пробуждения Вьюги баланс все-таки пошатнулся. Оказалось, что все, прошедшие ритуал, более неспособны использовать магию.
Ян Фредек, наверное, радостно потирал руки, в то время как заносчивый Теодор Мельдо рвал волосы на своей и так не богатой растительностью голове.
Но агония длилась недолго. Не знаю, как именно, но вскоре элементалисты нашли способ вернуть свои способности. Оказалось, что, если удалить искусственное зерно и поместить в нужное место что-то вроде миниатюрной крупицы кристалла определенного сорта — натуральное зерно снова начнет расти, будто бы у младенца. И когда этот "предохранитель" достигал минимально подходящего размера, маг получал назад часть своих способностей. Почему было не пересадить обратно уже изъятые натуральные зерна? Кто знает. Я так и не постиг всех деталей. Хотя догадывался, что, возможно, продажа натуральных зерен теперь — часть программы по теневому финансированию гильдии. Ну, почему бы и нет.
Мне тоже предлагали провести операцию, причем бесплатно. Но я, признаться, не уверен... нужно ли оно мне? Я, в принципе, почти уже привык.
Посмотрим. Время еще есть.
К сожалению, кое-чего операция мне не вернет. Пожалуй, я почти жалею об этой грани проклятия Вьюги.
Что-то во мне изменилось, исчезло. Талант — понятие спорное, и я не могу назвать это "талантом". Я все еще знаю технологию звукоизвлечения, мой голос не слишком-то отличается от того, каким был, он все так же подвижен, и новые записи ни в чем не уступают старым. Но вот так же, как тогда на набережной, я теперь толпы не соберу. Будто бы у меня осталась лишь техника. Я не люблю, когда так говорят, но не могу сказать иначе — кажется, куда-то испарилась "душа".
Я остался тогда один на один с толпой — на самом деле. И я не был этой толпе уже так интересен, как раньше.
Сам по себе.
Нет, это не сломило меня. Лишенный магии и дара, я оставался в согласии с самим собой.
Я ждал.
И наступил он — цирк с конями. Ну, то есть суд, конечно.
Вернувшийся из болот Камориль подсобил мне с адвокатом. Хорошенькая Лана Тэн знала свое дело и выступала, право слово, достойно.
Освобожденные из казематов Нок-Лойра элементалистки, за исключением троих нелояльных и двух, так и не вернувшихся из комы, также свидетельствовали в мою пользу. Дети Зимы никаких обвинений не выдвинули и к себе меня не затребовали.
Основные претензии ко мне имели поглощающие и, внезапно, элементалисты. Поглощающие — из-за применения заклинаний, превышающих норму по силе в невоенное время, а элементалисты свалили на меня всю эту историю с зернами, Тлеющим морем, мороком и прочим.
Чтецы не выставили никаких обвинений. Церковь тоже воздержалась.
Если честно, мне было все равно.
Мог бы и соглашаться со всем, но Лана Тэн хорошо инструктировала меня, и я в основном молчал.
Я помню печальные глаза Кей, когда ее вызвали как свидетеля и наблюдателя. Она не отступилась от своего обещания, и говорила так, как и намеревалась. Словом, о форте Лунном правды никто так и не узнал, а о Нок-Лойре... о Нок-Лойре суд узнал все.
Заседания по поводу истории с мороком и истории с колонией были разделены. По настоянию Теодора Мельдо сначала решено было рассматривать самое сложное — наши приключения в мороке. И вот тогда-то...
Один наш друг, судя по всему, любит эффектно появляться. Дверь в зал суда открыли не то чтобы с ноги, но около того. Сопровождаемый кем-то вроде личного секретаря, одетый в строгий деловой костюм, незваным гостем на мой праздник жизни явился уже было позабытый мною Мартин Майн.
Вот тут-то и пошла неразбериха. Мартин попытался взять вину на себя, а когда его спросили, кто он, — представился Потерянным. Ему, понятно, никто не поверил, но благодаря какой-то лазейке в Заповеди старинный манускрипт, предоставленный Мартином, приняли, как документ, удостоверяющий его личность, и позволили присутствовать на суде. Но Мартин так просто сдаваться не стал. Мановением руки он вписал в Заповедь Неугомонного Сердца пару лишних строк. Это произвело эффект. Для пущей вящести он пару раз телепортировался из зала суда и обратно, принеся с собой несколько коробок пиццы — и это несмотря на сильнейшую магическую защиту.
Прямо скажем, это произвело фурор.
Насколько я понял, этот парень решил попасть в телевизор. Не знаю, зачем именно это ему нужно. И не уверен, что хочу знать.
Так, практически Мартиновым произволом с меня были сняты обвинения в предательстве и умышленном вреде гильдии, а также, заочно, с Никс и Найка тоже. А, да. К тому времени эти двое уже смылись.
Я не виню их. Их показания никак не повлияли бы на мое пожизненное. Наверное.
Да и... в отличие от меня, они никаких обещаний никому не давали.
Оставалось второе заседание, и вот его-то я помню хуже всего. Кажется, к тому моменту мои нервы окончательно отказались как-то это все амортизировать, и я "выключился".
Помню, Кей уложила волосы в такой аккуратный узел... и надела деловой костюм — серая юбка, серый пиджак, туфли-лодочки. Я не мог понять — то ли в ее взгляде сталь, то ли растерянность? Может, и то и другое?
Бла-бла-бла, обвиняемый Рейнхард Майерс Даблкнот...
Работница тюрьмы отказалась меня стричь даже под угрозой увольнения. Я долго смеялся. Надеюсь, ее все же не уволили, и дело обошлось выговором или штрафом — не хотелось бы быть причиной дополнительных неприятностей...
