— Ну и? — поинтересовалась я, — счастье будет?
Человек остановился, будто наткнулся на невидимую стену и дико взглянул на меня. В его глазах всё ярче разгорался огонь безумия. Да, он был тяжело болен чем-то, пожирающим его разум, почище моего голода. И выхода не было. Меня заточили в клетку, а он свою соорудил сам. Но почему?
— Счастье, — он покачал головой и едва слышно всхлипнул, — счастье...Десятки режут друг друга в пьяных драках, калечат в семейных ссорах и душат в подворотнях за жалкий медяк. Сотни умирают от голода из-за высоких налогов, нежелания работать и жадности хозяев. Тысячи мрут от болезней, потому как нет ни докторов, ни лекарств. Десятки тысяч гниют на полях сражений из-за тупейших амбиций и жажды власти. Ради чего я делаю своё дело? Для чего я спасаю этих трёх, которые в ближайшее время станут убийцами или жертвами?
— Ну, не все львы, такие, как мы, — я была поражена его бешеным напором. Нет, люди — неприятные животные, но неужели всё настолько плохо? — в молодости мы совершаем разные глупости. Очень часто наши невинные развлечения заканчиваются множеством бессмысленных смертей.
— Я знаю, — он отмахнулся, — я читал много отчётов и сам проводил дознания. Но, поверь, самым злобным, из вас, далеко до некоторых милосердных правителей. Да и подумать — вы относитесь к нам, как к животным, а для большинства людей убийство человека равносильно смерти какой-нибудь свиньи. То есть мы сами уравняли себя со свиньями. К чему жаловаться? А жестокость, с которой мы иногда убиваем себе подобных вам вообще незнакома.
Он замолчал и почти рухнул на свой табурет, охватив голову руками. О! По его загорелой щеке медленно ползла одинокая слезинка. Крепко его прижало. Поймав себя на этой мысли, я прислушалась к чувствам и оказалась поражена. Мне было жаль этого человека. Хотелось подойти, обнять и погладить по седой голове. Странно. Раньше такие желания относились лишь к моим братьям и сёстрам.
— Меня зовут Чар, — глухо сказал человек, не поднимая головы, — хоть тебе и нет до этого никакого дела.
— А меня зовут Рейя, — сообщила я и подвинулась ближе, — а почему, человек Чар, ты решил рассказать всё это именно мне? Неужели нет больше никого, кому бы ты мог излить свою боль?
Он отрицательно покачал головой, а потом поднял на меня свои больные глаза.
— Рейя, — медленно произнёс он, — нет, Рейя, пожалуй, ты единственный че...Прости, ты — единственная, с кем я могу поговорить на эту тему. Да и вообще, просто поговорить. Иногда так получается. Из-за работы и образа жизни ты теряешь всё. Сначала — жену, потом — всех друзей и соратников, а после...
Он запнулся.
— Веру, — подсказала я.
— Да, — он печально улыбнулся, — а в конце концов — смысл самой жизни. И не остаётся ровным счётом ничего. Ты вдруг осознаёшь, жизнь подходит к завершению, а всё, сделанное тобой, было бессмысленно.
Да — это был необычный человек. Другие, на его месте, предпочли бы утешиться выпивкой, едой или доступными самками. Помимо жалости, я ощутила некоторое уважение к сломленному охотнику, но по-прежнему, не могла понять в чём смысл этого ночного визита. Выговориться перед пленной львицей? Забавно, нечего сказать...
— И давно, человек Чар, тебя мучают подобные мысли?
— Достаточно, -он повернулся спиной и опёрся затылком о прутья моего узилища. Можно было осторожно протянуть пальцы и коснуться его шеи...Но любопытство и что-то ещё останавливали меня, — с того момента, как я утратил свою единственную любовь. Моя жена... Она не погибла. Она стала одной из вас.
Ого! У меня исчезла даже тень мысли выпить гостя. Похоже, меня ждёт очень любопытная история. К чёрту голод! Обожаю интересные истории. Особенно, с трагическим финалом.
— Мы оказались заперты с прайдом ваших в одном из запретных миров и сотрудничали с ними, в попытке прорвать блокаду. Понимаю, как дико это звучит: охотники, сотрудничающие со львами, но дело обстояло именно так.
Дико? Это не то слово! Да этот человек, просто клад странностей. Другой бы и плюнуть не захотел в нашу сторону, неважно, по какой причине, то ли из-за страха, то ли из-за ненависти. А этот сотрудничал с нашими. Чудеса!
— И мне пришла в голову бредовая идея, о которой я жалею до сих пор. Я послал свою жену, Зару, вроде бы изучать жизнь львов, а на самом деле хотел иметь лазутчика, среди львов. Перемудрил, — он горько усмехнулся, — Зара влюбилась в вожака и тот обратил её. Он и мне, — Чар оборвал фразу на полуслове, — в общем, блокаду мы прорвали, и я поклялся найти этого льва. Если не вернуть жену, то хотя бы прикончить его.
— Нашёл? — тихо спросила я, размышляя, как бы мог завершиться тот, вырвавшийся обрывок фразы.
— Нашёл. В другом запретном мире. Тот лев...Он пожертвовал свободой и готовился отдать жизнь ради Зары. Значит, любил её не меньше, а то и больше, чем я. Странно, я мечтал убить его, а вышло...В общем, мы опять сражались плечом к плечу, и он спас меня. Понимаешь, — Чар повернул голову, и я смогла оценить симпатичный, как для человека, профиль, — именно тогда мой старый мир рухнул окончательно. Те, кого я считал исчадиями ада, сражались вместе со мной и спасали жизни моих любимых. А люди, которых я клялся защищать, — он громко рассмеялся, но в его смехе звучала лишь горечь и только, — как-то мы наткнулись на странную штуку. Загон для людей. Там львы держали пищу, про запас. Людей кормили, изредка выдёргивая одного-двух. Так вот, когда мы попытались освободить пленников, те начали сопротивляться. Взаперти, они разжирели и совершенно обленились. Знаешь, что меня ужаснуло?
— Что?
— Оказывается, большинству людей, для превращения, в скот не требуется ничего, кроме такой возможности. А вы...Вот ты, Рейя, страдая от голода, пишешь картины и сопротивляешься смерти. Это вызывает уважение.
Мы молчали. Тусклый свет бросал тени прутьев на пол, а я продолжала всматриваться в лицо собеседника. Оказывается, наше уважение было взаимным. Мостик, соединяющий нас, строился с двух сторон. В этом ощущалась странная магия. И очень жаль, что мы встретились именно так, погружённые в пучину отчаяния и безысходности. Но если я могла надеяться на чудо, пусть шанс на спасение был один из миллиарда, то Чару не светила ни одна звезда.
— Зачем ты пришёл? — спросила я очень тихо.
Он не отвечал.
Долго.
Потом встал и повернулся ко мне. Запустил пальцы в нагрудный карман и достал оттуда маленький блестящий предмет. Ключ. Ключ, от моей клетки.
Я не понимала. Просто не могла себе позволить такую роскошь.
А потом, Чар протянул руку и мой единственный шанс из миллиарда, стал реальностью. Дверь клетки, щёлкнув, отворилась и человек сделал шаг в сторону, позволяя мне выйти.
— Ты свободна, — сказал он и наклонился, — вот, возьми. Не голышом же тебе идти по дворцу.
Длинный тёмный плащ, с глубоким капюшоном. Именно в таком ко мне приходила моя сестра. Одевая его, я никак не могла избавиться от одной мысли. Чар принёс одежду с собой, значит ещё до начала разговора собирался освободить меня. Но сначала беседовал. Хотел выговориться? Точно... Точно собирался умереть. Почему-то мне не хотелось смерти именно этого человека. Совсем не хотелось.
— Возьми оружие, — сказал охотник, когда я одела плащ и надвинула капюшон, — может пригодиться. И пообещай, что больше не дашь себя поймать. Второй раз я не приду.
— Обещаю, — искренне сказала я, — пошли?
Он не торопился. Внимательно посмотрел мне в лицо, будто собирался запечатлеть его в памяти, а потом решительно закатал рукав, освободив мускулистое предплечье. Протянул руку мне.
— Сто дней без еды, — глухо сказал Чар, — думаю, ты просто умираешь от голода. Возможно, я принесу хотя бы такую пользу. Может быть, когда-нибудь ты вспомнишь чокнутого охотника и посмеёшься. Прощай.
Соблазнительно. Бесы голода набросились на меня, требуя взять предложенное, но я решительно прогнала их прочь. Внезапно я ощутила приступ веселья и едва сдержала прорывающийся смех. Я собиралась проделать одну забавную штуку, о которой прежде лишь слышала. Сестра моя, ты ведь всегда называла меня чокнутой? А теперь нас двое: я и этот охотник, Чар.
Я ткнула пальцем в его высокий лоб, прежде чем он успел сказать или сделать очередную глупость. Мускулистое тело ещё несколько мгновений удерживалось в вертикальном положении. Мне хватило, и я подхватила его, бережно уложив около опустевшей клетки.
Я ненадолго, мой странный спаситель. Проведаю кое-кого и обратно.
Комнаты охранников располагались недалеко от гостевого зала. Да и как упустить этот очаровательный шлейф из омерзительного смрада пищи и спиртных напитков! Зловоние накладывалось на зловоние, но нужный аромат я просто не могла упустить.
Ага, вот ты где, мой красавец! Жирной лягушкой развалился на грязных тряпках, брошенных на пол и сотрясал воздух оглушительным храпом. Просто очаровательно!
После недолгих поисков я обнаружила маленький квадратный светильник и зажгла его. Негоже, чтобы мой драгоценный остался в неведении, кто его посетил.
Поставив фонарик на грубо сколоченный дощатый стол, я запрыгнула на грудь охранника. Тот тотчас проснулся и попытался вскочить, хлопая руками о пол. Пришлось слегка попридержать его порывы. Даже после стодневного голодания я оставалась в форме и была сильнее этого бурдюка с жиром.
После того, как жиртрест немного успокоился, я отбросила капюшон и встряхнула головой, освобождая гриву из плена. Теперь человек узнал свою ночную гостью и принялся хрипеть, выпучивая испуганные пятаки глаз.
— Привет, милый, — прошептала я и хихикнула, — думала, ты можешь обидеться, если я уйду, не попрощавшись. Мы же с тобой стали так близки. Помнишь, у тебя даже появились некие мысли о нашем совместном будущем? Как жаль, но они не осуществятся, прости. Ах да, ты ещё упоминал свою усталость. Это печалит меня.
— Пощади! — смог он выжать из пересохшей глотки. Странно, никогда не слышала подобного тона раньше.
— Но я помогу тебе — теперь ты сможешь отдохнуть, — человек принялся верещать, словно раненая свинья и я выпила его. Быстро и легко, хоть он и не заслуживал подобной милости. Глаза мертвеца почти не отличались от его же, но когда он был ещё жив. Чему удивляться? Этот кусок мяса умер намного раньше, чем я добралась до него. Впрочем, свою пользу он принёс: боль в теле прекратилась, и я ощутила прилив свежих сил. Просто замечательно! Этого, конечно, недостаточно, для полного восстановления, но я могу и потерпеть.
Сестра моя не желала терпеть самый лёгкий голод, но я всегда считала, что питаться стоит лишь тогда, когда в этом есть реальная необходимость. Жить хотят все. Даже люди. После подобных заявлений, Зебба начинала смеяться, называя меня пацифисткой, а Серра прекращал спор, закрывая мой рот поцелуем.
Серра, брат мой! Как же мне недостаёт сильного льва, способного заступиться за маленькую слабую львицу, затерянную в безжалостном мире людей.
Я осторожно выскользнула в неосвещённый коридор и тенью проскользнула мимо двери, ведущей на кухню. Там ещё не спали, продолжая грохотать какой-то посудой. Женские голоса глухо пререкались между собой, грубо хохотали и сыпали выражениями, больше подобающими видавшим виды, воякам.
Около крохотного окошка я задержалась, наслаждаясь свежим воздухом, лишённым привкуса человеческих запахов. Свобода! Там — свобода! Очень скоро я смогу вернуться на зелёные поля и безмятежно танцевать, видя над головой звёздное небо и полную луну. Ещё немного...Однако, я ещё не закончила все дела в этом нагромождении холодных камней.
Чар недоумённо уставился на меня, когда я привела его в чувство. Потом приподнялся и покачнувшись, встал на ноги.
— Почему? — спросил он и непонимающе нахмурился, когда я начала смеяться.
— Похоже, у нас, с тобой, появился своеобразный ритуал начала общения, продолжая хихикать, пояснила я, — правильно, к чему эти банальные человеческие: "Привет", "Здравствуй". Суровый охотник Чар начинает общение со слова: "Почему".
Человек ещё некоторое время продолжал сводить брови, а потом до него дошло, и он улыбнулся. О боги! Он умеет просто улыбаться! Хорошо заметно, насколько непривычно для него подобное занятие, но ведь всему можно обучиться.
— Так уже лучше, — одобрила я и придержала пальцами уголки напряжённого рта. Человек попытался вырваться, но я оказалась настойчива, — ну же, не брыкайся! Хотела бы изнасиловать — воспользовалась твоей беспомощностью. А касательно твоего вопроса: скажем, мне нужен крепкий мужчина, способный сопроводить к нужному месту, избавив от ненужных вопросов. Ты — то что надо.
Не знаю, поверил он в мою тираду, или нет, но пожал плечами и пошёл к выходу, поглядывая на меня своими странными, точно покрытыми изморозью, глазами. Вот интересно: они у него изначально были такого цвета или стали, когда у него всё заледенело внутри?
— Расскажи, про свою жену, — попросила я и взяла его под руку, — ну, не напрягайся. Обожаю самцов с крепкими мышцами, но так как-то чересчур жёстко.
— Я был дурак, — бросил он, но немного расслабился.
— Это я уже слышала и успела понять, так оно и есть, — настроение у меня стремительно улучшалось, и я с трудом удерживалась от ходьбы вприпрыжку, — только не злись — я ведь пошутила! Все в жизни совершают какие-нибудь ошибки, нелепости, глупости, просто вы, люди, постоянно о них вспоминаете, мучаетесь сами и мучаете других.
— А вы — нет?
— Не-а, — я не удержалась и подпрыгнула, — прости. Мы оставляем в памяти только самое светлое и хорошее. Плохое, постепенно отваливается и остаётся где-то там, — я покрутила рукой над головой, — так как там насчёт жены? Только давай без этого: я был дурак.
— Всё равно сведётся к этому, — Чар придержал меня под локоть, когда я вновь попыталась взлететь, — даже не спрашиваю, почему у тебя такое хорошее настроение. Специально меня вырубила, чтобы не мешал охотиться? Ох, какие у тебя хитрые глаза! Я то чем тебе не подошёл?
— Жестковат, — я поджала губы, пытаясь не расхохотаться, — ну и я по-прежнему желаю послушать рассказ про твою жену.
Из полуоткрытой двери, ведущей в тёмное помещение, пропахшее кислым зловонием спиртного, вывалился огромный полуобнажённый толстяк. В волосатой ручище он сжимал здоровенную бутыль, наполненную чем-то багровым, а другой — упёрся в стену, очевидно для поддержки шатающегося тела. Плывущий взгляд попытался сфокусироваться, сначала на мне, а потом — на Чаре. Громила криво ухмыльнулся.
— Вот и наш славный отпускник! Наконец-то решил пуститься во все тяжкие? Как и мы, простые смертные...Бабу, вон, смотрю подцепил. Осталось ещё напиться. Налить?
— Мы пройдём? — спросил охотник и в его тихом вопросе лязгнула сталь.
— Конечно! — толстяк взмахнул бутылкой, но дорогу уступать не спешил, — только вот, для начала, посмотрим на твою шлюху, пощупаем её, попробуем...Напомним славному Чару те трибуналы и суды, в которых он участвовал, паскуда!
— Это всё? — температура, в голосе моего спутника стремительно понижалась.
— Думаю, сукин сын, ты заслужил посмотреть, как мы оттрахаем твою кобылу! — громила пустил слюну, но не заметил этого, нависая над нами, — Сур вообще говорил, что так рассуждать, как ты, может лишь снюхавшийся с этими тварями! Ты же с ними снюхался?
