Рен закончил складывать хворост и поджег его легким импульсом Огня, а затем сел рядом с женой. Помолчав, спросил негромко:
— Может, нам стоит остановиться где-нибудь на пару дней, отдохнуть? Через неделю-две, если я правильно помню, таких мест уже точно не будет, придется устраиваться на ночевку в условиях, по сравнению с которыми это, — он обвел рукой устроенную ими стоянку на берегу реки, — покажется верхом роскоши.
Эли задумалась, наслаждаясь тем, как он нежно поглаживал её ладонь, проводя по ней круги кончиками пальцев. Тихий вздох заставил Рена незаметно улыбнуться — осознание того, насколько ей приятны его прикосновения, наполнял его мужской гордостью. Правда, и желанием тоже, но он уже давно научился смирять позывы плоти. Во всяком случае, пока ему это удавалось...
— Нет, не стоит, — вздохнув, ответила Эли, — я это вынесу. Отдохнем перед тем, как идти в горы, тем более что придется закупать припасы в дорогу.
— Пара дней ничего не изменят, — запротестовал Рен, — подумай!
— Я все время думаю, что эти потерянные дни могут оказаться решающими для Нарвена, а ты ведь не простишь себе этого.
Рен молча признал её правоту, кивнув. Помедлив, он негромко сказал:
— Тогда давай поужинаем и спать.
— А как же занятия? — встрепенулась Эли.
— Какие занятия с больной головой? Не хватало ещё контроль утратить, или я тебе больше нравлюсь в хорошо прожаренном виде?
Притворная суровость его слов заставила Эли улыбнуться:
— Ты мне нравишься в любом виде, но без поджаристой корочки — куда больше. Хотя можно ведь и не магией Огня заниматься, а чем-то другим, — она невинно улыбнулась, и налетевший порыв ветерка растрепал Рену отросшие волосы, — тебе идет такая прическа.
Рассмеявшись, Рен покачал головой, одновременно доставая из переметных сумок котелок и купленную в небольшом придорожном селении немудрящую еду и останавливая вскочившую было с места Эли:
— Я сам, отдыхай. А насчет занятий — ты уже неплохо контролируешь все три стихии, твои тайные упражнения здорово помогли. Чем больше я тебя узнаю, тем больше недоумеваю, как тебе удалось не попасться в Школе? Даже не так, как тебе удалось сохранить такую... живость характера?
— Вредность, ты хотел сказать? Не зря же меня Дор не иначе как "вредной колючкой" называл! Так уж вышло, какое-то время это было чуть ли ни единственным, что помогло мне сохранить себя. Ну и Риа, конечно — мы с ней постоянно вместе что-то устраивали.
— А попадались часто? — Рен заинтересованно посмотрел на жену.
Та торжествующе улыбнулась:
— Может, один раз из трех. Иногда приходилось делать что-то демонстративно, чтобы те, против кого мы направляли свои действия, знали, что это мы. Хотя ничего особо гадкого мы не делали, даже ни разу не пришлось испытать на себе телесные наказания.
— Я не знал, что в Школе они есть...
— А их почти и не применяют. Из нашего выпуска только Иране с Санаей раз досталось, и за дело, — ответила Эли, принимая протянутую Реном чашку с подогретым отваром, — интересно, где они сейчас?
— Думаю, у эльфов. А твои подруги — в Артиаре, они должны были уже до столицы добраться.
— Надеюсь, Дане и Лари повезет с мужьями, — вздохнула Эли.
— Скажи, а брата ты не чувствуешь?
— Слишком далеко, хотя полагаю, случись с ним что-нибудь, я бы знала. Стараюсь об этом не думать...
— Уверен, что знала бы! — твердо ответил Рен и вдруг весело усмехнулся, — это же со свадьбы твоих брата и подруги уже больше месяца прошло?
— Да, а что ты имеешь... Ой, — глаза Эли весело блеснули, — я догадалась. Было бы чудесно...
Девушка вдруг осеклась и задумчиво посмотрела на мужа. Так вот в чем может быть причина того, что он явно избегает их дальнейшего сближения! И ведь говорили же им в Школе о том, что для магов средств предотвращения беременности почти не существует!
— Я именно об этом и говорю, — кивнул Рен, откусил копченое мясо и скривился, — нет, местная кухня мне совсем не по душе.
— Мне тоже. Ни кухня, ни обычаи!
Рен понимающе хмыкнул. В кухне Ханиссы преобладали либо острые, либо жирные блюда, а несоблюдение традиций могло иметь весьма серьезные последствия. Так что в присутствии посторонних Эли приходилось следовать манере поведения местных женщин: слева и на шаг позади от мужа, с опущенными долу глазами и покрытой головой. И молча — заговорить с чужим мужчиной без прямого приказа мужа считалось для ханиссок позором, фактически предложением себя. Впрочем, девушка справедливо считала, что подобные мелкие неудобства — пустяк, а тренировка самообладания ей уж всяко не помешает.
— И всё же тебе отлично удается им следовать, — улыбнулся Рен, — я боялся, что ты воспримешь это как нечто унизительное для себя. Всё же местное отношение к женщинам оставляет желать лучшего!
— Не такая уж большая плата за спокойное путешествие, — пожала плечами Эли, — у меня это, безусловно, вызывает гнев... Да, я бы не смогла так жить, так меня никто и не заставляет это делать, а притвориться покорной и безгласной женой не особо трудно. Вот только я не понимаю, неужели мужчинам это нравится?
Она пытливо посмотрела на Рена. Тот усмехнулся:
— Некоторым — да, я же всегда мечтал встретить ту, кто была бы мне... равной — пожалуй, это лучшее слово.
Его выразительный взгляд заставил Эли зардеться. Если это не признание, то что же? Он словно ждал чего-то, не сводя с нее глаз, и девушка заговорила:
— Рен, я...
Он вдруг вскочил, сдвинув брови, и спросил:
— Ты это слышишь?
Эли растерянно и обиженно посмотрела на него. Зачем надо было вообще начинать этот разговор, чтобы прервать его в таком месте?! Рен тряхнул головой и пояснил:
— Всадники и повозки, используй Воздух!
Вмиг посерьезнев, девушка выполнила его совет и тут же сердито поджала губы. Нет, судьба точно против них! Стоит только заговорить об их отношении друг к другу, как что-то непременно случается! Но сейчас не до этого...
— Караван?
Рен поморщился:
— Скорее кочевье, — он оглядел их крохотный лагерь, — и идут в нашу сторону. Эти степняки...
— Уезжаем? — Эли поднялась, готовая немедленно вскочить в седло.
— Запалим коней — окажемся в ловушке, пешком до ближайшего места, где можно разжиться лошадьми, слишком долго, так что придется остаться на ночь. Но только если ты уверена, что справишься, иначе лучше рискнуть лошадьми! Что скажешь?
— Справлюсь, — коротко ответила девушка, — мне будет проще, чем тебе.
Вглядываясь в клубящуюся на северо-востоке пыль, Эли напряженно вспоминала все, что знала о кочевых племенах Ханиссы. Увы, знания были довольно разрозненными: на уроках странам юго-востока уделялось совсем мало времени, тем более что у Артиара не было с ними общих границ, да и влияние их на политику западных государств значительным назвать было сложно. И уж и подавно никто не думал, что ученице Школы придется столкнуться с кочевниками! Так что все, что она знала о тех, с кем им предстояло вскоре встретиться, было почерпнуто ею из путевых заметок тех немногих, кому довелось встретиться с кочевниками...
Итак, что она про них знает? Если верить книгам, в подобном кочевье объединяется несколько больших родов, и обычно в такой группе бывает не меньше тысячи человек. Точнее, тысячи воинов, к которым относили всех мужчин и мальчиков старше тринадцати лет. Городов у кочевников нет, если не считать таковыми места зимней и летней стоянок, которые с натяжкой можно считать чем-то вроде поселка, стремящегося притвориться городом. Занимаются кочевники скотоводством, особенно разведением лошадей, высоко ценящихся за красоту и выносливость во всех странах Итравы. Неплохие воины, но подчиняются только собственным вождям — а уж те каким-то образом договариваются с властями страны. К законам отношение весьма... своеобразное: свои обычаи блюдут жестко, но ограбить, к примеру, торговый караван за грех не считают.
Эли поежилась и переспросила Рена:
— Ты уверен? А если они решат нас убить или ограбить?
Он мрачно усмехнулся:
— Значит, у тебя будет урок по практическому применению боевой магии. Хотя надеюсь, что этого делать не придется! И всё же держись рядом и будь готова атаковать.
Эли вздрогнула, по позвоночнику пополз неприятный холодок, а в горле вмиг пересохло. Подавив в себе желание сбежать и спрятаться — бесполезное, учитывая окружающую их степь — или схватить за руку Рена, она сцепила пальцы в замок и принялась ждать.
Шум кочевья становился все громче: мычание и блеяние скота, ржание лошадей, топот копыт, скрип повозок, людские голоса... Клубы пыли становились все плотнее, и вдруг распались, выпуская из-под своей завесы запыленных и усталых всадников. Старший из них некоторое время рассматривал Рена и практически прижавшуюся к нему Эли, а затем подал своим людям знак, что-то гортанно скомандовав — девушка не поняла, что именно: хоть Рен и учил её ханисскому, что можно выучить за три недели? А если вспомнить, что в этой стране было множество диалектов... Ой, хоть бы Рену удалось с ними договориться!
Рен успокаивающе сжал её руку и шагнул навстречу, слегка поклонившись и произнеся приветствие, а Эли принялась исподтишка рассматривать окруживших их людей, особое внимание обратив на командира. Жесткие рубленые черты лица, коричневая от загара, прямо-таки дубленая кожа, прищуренные карие глаза в сеточке морщин, шрам на правой щеке, хищный нос, слегка смахивающий на клюв, черные волосы, обильно припорошенные сединой, заплетены в косу длиной до лопаток... Весь в коже и обвешан оружием — словом, откровенно опасный тип. Он внимательно осмотрел Рена — с ног до головы, точно пытаясь оценить, сколько за него дадут на торге, а затем перевел взгляд на Эли. Усмехнулся неприятно и что-то сказал своим людям, заставив их залиться хохотом, а затем снова взглянул на Рена и произнес что-то — девушка не поняла, что именно, но очень хорошо уловила интонацию, которая была явно оскорбительной. Произнес, и тут же осекся, когда взгляд Рена полоснул его точно клинком.
Рен почувствовал, как в душе огненным валом взметнулась ярость. Оскорби этот мерзавец его, он бы стерпел, но Эли... Оглядев направленные на него короткие луки, он понял: миром не получится, а значит... По-волчьи оскалившись, он потянулся к Силе, готовясь ударить, и в эту минуту все изменилось.
Один из всадников вдруг изменился в лице и направил своего коня к командиру. Подъехав, он принялся что-то тихо говорить тому, то и дело поглядывая на Рена. Недоверие на лице командира тут же исчезло, стоило собеседнику показать ему какую-то подвеску — Рену не удалось разглядеть, что это было.
— Убрать оружие, — резко приказал командир — сейчас он говорил на обычном ханисском, пусть и с своеобразным акцентом.
Эли с трудом удержалась от облегченного вздоха. Может, им всё же не придется сражаться? Тем временем командир спешился, шагнул к Рену и спросил:
— Чужестранец, ты и впрямь говорящий с ветром? Дарно, — он мотнул головой на всадника, который только что в чем-то его убеждал, — не ошибся?
Говорящий с ветром? Эли задумалась, правильно ли она поняла вопрос, а потом вспомнила — именно так на востоке называли магов! Вот только плохо это или хорошо, что в Рене опознали мага? Хотя в любом случае то, что кочевники не поняли, что и она обладает Силой — уже преимущество!
Рен помолчал, оценивающе глядя на смотревшего на него мужчину, и скупо кивнул, по-прежнему удерживая Силу. Кочевник слегка переменился в лице и произнес:
— Мои речи обогнали разум, чужестранец. Унес ли ветер степи опрометчиво сказанные слова прочь, или обратил их смертоносным клинком?
Рен почувствовал нешуточное облегчение и одновременно раздражение: витиеватая манера разговора была не просто непривычна — не сразу и разберешься, что имеет в виду твой собеседник! А с учетом того, что и произношение кочевника оказалось далеко от того, что доводилось слышать Рену до сих пор... Да, это может стать проблемой! Впрочем, о смысле сказанных слов догадаться несложно...
— Сказанное сгоряча слово развеивается ветром, — осторожно ответил он, — но второе рождает вражду...
Кочевник немного склонил голову и сказал, неожиданно отбросив церемонии:
— Приветствую тебя, чужестранец. Разделишь ли ты с нами пищу и тепло костра?
— Да, достойный воин, но лишь на эту ночь — завтра с рассветом я должен продолжить свой путь.
Тот чуть прищурился:
— Мое имя Итаро, и я приглашаю тебя и твою женщину к своему очагу.
— Я с радостью принимаю твое приглашение. Мое имя Рен.
Эли едва слышно выдохнула. Что ж, по крайней мере пока битвы они избежали, и остается только молиться о том, чтобы утро наступило как можно быстрее.
Стараясь не привлекать к себе внимания и держаться как можно ближе к Рену, Эли осторожно поглядывала по сторонам. Лагерь был разбит просто стремительно: только что повозки и всадники подошли к реке, и вот уже тут и там зажглись костры и воздвиглись шатры. Девушка невольно восхитилась слаженностью действий кочевников, говорящей о немалом опыте и умении.
Книги, описывающие ведущих кочевую жизнь ханиссцев, оказались не совсем точны. Они не были ни низкорослыми, ни кривоногими — нет, были и такие, но не больше, среди любого другого народа. Единственное, что оказалось правдой, был цвет глаз и волос: ни одного блондина или рыжего Эли не заметила, только брюнеты и темноволосые шатены с карими или черными глазами. Пожалуй, многих из них можно было бы назвать даже привлекательными: подтянутые фигуры, хищные черты лиц, разве что кожа непривычно смуглая — впрочем, это им шло. А женщины кочевников, к искреннему удивлению Эли, держались куда свободнее обычных ханиссок. Во всяком случае, молоденькие девушки вполне свободно обменивались шутками с молодыми воинами, одновременно помогая ставить шатры или занимаясь более привычными женскими делами вроде готовки или штопки вещей. На Рена они бросали откровенно заинтересованные взгляды, перешептываясь и хихикая, от чего Эли все больше злилась: среди этих длиннокосых — с волосами ниже талии — смуглянок было немало хорошеньких, и двигались они весьма грациозно. На саму Эли девушки поглядывали с интересом, смешанным с легким пренебрежением. Судя по всему, это были незамужние девицы: женщины и девушки постарше, покрывавшие голову чем-то вроде широких шарфов, вели себя куда сдержаннее, спокойно занимались своими делами и не таращились по сторонам.
Шатёр Итаро оказался большим — пожалуй, не меньше иного дома. Хозяин улыбнулся и повел рукой, указывая на расстеленную на помосте скатерть, заставленную наполненными в основном мясом мисками и тарелками:
— Добро пожаловать, гость, раздели с нами трапезу!
Рен слегка склонил голову, садясь на почетное место — по правую руку от хозяина. Эли, к её досаде, усадили довольно далеко от него: похоже, женщинам здесь не полагалось сидеть рядом со своими мужьями. Во всяком случае, место слева от Итаро занял молодой мужчина, внешность которого явно говорила о его родстве с хозяином шатра, рядом с ним и Реном уселись парни помладше. Саму Эли разместили рядом с тремя довольно богато одетыми женщинами, старшей из которых было лет сорок. Младшая — Эли дала бы ей лет двадцать пять — с интересом стрельнула глазами в её сторону и спросила — из-за акцента девушка не сразу разобрала вопрос:
