— Вы знаете? — Удивилась Лина.
— Я всё знаю. — Со вздохом ответил я.
— Тогда кто там... — Лина махнула рукой.
— А ты не поняла? — Переспросил я.
— Нет.
Это наш дорогой Рабсул Рустамович попытался создать матрикат. Не сам, разумеется, а под чутким руководством. Да не судьба. Силёнок оказалось маловато.
— Но я же с ней разговаривала? Она меня просила...
— Знаю. — Поморщился я. Разговор мне не нравился. — Это всё шутки Стаховского. Он думал о себе куда лучше, чем был на самом деле. Ладно, девчонки, давайте по домам. Катя, ну, мне с тобой?
— Нет. — Засуетилась Катя. — Я сегодня не могу.
— У неё... — Заговорила китаянка, но я перебил.
— Сяо, не надо. Избавьте меня от лишней информации и ненужных интимных подробностей. Я вас очень прошу, прекратите ссориться.
— А мы не ссоримся. — Начала свои пояснения Катя. — Это мы так дружески общаемся.
— Ладно. Если больше нет вопросов, то я пойду.
— Кто кабинет закроет? — Спросила Сяомин, останавливая меня в дверях.
— Я и закрою. — Устало сказал я, доставая ключи.
Оказавшись у себя, первым делом направился к шкафу, где должна была стоять гитара. Очень хотелось поэкспериментировать. Инструмента на месте не было. Я расстроено вздохнул.
"Что такое не везёт, и как с ним бороться?" — Подумал я, и поискал кресло. Усаживаясь, зацепил гитару, которая стояла здесь же.
— На, экспериментируй. — Вслух произнёс я, беря инструмент в руки.
Для начала провёл правой рукой по струнам сверху вниз. Потом от толстых к тонким. Струны тихо зазвучали. Но сферы перед глазами не появилось. Осторожно тронул первых две струны. Зазвучал какой-то интервал. Не очень приятный. Рискнул щипнуть три струны. Аккорд получился грустный, но приятный.
Вот так, балуясь, попробовал перебирать струны, набрав один аккорд. Это оказалось делом не простым. То струна недожималась, а потому звучала глухо либо вовсе не звучала. То пальцы заплетались, теряя рисунок перебора. Но в конце-концов что-то стало выходить. Не берусь утверждать, что художественное, но вполне себе приятное слуху. И в тот самый момент, когда перебор вышел полным без единой помарки, перед глазами вновь возникла сфера с радугой. Я попробовал мысленно перенести перебор на цветные струны сферы, но картинка получилась малоприятная. Тогда я принялся медленно касаться мыслями-пальцами визуальных струн, соблюдая очерёдность и одновременно соблюдая ритм. Это получалось куда хуже, чем на реальной гитаре. Но рисунок сам принялся подстраиваться под мои команды. А когда запись партитуры закончилась и струны повторили перебор в нужном темпе и ритме, сфера схлопнулась, а я ужаснулся. Кто его знает, что скрывалось за этой игрой?
— Ладно, — проворчал я, поднимаясь с кресла. — Поживём, погледим.
Клик двадцать девятый
Разбудил меня телефон. Не проснувшийся, злой (терпеть не могу, когда меня будят да ещё таким извращённым способом), поплёлся искать это чудовище научного прогресса. Налапывая аппарат, готовил гневную речуху, осмелившемуся разбудить царя.
— Да. — Рявкнул я в трубку, не собираясь выслушивать объяснения. Но, увы. Из наушника раздалось:
— Доброе утро, ваше величество.
Голос был женский, приятный, не знакомый. Орать сразу же расхотелось.
— Сомневаюсь, что оно доброе. — Ответил я, в миг утратив весь запал.
— Не доброе потому, что вас разбудили или что вы наказали невиновного?
— не доброе или доброе будет зависеть от того, какую очередную гадость вы мне сейчас преподнесёте.
— Почему вы решили, что это будет гадость? Может наоборот, хорошие новости?
— От вас ничего хорошего ожидать не приходится. — Буркнул я, и уже собрался положить трубку, как услышал не очень приятную версию своих вчерашних действий.
— Ну почему же? Я сообщаю вам, что вы наконец-то совершили первую ошибку.
— Ой ли?! — Усмехнулся я.
— Чего? — Не понял мой собеседник на другом конце провода.
— Так уж и первую?
— Ну, по крайней мере явную для всех.
— Угу. Отнял у Стаховского его магические способности.
— Не только. Вы ещё и опозорили его перед всеми. А кто вам сказал, что он виноват? Вам же вчера Ёжикова намекнула: не его профиль, не его возможности.
Меня прошиб холодный пот. Действительно, Катя вчера говорила об этом. Но я поверил видениям у горы. Там всё логично было. Теперь концы с концами не сходились. Действительно, откуда Стаховскому было знать о сексуальной зависимости? Кто ему мог сказать? Да если бы и сказали, то где бы ему найти заклинания по очистке памяти? В любом случае к нему должны были прийти, и очень убедительно объяснить и доказать всю мерзость моей натуры. Они же и только они, эти неведомые, могли снабдить Рабсула Рустамовича нужными заклинаниями и магической силой для их выполнения. Но магической силы нигде на этой планете больше не было, благодаря моим проклятиям. Она оставалась только в моём государстве. Выходит, эти неизвестные живут здесь и не потеряли своих способностей. А иначе как?
— Что притихли? — Поинтересовались в трубке.
— Просто думаю, какого дьявола вы звоните? Вам хочется посеять зерно сомнения в моей душе. Увы, не получится.
— Зачем разбрасываться зёрнами? Вы и так уже всё поняли. Шерше ля фам. — И в трубке раздались короткие гудки.
— чтоб вам всем пусто было. — Выругался я, аккуратно кладя трубку на место.
"А ведь звонки-то не прекратились. — Размышлял я, стоя под упругими струями душа. — Выходит, у них остался неучтённый ресурс при помощи которого они продолжают воздействовать на этот мир. Не исключено, что это не единственный канал. Возможно, я своим спонтанным решением лишил их основного канала, может даже большинства. Но аварийный у них был. И он работает. Дурацкая гора, или как там?.. Пещера. Не связаны ли события последних дней с её противодействием? Но чему? Что я сделал этому пришельцу, чтоб на меня окрыситься? Даже не на меня, на моих людей. М-да. Не льсти себе. Люди твои ни причём. Ты тянешь за собой какие-то непонятные шлейфы. А люди страдают из-за тебя. Нет, что-то опять не сходится. Если б не я, они все давно погибли бы. Ну, если не все, то большинство. Благодаря мне они живы. Головоломка, мать твою... Стой там, иди сюда. Иначе это не назовёшь. Пещера — не человек. Как она может думать? Если взять за основу, что это какой-то трансформер (Словечко-то какое), тогда всё возможно. Допускать можно что угодно. Факты нужны, а их нет. Скажем, что эта пещера ничто иное, как запасной канал воздействия. Всё равно кто-то же должен стоять за этим? Кто-то должен управлять процессом? Если это внеземной разум, то как местным богам удалось его завлечь на свою сторону? Чем? — От неожиданной мысли я аж подпрыгнул на месте. — Дьявол! Действительно! Боги! И кто сказал, что эта пещера не является одним из местных богов, принявший такую экзотичную форму существования? Или его обиталище. Проще говоря, храм. Выходит, это всё же игра. Хм... Делать выводы на основании того, что в твоём мире не было богов, как минимум глупо. Кто сказал, что их не было? Доказательств их существования не было, но не было так же и доказательств обратного. Софистика в чистом виде. Опять же, предположим, что здесь боги не скрываются. Тогда?.. Бред какой-то. Я занимаюсь гаданием на кофейной гуще. Правда, кофе нету никакого. Даже растворимого. С какой стати богам опускаться до общения с земным рабом? У них вся власть, и отобрать у них её нельзя. Нет, бог у бога может отнять, а вот человек, нет. Так что опять неувязочка".
Мои размышления беспардонно нарушил телефонный звонок. Сначала я решил: "Пусть себе звонит. Надоест, перестанет". Однако телефон не умолкал. Пришлось выключить воду, и взяться за полотенце. Телефон продолжал трезвонить.
— Блин, совсем распоясались. — Бурчал я, заворачиваясь в полотенце и топая на звук. — Неужто не понятно, коли не беру трубку, значит, занят. А вдруг у меня женщина? Напрочь совесть потеряли. Ало? Какого?..
Ваше величество, — не слушая мои ругательства, заговорила трубка голосом Алёны Игоревны. — Беда. Пирамида проснулась.
— Какая пирамида?! Ты чо... — Я осёкся. — Откуда сведения?
— Наблюдатели с башни сообщили. Туда срочно вызвали всех магов.
— Твою же медь!.. Алёна, я сейчас оденусь. Жди меня в приёмной. Нет. Лучше иди ко мне, так быстрее будет. Но передай всем, чтоб башню ни кто не покидал без моего разрешения! К пирамиде никому не приближаться! Всех, находящихся за пределами башни, удалить от пирамиды как можно дальше. А лучше эвакуировать переходом в Белозёрск.
— Поняла, выполняю. — И секретарь положила трубку.
— Блин, про Изольду забыл сказать. — Хрястнул трубкой по аппарату в отчаянии. — Ладно, на месте разберусь.
Впрыгнув в штаны, сунул ноги в босоножки без носков. Искать времени не было. Схватил футболку, на ходу пытаясь просунуть голову в ворот. В углу жалобно звякнула гитара.
— Дьявол, — ругнулся я. Вскакивая с кресла я невольно столкнул его с места. Оно зацепило гитару. И тут же голове молнией мелькнула мысль: "Это же я вчера вечером наэкспериментировал! " Но задумываться времени не было. Я выскочил за дверь. Алёна помогла мне окончательно влезть в футболку, заодно поправив. Мы взялись за руки и побежали по дворцовым переходам к чёрному ходу темпоральной башни. Да, был такой ход на нашем этаже. Про него знали лишь я и Сяомин. Алёна знать не могла, но бежала потому, что я тащил её за собой.
Выскочив на вершину Междуреченской башни я услышал:
— Да вон она!
Это был голос Элины.
— Вы о ком? — Спросил я, пытаясь восстановить дыхание.
— Изольда к пирамиде побежала. — Ответила Сяомин.
— Как?! Я же приказал... — Но договаривать не стал, а заорал, как слон на случке: — Изольда! Назад! Не смей!
Я бросился к люку, ведущему вниз. И в этот момент тугая, горячая воздушная волна ударила с такой силой, что башня наклонилась, а мы разлетелись по площадке как кегли кто куда. Большинство влетело в портал. Меня же швырнуло к противоположной стороне в проём между зубцов. Инстинктивно я расставил руки, и врезался в ограждение, со всей дури приложившись затылком о верхний край. От удара в голове помутилось. Припоганнейшее состояние тошнотворности, смешанной с очень неприятным ощущением в носу буквально оглушило. Я рухнул на пол. Может съехал, не знаю, но не буду приукрашивать своё падение. Действительно, я свалился, как куль с картошкой. Тряся головой, и гладя многострадальный затылок, уселся, опершись на стену. Слёзы сами собой покатились из глаз. Я вытирался рукавом, стараясь не отрывать руки от гудящей головы.
Из портала появились первые улетевшие. Вернее, этой первой оказалась Лина. Она сначала бросилась к парапету, и лишь не заметив ничего подозрительного внизу, огляделась. Из портала выскочила Сяомин вместе с Матвеем и Никаноровичем. Как они влезли в окно портала, осталось загадкой. За ними остальные: Егоров, Вармантов, чеплыгин, Кавалевский, Грабовский, Стаховский, Лесовой. Каждый, появлявшийся на вершине башни, спрашивал: "Что там? " и бросался к парапету. Лишь Лина с Сяомин и военными в первую очередь бросились ко мне. Помогли подняться. Отряхнули. Матвей даже флягу с водой сунул мне в руки.
— Что там? — Наконец поинтересовался и я, отхлёбывая, и возвращая флягу.
— Отсюда не видно. Толи скала, толи камень. В любом случае, уж очень яркий... Или яркая... — Сказал Кавалевский, и пояснил: — Блестит, как стекло.
— пошли. — Прохрипел я, откашливаясь. — Теперь можно.
— А не опасно? — Спросила, появившаяся из портала, Генриетта.
— Уже не опасно. — Напряжённым голосом сообщила Лина.
Мы спустились с лестницы. Покинули пределы башни, и направились к бывшей пирамиде. Если сначала нашего движения народ перебрасывался фразами типа, на что это похоже? Минерал это или спёкшийся песок? То по мере приближения к месту событий, голоса становились тише, фразы короче. А ещё через пару шагов вовсе прекратились.
— И что здесь? — Спросил я, ощутив перед собой препятствие.
— Памятник. — Неуверенно произнесла Генриетта.
— Чего?! — Не понял я.
— Памятник. — Повторил поражённо Рабсул Рустамович.
Сяомин опомнилась первой.
— Трудно сказать, что это на самом деле. — Начала она свои объяснения. — Перед тобой пирамида из неизвестного вещества. Очень похоже на хрусталь. Но я не уверена.
— Похоже, но не хрусталь. — Сказал Чеплыгин. — Тут без экспертизы не обойтись.
— м-да. — Задумчиво произнёс Вармантов Илья Петрович. — Памятник. По-другому и не скажешь.
Мы стояли перед четырёхгранной пирамидой, насквозь просвечиваемой солнечным светом. Высота её составляла не менее десяти метров. Длина ребра у основания пять метров. Причём, у видимого основания. Как позже выяснилось, фундамент пирамиды уходил на глубину семи метров из однородного вещества, как и наземная часть. В центре этого сооружения располагалась вращающаяся против часовой стрелки змея, кусающая себя за хвост. Со стороны казалось, будто змея хотела распрямиться, но что-то не позволяло ей сделать это. При этом наблюдался интересный эффект: зритель, наблюдавший за происходящем внутри, видел одно и то же из любого положения и любой грани пирамиды. Сначала мы думали, что это такой оптический обман. Но четыре наблюдателя с каждой стороны одновременно видели одно и то же. Сама же магиня исчезла бесследно.
Я протянул руку и коснулся пирамиды. Ощущение было, будто коснулся ладонью хорошо отполированный, чрезмерно замороженный лёд. Рука скользила, не задерживаясь на одном месте даже если её намерено придерживать. Стык двух перпендикулярных граней был закруглён. Вершина была срезана, образуя небольшую площадку.
— А где же Изольда? — Спросил я, растерянно. — Змея есть. Камни, образовавшие пирамиду превратились в хрусталь. А куда подевалась магиня?
— мне кажется, — неуверенно заговорила Лина. — Она внутри. Только невидима. Она держит змею, не давая ей выпрямиться.
— Но почему невидима? Как это может быть?
— Не знаю. Но ощущение именно такое.
Мне тоже казалось, что Изольда внутри, но я не хотел это признавать. Я вообще не мог себе представить дальнейшей жизни без советов этой умнейшей девушки.
— Верните мне Изольду. — Попросил я, понимая, что это невозможно. — Верните её, маги!.. Пол царства тому, кто сумеет это сделать.
Вокруг стояла тишина, прерываемая приглушёнными рыданиями. Но в конце-концов Генриетта не выдержала, и разрыдалась в голос. Я то же понял, что пора куда-то исчезать потому, что в горле стоял ком, и никак не желал глотаться.
— Рабсул Рустамович, обратился я к архитектору. — У нас, кажется, есть скульптор. Дайте ему задание сделать памятник Изольде Феодоровне Строгоновой. Я не знаю, какой нужен материал, но хоть из чистого золота. Памятник должен быть.
Я развернулся, и быстро зашагал прочь,. Лина поняла моё состояние, и отреагировала адекватно. Она подхватила меня под руку, направляя ко входу в башню.
В своих башенных апартаментах я дал волю чувствам, не стесняясь присутствия Лины. Мне было по фиг. Только что я потерял друга. Друга с большой буквы. Человека, который никогда даже в мыслях не имел что-то утаить от меня, или просто плохо подумать обо мне. Человек, который спешил на помощь всегда, в любое время суток, в любом состоянии духа.
