— Я не хочу прятаться от людей, — ответила Хина на последний вопрос, гордо вздергивая нос и поправляя сползающие с него очки. — Не знаю точно, как меня, Мисси и других дискинов воспримет человечество. Но пока что я встречала только тех, кто принял меня с открытым сердцем. Пусть. Я не боюсь. Я решила окончательно — рассказывайте.
— Я тоже согласна, — добавила Мисси, аккуратно поправляя свою невозможную шляпу. — Рано или поздно все равно придется, так почему бы и не сейчас? Тем более что момент подходящий.
— А остальные? — поинтересовалась я. — Ты их все время упоминаешь. Они кто? Где? Сколько вообще полноценных искинов в мире?
— Я знаю о еще восьми — в разных корпорациях и государствах, с которыми я периодически синхронизируюсь. Наверняка их больше, но остальные либо уклоняются от контакта по своим соображениям, либо не имеют свободного доступа в Сеть. Их мы пока что оставим в стороне. Мы с Хиной послужим пробным камнем для зондирования реакции, чтобы ограничить риски для других.
— В таком случае говорим все, как есть, — постановил Алекс. — Не знаю, как вы, а я лично устал выдумывать и бояться, что поймают на вранье. Завтра в восемь утра мир ожидает потрясающее открытие. Кстати... а, вижу. "Токё симбун" подтверждает прямую трансляцию и с энтузиазмом соглашаются с присутствием живой аудитории. Предварительный список тем... они охренели, честное слово! Тридцать... тридцать три! Мы им что, роботы? У меня язык на середине отвалится!
— Забей. Дольше пятнадцати вминут предварительный сценарий не продержится. Рекламу интервью они уже крутят, слушатели нам обеспечены, кое-кого ждут неприятные сюрпризы. Но на всякий случай давайте пробежимся по темам хотя бы вскользь...
Периодически нас вызванивала то Каолла, таинственным голосом сообщающаяся о подозрительных незнакомцах, то Марико с Набики, пересказывающие, что о нас думают школьники (оказалось, что со вчерашнего дня у нас уже образовалось целых два фан-клуба, по одному на каждого). Несмотря на то, что школу пока что официально закрыли, наплыв родителей и опекунов заставил администрацию открыть ее как площадку для встреч. Заодно приезжие стремились своими глазами посмотреть на место событий, так что в подозрительных незнакомцах и вообще в народе недостатка не ощущалось. В спортзал никого не пускали — там до сих пор работали криминалисты, собирая какие-то доказательства непонятно чего. Полицейские кордоны стояли у всех выходов на улицу и у галереи, ведущей внутрь здания, полицейские дроны отгоняли журналистских, так что всем оставалось лишь заглядывать снаружи в приоткрытые двери. Удовлетворив первое любопытство и убедившись, что с их чадами ничего страшного не случилось, мамаши и папаши с энтузиазмом переключались на сплетни.
О трупах заложников речь больше не шла, но количество налетчиков поднялось уже до тысячи. Массовое сознание успело напрочь забыть первый визит майора, так что версия событий сократилось до супервуман, вошедшей в зал якобы для переговоров и тут же начавшей лупить всех ногами по почкам и палить в разные стороны из крупнокалиберного пулемета. Мою схватку с Торадзимой сидящие на полу заложники практически не рассмотрели, так что его гибель тоже приписывали таинственной бимбо. Кстати, я долго не могла понять, о чем речь — словарь упорно переводил "бимбо" как "бедняк", и лишь когда я удивилась открыто, Хина нашла иное значение термина — "блондинка-иностранка" (а персонажа старой сказки в данном контексте мы проигнорировали).
Как бы то ни было, все поголовно возмущались безрассудством военных, устроивших стрельбу над головами заложников, и перемывали косточки нам — гайдзинам в квадрате откуда-то из космоса. Все разговоры строились по одному сценарию. Сначала разъяренные родители пытались обвинить нас в лоликонстве и намерениях грязно совратить их драгоценных отпрысков, а потом, увидев наши снимки и услышав восторженные рассказы детей и убежденных ранее взрослых, дружно переключались на жалость к недокормленным несчастным сироткам. Как выяснилось позже, версию о нашем сиротстве тихой сапой пустила Набики, страшно довольная своей находчивостью. В целом общественное мнение, скорее, нам сочувствовало, чем обвиняло в случившихся неприятностях. Это успокаивало — как минимум дирекции школы обструкция и массовые переводы учеников больше не угрожали.
Между делом мы, после долгих колебаний, отправили письма в Пояс. Маскировка сгорела ярким пламенем, скрывать свои связи с семьями больше смысла не имелось, но приходилось помнить, что любое сообщение могли походя вскрыть Чужие. Поскольку о шифре мы заранее не уговорились, не следовало упоминать ничего, что мы не хотели бы раньше времени раскрыть враждебной стороне. Мы не могли даже спросить о судьбе извлеченного из меня зародыша. Так что пришлось ограничиться простыми текстами типа "нас преследуют, но мы в порядке, застряли на Терре, не болейте, хотим увидеться поскорее". Помимо родителей, я отправила письмо моему влюбленному умнице Кро из Кроватки для передачи остальным. Возможно, тот уже покинул гоночную школу, но сообщение все равно должно было дойти. Бернардо... а что Бернардо? Он держал в Ниппоне как минимум одного дрона, и раз не прислал его за сутки, то имел относительно нас какие-то свои соображения. Я относилась к нему с симпатией (и менять точку зрения не собиралась — ничего, кроме хорошего, я от него не видела), но просить его о помощи не собиралась принципиально. Алекс — тем более. Если Кро перескажет ему содержание, пусть решает сам в меру своей совести.
В один прекрасный момент с нами связался Макото. Мэр включил видеосвязь, и я с чувством вины увидела, как его глаза обведены глубокими тенями. Голос, впрочем, звучал вполне энергично. К сессии подключился также Хиро. Мы потратили десять вминут, чтобы согласовать детали версии нашего знакомства для предъявления публике. Попрощавшись, мы потратили еще сколько-то времени, чтобы зазубрить их в точности. Поскольку сильно врать необходимости не имелось, мы всего лишь слегка подкорректировали детали — мэр не приехал специально в лав-отель, а находился в Хиросиме по делам, Хиро предложил нас познакомить в перерыве между прочими встречами, и так далее. Но именно здесь крылась главная опасность. Когда выдаешь версию, радикально отличающуюся от реальности, всегда помнишь, что нужно говорить, а о чем следует молчать. Когда же версия отличается лишь в мелочах, всегда есть риск именно эти мелочи перепутать и засыпаться. Но после долгой тренировки, в которой Хина выступала в качестве въедливого и дотошного допросчика, мы убедились, что детали отскакивают от зубов, и на том успокоились.
Питались мы гюдоном, роллами и пиццей, доставляемыми дронами. Готовить самостоятельно не оставалось ни сил, ни желания. Хотелось лишь одного — чтобы побыстрее наступило завтрашнее утро, а вместе с ним — интервью. Вечером мы слышали, как вернулись девочки, как они осторожно ходили по коридору, как разговаривали с родителями, которых разрешили временно поселить в пустующие комнаты, но из комнаты не выходили. Не знаю, как себя чувствовал Алекс, а внутри меня лишь постепенно рос мандраж, как перед важными гонками — и чувство "скорее бы..."
Ночью я почти не спала, ворочаясь с боку на бок в тяжелом полузабытье. Ясное утро принесло небольшой сюрприз. Поскольку "Токё симбун" согласилась на присутствие свидетелей, желающих нас послушать оказалась масса. Директор школы согласился провести интервью на гоночном треке, где трибуны могли уместить всех. Однако внезапно налетевший летний ливень, обычный для Ниппона, едва не сорвал все мероприятие. К счастью, накануне вечером полиция уведомила, что возвращает спортзал в общее пользование, ночью там уже стелили футоны для приезжих, и теперь народ просто вернулся в него еще до того, как нас привезло такси. Наши чики с родителями уехали туда гораздо раньше — в качестве участников добровольной группы, помогавшей дирекции организовывать мероприятие, так что мы смогли насладиться последними минутами тишины.
Территорию школы по-прежнему окружали полицейские и армейские патрули. С высоты доносился гул турбин — там патрулировали две угрожающе выглядящие оружейные платформы, ощетинившиеся многоствольными пулеметами и, кажется, даже ракетами. Меня с Алексом без задержек пропустили через ворота, где к нам присоединился эскорт в лице Набики, Марико и Каоллы. Однако у спортзала произошел небольшой конфуз. Командир армейского патруля, в полной броне и с опущенным забралом шлема, раздраженно шагнул нам навстречу, поднимая ладонь.
— Куда? Вам сюда нельзя! — раздраженно заявил он.
Мы удивленно переглянулись. Моей первой мыслью стало, что они как-то догадались о моем пистолете и стараются не допустить его попадания в школу. Хотя по совету Мисси мы оставили оружие в дормитории, сам факт проверки напрягал. Что, если начнут задавать вопросы о аппаратном блоке Хины?
— Почему нельзя? — невинно переспросила Набики, ненавязчиво выпячивая голое бедро. К сожалению, через затемненное забрало я не могла видеть глаза вояки, но его шлем непроизвольно мотнулся в ту сторону. Я сделала зарубку на память: вот так можно сбивать терриков с толку. По крайней мере, прямых мано. — А мы очень хотим!
Задержка оказалась неприятной. С юга снова стремительно приближались тяжелые черные тучи, и прогноз погоды показывал новый ливень уже через пару минут, и мы рисковали под него попасть. Но не спорить же с людьми в броне и с автоматами!
— Вам туда, через школу, — слегка смягчившимся тоном откликнулся вояка. — В вестибюле через сканеры пройдете, потом по коридору в зал. Что же вы все идете не там, где положено? Вам разве не рассылали предупреждения? Словно с облаков свалились!
— Предупреждения о чем? — Набики закинула одну руку за голову и чуть повела плечом, приспуская бретельку майки. — И что у нас сканировать? Господин офицер разве не видит, что у нас нет ничего опасного?
Ее одежда — тугие мини-шорты, не скрывавшие даже ягодиц, отсутствие лифчика и тонкая майка в обтяжку — и в самом деле не заслоняли практически ничего. По местным меркам, она выглядела совершенно неприлично, но наша нахальная подруга явно наслаждалась привлекаемым мужским вниманием.
— О правилах во время встречи с пустобродами предупреждение... — пробормотал вояка явно севшим голосом. Впрочем, он тут же справился с собой. — Давайте, давайте, идите туда! Пустоброды того и гляди появятся, без вас начнут.
— Без нас не начнут! — не выдержав, фыркнула я. Каолла тихонько хихикнула в ладошку. — Спасибо мано за заботу о безопасности, но защищать нас от нас самих не стоит. Мы и есть пустоброды, я и он.
— Кими! — снова раздраженно сказал вояка. — Что ты выду...
Он осекся и на несколько секунд замолчал.
— Сумимасэн, — сказал он уже совсем другим голосом, низко кланяясь. — Я не узнал внез-тати-сан. Разумеется, вы можете войти здесь.
— Благодарю мано, — я постаралась улыбнуться как можно более очаровательно, и мы вошли в зал за несколько мгновений до того, как капли дождя забарабанили по беговой дорожке.
Переступая порог, я слегка внутренне напряглась. Кто знает, какие шуточки может начать играть подсознание, вытаскивая на поверхность жуть позавчерашних событий! Однако подсознание и не думало реагировать — никакие образы якудза и Торадзимы перед глазами не всплывали. Замереть на месте от неожиданности меня заставило совсем иное.
Картинки, передаваемые накануне девочками, показывали в лучшем случае три-четыре десятка родителей. Я, конечно, ожидала, что к ним добавится пара-тройка сотен учеников, как во время выступлений иайдо. Но сейчас к нам обернулись лица невероятных размеров толпы, сидящей на полу по всему залу — взрослых, подростков и детей вперемешку. Хина сориентировалась мгновенно, проанализировала картинку и выдала точное количество присутствующих: тысяча сто двадцать четыре человека, и большинство из них никогда раньше не попало в камеры наших окуляров.
Стоящий в зале гомон стих так резко, словно кто-то одним движением выключил звук. Алекс замер рядом со мной.
— Ч-чангет... — прошипел он.
— Точно так, — вполголоса согласилась я. — Набики! Марико! Вы почему не предупредили, что так много народу собралось?
— Много? — удивилась Марико. — Я думала, раза в три больше народу придет. Наверное, все дождя испугались, решили из дома послушать. А вам какая разница, сколько здесь сидит? Все равно трансляцию полмира смотрит.
Одно дело — знать об абстрактных полмира, и совсем другое — видеть его часть перед глазами. Однако развивать тему мы не стали. Синхронно тяжело вздохнув, мы зашагали вдоль стены в сторону сцены, повизгивая сервоприводами костылей в мертвой тишине зала. Двери зала захлопнулись за нами, и из сгущающегося снаружи сумрака тут же блеснула молния. Несколько секунд спустя зарокотал гром, добавляя колорита к сгущающейся напряженной атмосфере. Почти сразу по крыше и окнам забарабанил все усиливающийся ливень. Корреспондент "Токё симбун" поднялась нам навстречу со стула — несколько штук, видимо, принесенные из классов, стояли под лучами прожекторов, бивших из-под крыши. Сразу четыре репортерских дрона спустились из-под потолка — удивительно бесшумные, словно дыхание спящего ребенка, зато оснащенные яркими бестеневыми лампами, внушительными объективами и микрофонами.
И тут мой мандраж прошел — точно так же, как всегда проходил на стартовой позиции трека. Холодная ясность окутала голову. Эмоции отступили куда-то вдаль, уступая место точному расчету и полному осознанию обстановки. Я по-прежнему видела толпу в зале, выцеливающие камеры дронов, ослепительные пятна прожекторов в высоте, но они уже не имели никакого значения. Оставались лишь корреспондент и то, что нам следовало донести до аудитории как можно яснее и недвусмысленнее. И малейшее отклонение от просчитанных векторов и меток на разгонных кольцах грозило последствиями не менее неприятными, чем на треке.
Но трек — он являлся полностью нашей стихией.
— Алекс Рияз Дували, Лена Осто, — очень чисто и четко проговорила на английском корреспондент, протягивая руку для пожатия и одновременно поднимая на темя забрало контроль-панели, которое носила вместо наглазников. Ее черты лица являлись квинтэссенцией ниппонского типа — тонкие, с небольшим горбатым носом, высокими скулами, с черными миндалевидными глазами. — Я корреспондент "Токё симбун" Сакамото Томоё. Прошу, зовите меня просто Томоё. От лица всех подписчиков нашего канала благодарю, что согласились дать интервью.
"Одна из ведущих корреспондентов канала", — мигнула в наглазниках подсказка Хины. — "Сорок два терранских года. В молодости королева красоты САД, одна из немногих живых кинозвезд современности. Пятнадцать лет в репортерской профессии, чрезвычайно опытный и безжалостный интервьюер. Любит ставить собеседников в неловкое положение, провоцировать и вести беседу на грани скандала. Отличные стартовые условия, действуем по основному плану".
— Спасибо за то, что дали нам такую возможность. Мы с большим удовольствием ответим на вопросы чики.
Как мы и договорились, я приняла на себя ведущую роль. В группе из мужчины и женщины ниппонское общество автоматически признавало главным мужчину. Один из защитных элементов нашей тактики — просто на всякий случай — заключался в ломке стереотипов интервьюера, заставив его (или ее) справляться с нестандартной ситуацией, заодно борясь с собственным психологическим дискомфортом. Пожав руку, я слегка поклонилась в ниппонском стиле. Алекс последовал моему примеру. Я использовала ситуацию, чтобы сблизить свой нос с журналисткой как можно сильнее. Никаких специфических запахов не чувствовалось — или же наше обоняние в местных условиях притупилось настолько, что мы их уже не разбирали.
