— Что делает меня именно чем, если я могу спросить? — спросила Шарлиан, положив одну руку на свой раздутый живот.
— Другая половина уравнения? — невинно предположил Кэйлеб, и она ударила его по костяшкам пальцев другой рукой.
— Вы видите, с чем мне приходится мириться? — спросила она у стола в целом, и в ответ раздался хор смеха.
— На самом деле, ваша светлость, — сказал тогда Грей-Харбор с более серьезным выражением лица, — то, что ваш ребенок был зачат в Чисхолме и родится в Старом Чарисе, вероятно, самое лучшее, что могло произойти. При всем уважении к деликатным чувствам его величества — и вашим собственным, конечно, — это должна быть самая широко обсуждаемая беременность в истории обоих королевств. И, — его улыбка внезапно стала нежной — подавляющее большинство ваших подданных рады за вас.
— Это, ваша светлость, абсолютная правда, — мягко сказал Уэйнейр. — Мы служили благодарственные мессы каждую среду днем в соборе Теллесберга с тех пор, как получили известие о вашей беременности. Посещаемость была высокой. И многие из ваших подданных незаметно оставляли небольшие подарки — несколько монет здесь или там, иногда просто букетик цветов или небольшую записку, в которой говорилось, как усердно они молятся за вас и вашего ребенка. — Он покачал головой. — Я очень сомневаюсь, что какая-либо будущая мать в истории Чариса когда-либо получала столько молитв и благословений, сколько вы.
Шарлиан слегка покраснела, но твердо встретила его взгляд через стол, затем слегка кивнула в знак согласия.
— На самом деле, — бодрый тон Уэйв-Тандера был тоном человека, намеренно меняющего настроение, — единственное, что мне кажется совершенно неправильным, — это то, что Мейкел и Мерлин находятся где-то в другом месте.
Головы серьезно кивнули, когда кто-то наконец произнес это вслух. Грей-Харбор, единственный присутствующий человек, который не знал истинной истории молодой женщины по имени Нимуэ Албан, все же знал о "видениях" сейджина Мерлина. Он также знал, насколько близок стал Мерлин как с Кэйлебом, так и с Шарлиан. Поэтому он не удивился, услышав, что Уэйв-Тандер включает сейджина прямо вместе с архиепископом.
— Согласна, — сказала Шарлиан через мгновение мягким голосом. Но потом она пожала плечами. — Я согласна, но мы все знали, что Мейкел, вероятно, не сможет вернуться из Корисанды вовремя, и мы ни за что не отпустили бы его туда без Мерлина. Не после того, что случилось с отцом Тиманом.
— Не понимаю, как кто-то может винить вас за приоритеты, ваша светлость. — Голос Уэйнейра стал мрачным. — Убийство любого дитя Божьего — это печаль и ужас. Убийство кого-либо — особенно священника — таким отвратительным способом просто для того, чтобы запугать других и заставить повиноваться, выходит за рамки горя и ужаса до мерзости.
Теперь улыбок не было, потому что никто не мог не заметить намека епископа. Сообщения полностью подтвердили то, что случилось с соперниками Жаспара Клинтана в Храме и Зионе, и, как только что сказал Уэйнейр, это перешло от горя и ужаса к жестокости.
Тридцать один викарий был арестован, допрошен и подвергнут Наказанию Шулера. Включая Самила и Хоуэрда Уилсина, умерли тридцать три из трехсот викариев Церкви Ожидания Господнего. Восьмерым из коллег-реформистов Уилсинов посчастливилось умереть под этим Вопросом; двадцать три были подвергнуты полному, отвратительному каталогу варварства, которого требовало Наказание перед их окончательной смертью в огне. Только шестнадцать на самом деле прожили достаточно долго, чтобы быть сожженными, что казалось недостаточным милосердием.
К ним присоединились пятьдесят два епископа и архиепископа. Как и личный персонал почти каждого из осужденных прелатов. Жены также были подвергнуты допросу, и каждая из них была казнена, хотя Клинтан проявил "милосердие", просто повесив их. Дети старше двенадцати лет подвергались строгому "допросу". Большинство из них старше пятнадцати лет присоединились к своим родителям. Допросы и Наказания заняли более двух месяцев, и город Зион был в шоке.
В общей сложности было арестовано почти две с половиной тысячи человек и погибло более тысячи четырехсот мужчин, женщин и детей. Выжившие младенцы и малые дети были "милостиво пощажены Матерью-Церковью" и переданы на воспитание другим членам викариата. Дети старше четырех лет — те, которые выжили, — были отправлены в монашеские общины (большинство в Харчонг, цитадель ортодоксальности) с традициями сурового аскетизма и дисциплины.
Клинтан также не упустил возможности вывести горстку чарисийцев, переживших резню в Ферейде. Их было не так много — на самом деле всего семеро, — и каждый из них был слабой физической развалиной, жаждущей "признаться" в чем угодно, даже зная, что их сожгут, если только это положит конец ужасу, в который превратилась их жизнь. И так они и сделали — признались во всех мыслимых ересях и извращениях. Провозгласили свое поклонение Шан-вей, свою ненависть к Богу, договоры, в которых они сознательно продали свои души Тьме.
На фоне этого "доказательства" того, насколько глубоко проникло отступничество чарисийцев, этого самопровозглашенного "доказательства" еретических мерзостей Церкви Чариса и того, как она продала себя злу, долгожданное объявление священной войны великим викарием было почти запоздалой мыслью. Никто не ставил это под сомнение, точно так же, как никто не поднимал голоса против Клинтана и храмовой четверки на землях Храма. Больше нет. Не осталось никого, кто осмелился бы поднять его.
И все же, если не было повышенных голосов, ходили слухи, шепот, что зачистка великого инквизитора была менее полной, чем он предполагал. Несколько семей осужденных викариев таинственным образом исчезли, и десятки семей епископов и архиепископов сделали то же самое. Никто не знал, скольким удалось вырваться из сетей инквизиции, но тот факт, что кому-то это удалось, хоть и слегка, но отразился на всемогущей ауре железного кулака Клинтана.
Конечно, были встречные слухи — шепотки о том, что чудесное спасение пропавших семей было доказательством влияния Шан-вей, доказательством того, что они действительно были ее приспешниками. Что только Мать Тьмы могла вырвать их из рук инквизиции. У людей, сидевших за обеденным столом Кэйлеба и Шарлиан, не было никаких сомнений в том, кто был ответственен за эти шепотки. Никто также не сомневался, что одна из причин, по которой они были созданы, заключалась в том, чтобы дискредитировать любые показания, которые могли бы дать эти беглецы, если бы они когда-нибудь достигли безопасности в империи Чариса.
— Простите меня, — тихо сказал Уэйнейр через мгновение. — Этот ужин должен быть праздником. Я прошу прощения за то, что омрачил его.
— Милорд, это не вы его омрачили, — сказала ему Шарлиан. — Мы все знаем, кто это сделал, и я боюсь, что мысли о том, что произошло в Зионе, никогда не покинут никого из нас.
— И не должны, — резко сказал Кэйлеб. Они посмотрели на него, и он яростно замотал головой. — Этим ублюдкам придется за многое ответить, и мы обязаны перед всеми их жертвами помнить, что дело не только в том, что они сделали — или пытались сделать — с нами. Вот что они делали со всеми, кто осмеливался встать у них на пути!
— Да, ваше величество, это так. — Уэйнейр печально покачал головой. — Все наши священники сообщают, что к ним обращались прихожане, отчаянно пытающиеся понять, как даже храмовая четверка могла совершать такие действия "во имя Бога". Мы пытаемся утешить их, но правда в том, что никто из нас сам этого не понимает. — Он снова покачал головой. — О, интеллектуально, да. Но внутри? Эмоционально? Где пребывает наша собственная вера в доброту и любовь Божью? Нет.
— Это потому, что ты действительно веришь в Божью любовь и доброту, Хейнрик, — сказал Грей-Харбор. — Я не знаю, во что — если вообще во что-то — действительно верят Тринейр и Мейгвейр, но я думаю, что мы все видели, во что верит Клинтан. В лучшем случае он верит исключительно в свою собственную силу, в худшем случае он действительно верит в какое-то чудовищное извращение Бога. И в любом случае он готов на все, чтобы достичь своих целей.
— Боюсь, ты прав. — Уэйнейр вздохнул. — Но это не дает большого простора для утешения тех, кто напуган и сбит с толку. Все, что мы можем сделать, это призвать их молиться, доверять Богу и помнить о долге всех добрых и благочестивых людей противостоять злу, где бы оно ни находилось... даже в оранжевой сутане викария. Боюсь, это может быть слабым утешением, независимо от того, насколько сильна чья-то вера. И особенно для тех, кто остается в неведении о судьбах своих близких... как отец Пейтир.
Он посмотрел через стол на Шарлиан, его глаза потемнели, и она слегка кивнула в знак понимания. Она знала, как ужасно, должно быть, хотелось Уэйнейру заверить Пейтира Уилсина в том, что его мачеха, братья и сестра сбежали. Она была более чем немного поражена тем, как молодому интенданту удалось продолжить выполнять свои обязанности после подтвержденной смерти его отца и дяди... и полного молчания, когда дело касалось остальных членов его семьи. Она также знала, как сильно Уэйнейр, как и все остальные, кто когда-либо работал с молодым шулеритом, уважал, восхищался и даже любил его. Наблюдать, как он справляется со своим горем и страхом, было бы достаточно тяжело при любых обстоятельствах. Наблюдение за тем, как он проходит через все это, когда Уэйнейр мог бы сказать ему, что остальные члены его семьи присоединятся к нему в Теллесберге, только усугубило ситуацию.
Но они будут здесь в течение следующих двух или трех пятидневок, — напомнила она себе. Их корабль уже на полпути через море Энвил. Тогда он узнает, благослови его Бог... и их.
— Прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, Хейнрик, — сказала она вслух, встретившись взглядом с этими темными глазами. — И согласна. Я хотела бы, чтобы был способ развеять все эти страхи и опасения.
— Если вы простите меня, ваша светлость, — тихо сказал Грей-Харбор, — думаю, что вы собираетесь сделать именно это для очень многих ваших подданных.
Она приподняла бровь, глядя на него, и он взглянул на Уэйнейра.
— Ты извинился за то, что поднял эту тему, Хейнрик, но правда в том, что напоминание нам о том, что произошло в Зионе, возможно, не так уж плохо, особенно в такой момент, как этот. Я думаю, это помогает нам здесь, в Старом Чарисе, и по всей империи, осознать, насколько мы действительно благословенны. Мы, по крайней мере, точно знаем, за что боремся — что Бог дал нам возможность положить конец кровавой бойне такого человека, как Клинтан. Как часто мужчинам и женщинам предоставляется шанс совершить что-то настолько важное? Я думаю, что все наши люди, даже те испуганные и растерянные души, ищущие утешения, о которых вы только что упомянули, понимают это глубоко внутри. И, ваша светлость, — он перевел взгляд на Шарлиан, — вот почему ваш ребенок так важен для всех них. Потому что они искренне любят тебя и Кэйлеба, да. Я тоже в это верю. Но этот ребенок представляет собой нечто большее, чем просто обеспечение императорской преемственности. Он — или она — также является символом борьбы, для которой была создана империя.
.IV.
КЕВ "Чихиро", 50, залив Горат, королевство Долар
Граф Тирск отвернулся от кормовых иллюминаторов, когда лейтенант Бардейлан проводил своих посетителей в большую каюту "Чихиро". — Джентльмены, — тихо сказал граф. — Милорд, — ответил за всех четверых Кейтано Рейсандо, как старший офицер.
— Пожалуйста, — Тирск указал на четыре кресла, стоящие перед его столом. — Садитесь.
Они повиновались вежливо сформулированной команде, и он постоял еще мгновение, рассматривая их, прежде чем пересечь комнату и сесть за стол.
Все они — особенно Рейсандо и Росейл — выглядели измученными. Кроме того, Росейл испытывал явный дискомфорт, несмотря на решительные попытки скрыть это. Его левый локоть задел подлокотник кресла, когда он садился, и пальцы левой руки дернулись в автоматической болевой реакции там, где они выступали из перевязи.
Однако в затененных глазах, смотревших на него в ответ, было нечто большее, чем просто усталость или даже боль, и он сложил руки на столе перед собой.
— Я прочитал ваши отчеты и отчеты ваших первых офицеров — исполняющего обязанности первого офицера, в вашем случае, капитан Крал. Есть, конечно, определенные несоответствия. Учитывая неразбериху, связанную с морскими действиями, неудивительно, что никто из вас не наблюдал одно и то же. Однако, несмотря на это, считаю, что вырисовывается четкая и последовательная картина, и так я доложил епископу Стейфану и герцогу Торасту.
Он сделал паузу, и напряжение в тихой каюте можно было бы распилить на куски.
— Я также сообщил им, — продолжил он через мгновение тем же спокойным голосом, — что полностью одобряю ваши действия. На самом деле, считаю, что они оказывают большую честь всем вам четверым и командам ваших кораблей.
На самом деле никто даже не пошевелил ни единым мускулом, но это было так, как будто четыре пары легких одновременно выдохнули, и граф позволил себе слегка улыбнуться. Затем он слегка наклонился вперед над столом.
— Не поймите меня неправильно, джентльмены. Я был бы еще счастливее, если бы вам удалось захватить одного или двух чарисийцев. Или, если уж на то пошло, если бы мы не потеряли пять кораблей из конвоя, а также обе галеры из ближайшего эскорта. — Он снова улыбнулся, чуть более тонко. — Что полностью оставляет в стороне маленькое дело "Принс оф Долар".
Никто из капитанов, стоявших перед ним, не ответил. Что его совсем не удивило.
— Уверен, что никого из вас не удивляет, что я должен так себя чувствовать, — продолжил он. — Если уж на то пошло, уверен, что каждый из вас согласен со мной. Но чего бы мы ни желали, никто не может просто щелкнуть пальцами и волшебным образом добиться победы в морском бою. Верно, у вас было численное превосходство над врагом, и не буду притворяться, что не слышал нескольких комментариев — все они от людей, которых там не было, я мог бы заметить — на этот счет. В каждом случае, однако, я напоминал тем, кто делал комментарии, что ваши суда были по отдельности меньше, ваши орудия были легче, и что Кэйлеб из Чариса лично выбрал своих самых опытных капитанов для развертывания так далеко от Чариса. Другими словами, джентльмены, в вашей самой первой битве вы противостояли самым лучшим противникам другой стороны.
— Очевидно, мы не хотим привыкать предполагать, что нам всегда будет нужно численное преимущество два к одному. И, если уж на то пошло, не думаю, что такая ситуация будет продолжаться бесконечно. На данный момент, однако, учитывая относительную неопытность команд ваших кораблей и ваших офицеров, а также то, насколько все мы новички в этом стиле ведения морской войны, я думаю, что вы справились чрезвычайно хорошо. Впервые эскадра чарисийского флота повернула назад, не достигнув своей цели. Да, вы потеряли один из своих собственных кораблей. И ваши потери — особенно у вас, сэр Даранд — были тяжелыми. Но вы ни разу не позволили сражению перерасти в разгром, и ваши экипажи хорошо сражались от начала до конца. Я не вижу никаких признаков пораженчества ни с чьей стороны, в отличие от полного падения боевого духа, которое мы пережили, когда впервые столкнулись с чарисийскими галеонами.
