— Похоже, они пытаются захватить корабль, — сказал Васко. — Вы ведь ничего об этом не знаете, не так ли?
— Ну, теперь, когда вы упомянули об этом, — Куэйхи изобразил жалкое подобие улыбки, — у меня, кажется, появилось подозрение.
Одна из дверей в мансарду распахнулась. Вошли шестеро стражников-адвентистов в красной форме, с оружием в руках и таким видом, словно они знали, что с ним делать.
— Мне жаль, что до этого дошло, — сказал Куэйхи, когда стражники жестом пригласили Васко и Хоури сесть напротив Рашмики. — Но мне действительно нужен ваш корабль, и, будем честны, у меня никогда не было шансов, что вы просто отдадите его мне, не так ли?
— Но у нас была договоренность, — сказал Васко, когда один из стражников толкнул его в плечо. — Мы предложили вам защиту.
— Проблема была в том, что я искал не защиту, — сказал Куэйхи. Оправа его устройства для открывания глаз блеснула полированной медью. — Мне нужен двигатель.
СОРОК ТРИ
У Рашмики возникло предчувствие, что что-то вот-вот проникнет в ее голову. Она научилась распознавать специфическое ощущение за несколько мгновений до того, как тени заговаривали с ней: слабое покалывание нервных окончаний, похожее на то, будто где-то в огромном старом доме только что открылась дверь.
Она собралась с духом, осознавая близость резного скафандра, осознавая легкость, с которой тени могли проникать в ее череп и выходить из него.
Но на этот раз голос был другим.
[Рашмика. Послушай меня. Не реагируй. Не обращай на меня внимания больше, чем на любого незнакомца.]
Рашмика подготовила ответ, не произнося ни слова. Как будто она была рождена для этого, как будто этот навык был у нее всегда. — Кто ты?
[Я единственная женщина в этой комнате, кроме тебя.]
Рашмика невольно взглянула на Хоури. Лицо женщины было бесстрастным: не враждебным, даже не недобрым, но совершенно лишенным всякого выражения. Казалось, что она смотрит на стену, а не на Рашмику.
Ты?
[Я, Рашмика. Да.]
Почему ты здесь?
[Чтобы помочь тебе. Как много ты помнишь? Все или только часть? Помнишь ли ты вообще что-нибудь?]
Вслух Васко спросил: — Двигатель, настоятель? Вы хотите сказать, что желаете, чтобы наш корабль доставил вас куда-нибудь?
— Не совсем, — ответил Куэйхи.
Рашмика старалась не смотреть на женщину, вместо этого сосредоточив свое внимание на мужчинах. — Я мало что помню, только то, что мне здесь не место. Тени уже обнаружили меня. Ты знаешь о тенях, Хоури?
[Немного. Не так много, как ты.]
Ты можешь ответить на любой из моих вопросов? Кто послал меня сюда? Что я должна была сделать?
[Мы послали тебя сюда.] Боковым зрением Рашмика увидела, как женщина едва заметно кивнула: тихое, сдержанное подтверждение того, что Рашмика действительно слышала ее голос. [Но это было твое решение. Девять лет назад, Рашмика, ты сказала нам, что мы должны поместить тебя на Хелу, на попечение другой семьи.]
Почему?
[Чтобы научиться чему-то новому, изнутри узнать как можно больше о Хеле и скаттлерах. Чтобы связаться с настоятелем.]
Почему?
[Потому что настоятель был единственным способом добраться до Халдоры. Мы думали, что Халдора — ключ, единственный путь к теням. Мы не знали, что он уже воспользовался им. Ты говорила нам об этом, Рашмика. Ты нашла короткий путь.]
Скафандр?
[За этим мы и пришли. И тобой, конечно.]
Каким бы ни был ваш план, он провалился. У нас неприятности, не так ли?
[Ты в безопасности, Рашмика. Он не знает, что ты имеешь к нам какое-то отношение.]
Если он узнает?
[Мы защитим тебя. Я буду защищать тебя, что бы ни случилось. Даю тебе слово.]
Она посмотрела женщине в лицо, призывая Куэйхи обратить на нее внимание. — Почему я должна тебя волновать?
[Потому что я твоя мать.]
Посмотри мне в глаза. Скажи это еще раз.
Хоури так и сделала. И хотя Рашмика внимательно следила за выражением ее лица в поисках малейших признаков лжи, их не было. Она предположила, будто это означает, что Хоури говорит правду.
Это был шок, жгучее чувство отрицания, но оно было далеко не таким сильным, как Рашмика могла ожидать. К тому времени она уже начала сомневаться во многом из того, что казалось ей выдуманной историей. Тени — и, конечно же, главный хирург Грилье — уже убедили ее, что она родилась не на Хеле и что люди в Вигридских пустошах не могли быть ее настоящими родителями. Таким образом, оставалась пустота, ожидающая, когда ее заполнят фактами, а не одна истина, ожидающая, когда ее заменит другая.
Итак, вот оно. Ей еще многое нужно было запомнить для себя, но суть заключалась в следующем: она была агентом ультра — точнее, этих самых ультра — и ее отправили на Хелу с миссией сбора данных. Ее реальные воспоминания были подавлены, и вместо них у нее была серия смутных, общих снимков ранней жизни на Хеле. Они были похожи на театральный задник: достаточно убедительные, чтобы пройти проверку, при условии, что сами не были объектом внимания. Но когда тени рассказали ей о ее фальшивом прошлом, она увидела ранние воспоминания такими, какими они были.
Женщина сказала, что она мать Рашмики. У нее не было причин сомневаться в ней — на ее лице не было никаких признаков лжи, и Рашмика уже знала, что ее предполагаемая мать в пустошах была всего лишь приемной матерью. Она почувствовала печаль, чувство потери, но не ощущение предательства.
Она сформировала мысль. — Я думаю, ты, должно быть, моя мать.
[Ты помнишь меня?]
Я не знаю. Немного. Кажется, я помню кого-то похожего на тебя.
[Что я делала?]
Ты стояла в ледяном дворце. Ты плакала.
Орбита Хелы, 2727 г.
Ленты серо-голубого дыма вились по коридору, колеблясь от перепадов давления воздуха. Из кровоточащих ран в стенах и потолке сочилась жидкость, стекая вниз грязными завесами. Из какой-то близлежащей части корабля капитан Сейфарт услышал крики и грохот автоматического оружия, время от времени прерываемый лаем энергетического оружия. Он перешагнул через полосу препятствий из тел, его обутые в ботинки ноги погружались по щиколотку в грязь, которая, казалось, заполняла все уровни корабля. Одна рука в перчатке сжимала грубую рукоять метательного ножа, сделанного из доспехов, которые были на нем при прибытии. Нож уже был в крови — по оценкам Сейфарта, на данный момент он убил трех ультра и еще двоих серьезно ранил, — но он все еще искал что-нибудь получше. Проходя мимо каждого тела, он пинал его, проверяя руки и пояс на предмет чего-то многообещающего. Все, что ему было нужно, — это огнестрельное оружие.
Сейфарт был один, остальные члены его группы либо погибли, либо были отрезаны, блуждая по какой-то другой части корабля. Меньшего он и не ожидал. Сейфарт был бы удивлен, если бы из двадцати бойцов первой группы проникновения выжило больше полудюжины, чтобы увидеть захват корабля. Конечно, он причислял себя к числу вероятных выживших, но, основываясь на прошлом опыте, этого следовало ожидать. Это не было и никогда не было самоубийственной миссией: просто операция с низкой вероятностью выживания для большинства участников. Отряд проникновения был нужен не для того, чтобы выжить, а просто для того, чтобы дать сигнал о готовности корабля к полномасштабному захвату с использованием кораблей соборной стражи. Если лазутчики могли нарушить оборонительные мероприятия на борту корабля, создав очаги внутренней неразберихи, то тем лучше. Но как только этот сигнал был отправлен на поверхность, выживание или гибель подразделения Сейфарта не имели никакого отношения к последующим событиям.
Учитывая это, он полагал, что на самом деле все шло довольно хорошо. Поступали сообщения — разрозненные, не вполне заслуживающие доверия — о том, что массированная атака встретила большее сопротивление, чем ожидалось. Несомненно, соборная стража понесла большие потери, чем когда-либо планировал Сейфарт. Но массированное наступление было ошеломляющим по своим масштабам именно по той причине, что оно должно было нести огромные потери и при этом добиться успеха. Это был шок и трепет: никому не нужно было читать Сейфарту лекцию по этой конкретной доктрине. А сообщения о стрельбе из других частей корабля подтвердили, что бойцы второй волны действительно добрались до "Ностальгии по бесконечности" вместе с пулеметами, которые они никогда не смогли бы пронести мимо свина.
Его нога задела что-то.
Сейфарт опустился на колени, морщась от запаха. Он перевернул тело, вытащив из коричневой жижи, в которой оно лежало, промокшее бедро. Он заметил тусклый блеск пистолета-пулемета.
Сейфарт вытащил оружие из-за пояса мертвого соборного стражника, стряхнув с него большую часть грязи. Он проверил обойму: полностью заряжена. Огнестрельное оружие было изготовлено грубо, массово, из дешевого металла, но в нем не было электронных компонентов, ничего, что могло бы пострадать от попадания в корабельные нечистоты. Сейфарт все равно проверил его, выпустив одну-единственную пулю в ближайшую стену. Корабль застонал, когда пуля вошла внутрь. Теперь, когда Сейфарт обратил на это внимание, ему пришло в голову, что в последнее время корабль довольно часто стонал — больше, чем он мог бы ожидать, если бы стоны были просто структурными шумами. На мгновение это обеспокоило его.
Но только на мгновение.
Он отбросил клинок, радуясь массе пистолета-пулемета. Ему потребовалось немало мужества, чтобы подняться на борт корабля, имея при себе только ножи и несколько спрятанных приспособлений, но он всегда знал, что если зайдет так далеко — до того момента, когда у него в руках будет настоящее оружие, — то пройдет этот путь до конца.
Это было похоже на конец дурного сна.
— Куда-то идешь?
Голос раздался у него за спиной. Но это было просто невозможно: он постоянно проверял свой тыл, и никто не шел по коридору позади него, когда он опустился на колени, чтобы поднять пистолет-пулемет. Сейфарт был хорошим солдатом: он никогда не оставлял спину открытой дольше, чем на несколько секунд.
Но голос звучал совсем рядом. И к тому же очень знакомый.
Предохранитель все еще был снят. Он медленно повернулся, держа пистолет-пулемет на уровне пояса. — Я думал, что позаботился о тебе, — сказал он.
— Мне нужно больше заботы, — ответил свин. Он стоял там, безоружный, у него не было даже огнестрельного оружия. За его спиной, как взрослый над младенцем, возвышалась пустая оболочка скафандра. Губы Сейфарта искривились в усмешке непонимания. Свин, вполне возможно, мог прятаться в темноте или даже притворяться телом. Но громоздкий скафандр? Не было никакой возможности, чтобы он прошел мимо, не заметив этого. И казалось маловероятным, что человек в скафандре мог выскочить из дальнего конца коридора за те несколько секунд, в течение которых он стоял к нему спиной.
— Это какой-то трюк, — сказал Сейфарт, — не так ли?
— На твоем месте я бы опустил оружие, — сказал свин.
Палец Сейфарта лег на спусковой крючок. В глубине души ему хотелось разнести этого мордастого недоноска в пух и прах. Другая часть хотела знать, почему свин считает, что имеет право разговаривать с ним в таком тоне.
Неужели свин не знал своего места?
— Я выставил тебя на посмешище, — сказал Сейфарт. Он не ошибся: это был тот самый свин. Он даже мог видеть раны в том месте, где пришпилил его к стене.
— Послушай меня, — сказал свин. — Положи оружие, и мы поговорим. Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказал. Например, какого черта Куэйхи понадобилось от моего корабля.
Сейфарт дотронулся пальцем до своей головы в шлеме, как будто почесывая зуд. — У кого из нас пистолет, свин?
— У тебя.
— Верно. Просто почувствовал, что это нужно прояснить. А теперь отойди от скафандра и встань на колени в дерьмо, где тебе и место.
Свин посмотрел на него, лукаво блеснув белками глаз. — Или что?
— Или мы будем смотреть на свинину.
Свин сделал движение в его сторону. Это было всего лишь легкое движение, но Сейфарту этого было достаточно. Он хотел бы получить ответы на некоторые вопросы, но пока им всем придется подождать. Как только они захватят корабль, у них будет масса времени для проведения нескольких подробных допросов. Это действительно дало бы ему возможность чем-то заняться.
Он попытался нажать на спусковой крючок. Ничего не произошло. Разъяренный, вообразив, что оружие все-таки заклинило, Сейфарт опустил взгляд на него.
Проблема была не в оружии. Проблема была в его руке. Из нее торчали два шипа: они торчали из одной стены, проткнули его предплечье и вышли с другой стороны, их острые кончики были влажными, рубиново-красными.
Сейфарт почувствовал, как нарастает боль, почувствовал, как шипы впиваются в кости и сухожилия. Он подавил боль, насмехаясь над свином. — Мило... — попытался сказать он.
Шипы выскользнули из его руки, издавая скользкий звук, когда они втягивались обратно. Сейфарт, зачарованный и потрясенный, наблюдал, как они исчезают в гладкой стене.
— Брось оружие, — сказал свин.
Рука Сейфарта задрожала. Он направил дуло на свина и скафандр и сделал последнюю попытку нажать на спусковой крючок. Но что-то было не так с анатомией его руки. Его указательный палец просто дернулся, жалобно постукивая по спусковому крючку, как червяк, извивающийся на крючке.
— Я тебя предупреждал, — сказал свин.
Стены, пол и потолок вокруг Сейфарта покрылись шипами. Он почувствовал, как они вонзились в него, заставив застыть на месте. Пистолет-пулемет выпал из его руки и с грохотом упал на пол в лабиринте переплетенных металлических прутьев.
— Это за Орку, — сказал свин.
После этого все прошло быстро. Казалось, что с каждым убийством капитан все увереннее и ловчее контролировал свои собственные локальные превращения. Временами на это было просто тошнотворно смотреть. Насколько ужаснее, должно быть, было для адвентистов, когда сам корабль внезапно ожил и повернулся против них. Какой шок, когда, казалось бы, неподвижные поверхности стен, полов и потолков стали подвижными, сминая и придавливая, калеча и удушая. Как печально, когда жидкости, которые текли по всему кораблю, — жидкости, которые пытались удержать трюмные насосы, — внезапно превратились в жидкие орудия убийства, хлынувшие под высоким давлением и потопившие несчастных адвентистов, попавших в наспех расставленные капитаном ловушки. Те, кто вырос на Хеле, вероятно, не ожидали, что они умрут от утопления. Но такова, размышлял Скорпио, жизнь: полна неприятных сюрпризов.
Ситуация обернулась не в пользу адвентистов, но сейчас разворот был в самом разгаре. Скорпио почувствовал, что его силы удваиваются, что он использует какой-то последний, неожиданный резерв. Он знал, что позже заплатит за это, но сейчас ему было приятно теснить врага назад, нанося, как и обещал капитан, ощутимый урон. Пистолет-пулемет не был рассчитан на свина, но это не помешало ему найти способ стрелять из него. Рано или поздно он смог бы обменять его на корабельный пистолет "бозер", изготовленный для свинов. Тогда, как он всегда любил говорить в Городе Бездны, он действительно станет поваром.
