Возможно, что именно Кокорину видела тогдашняя батрачка Полина Осипенко, и ей тоже неудержимо захотелось в небо. Советские лётчицы Гризодубова, Осипенко и штурман Раскова пролетели над сушей на летающей лодке МБР-2 с толкающим воздушным винтом без посадки из Севастополя в Архангельск. Позже они же совершили рекордный беспосадочный перелёт на самолёте "Родина" из Москвы на Дальний Восток. По сути, Кокорина явилась предтечей когорты выдающихся женщин-лётчиц Советского Союза.
Андре собирался связаться с автором купленной по случаю русской книги Василием Песковым, чтобы через него узнать адрес Кокориной и затем уточнить, не является ли она ему родственницей. Не поверил, что она не дворянка. Какие-то обстоятельства помешали сделать это быстро. Софии-Шарлотте кажется, что в итоге он опоздал списаться с Кокориной. Может быть, эта книга поздно попала к Андре в руки, и о своём опоздании он узнал уже из всё-таки начатой им переписки. Малейшее касание к этой деликатной теме Андре воспринимает болезненно. Книгу он упрятал. Но снимки выдающейся русской военной лётчицы дал увеличить и сохранил.
— "Нам не дано предугадать...", — мягко улыбнувшись, закончила свой рассказ София-Шарлотта, — не только "... как слово наше отзовётся", но и на кого, и каким образом повлияют персональные биографии каждого из нас. Наверное, поэтому стоит постараться возможно чаще быть безупречными. И не столько на людях, сколько внутри себя. Это не всегда видно, однако всегда ощущается и собой, и окружающими.
Хозяин дома задерживался, без него мы за стол уселись, но не ужинали, и я отважился затеять разговор о моём несогласии с мнением западных историков об отсутствии цивилизации в средневековой России, о котором пару дней назад упомянула София-Шарлотта. Мой фильм мы вывели на монитор в гостиной, комментировать его мне пришлось словесно:
— Если они сравнивают старую Русь времени Средневековья, то есть Ростов Великий, Суздаль, Кострому, Ярославль, Владимир, Москву, Рязань, Смоленск и другие центральные русские княжества с теперешним состоянием своей европейской цивилизации, это грубый подлог. В России спокон веку была своя культура, а они в "просвещённой" Европе, кроме общественных терм, которые достались им от изведённых ими этрусков, бывших славянами, и которые они по невежеству разрушили вместо того, чтобы постоянно мыться, а камни растащили себе на дворцы, другой бани не знали. Людовик XIV, французский "король-Солнце", который построил Версаль, а это уже близкий нам семнадцатый век, за свою жизнь, рассказывают, если правда, был вымыт всего лишь дважды или четырежды, первый раз его обмыли после появления на свет, последний — то ли к свадьбе, то ли перед погребением, точно не помню. Причём, после бани он всякий раз заболевал. И потому всю жизнь вынужден был обходиться одеколонами, и это не анекдот, а исторический факт. Наполеона Бонапарта, когда он стал императором всех французов, тоже ежедневно мыли одеколоном, а до того он, видимо, по своей бедности, обходился и так. Если этим "учёным" не известны признаки цивилизации, характерные для каждого временного исторического отрезка, будь он длительным или коротким, то они безграмотны. Если они рассуждают, как заведённые, не открывая глаз, либо видят одно, а говорят другое, они лживы. Ни первое, ни второе, ни третье их не красит и не оправдывает.
Достаточно постоять рядом с любым из множества российских монастырей-крепостей, обойти его вдоль стен, башен и защитных водяных рвов, как следует осмотреться с открытыми, а не закрытыми глазами: как тут люди бытовали, где и что здесь раньше было, пусть даже не сохранились охабни внутри периметра стен и окружавшие твердыню посадские постройки, где проживали кормильцы и ремесленники, зайти внутрь, глубоко задуматься, кто были его зодчие-строители и обитатели-защитники. Представить себе хотя бы только само обширное строительство. И, если ты нарочито не слеп, на каждом твоём шагу станут бить прямо в глаза столетиями сохранившиеся многочисленные признаки испокон веков здесь жившей и развивавшейся русской цивилизации.
Прежде любой важной стройки необходимо было выработать единый план защиты державы, определить месторасположение и характер каждого из оборонительных сооружений, от крепостей с кремлями до широких, на сотни вёрст, лесозасечных полос с ловушками-лабиринтами для супостата и тайных проездов средь непроходимых завалов леса своей ратной страже. Наличие централизованной долговременной и затратной защиты обширных рубежей и пространств огромной страны невозможно без опоры на развитую в ней цивилизацию.
Очевидно, что проектное дело по Руси поставлено было не как Бог там и сям на душу положит, а по единому государственному "стандарту", проектному правилу того времени. Взять хотя бы тот факт, что зодчие повсеместно использовали общее для всех государственных строек так называемое мерило. До нас почти не дошли имена этих зодчих, еще не было в Париже эталона метра, но древние мерильные доски с разделкой на пропорциональные шкалы с делениями для каждого из архитектурно-строительных элементов зданий и сооружений от длин и высот фасадов до размеров окон и наличников найдены были при раскопках по России не раз и не два, причём, с едиными на всех досках размерами и пропорциями. Стало быть, действовал по разным княжествам строгий единый архитектурно-строительный именно государственный надзор. Стало быть, князья, поставленные на местах, на уделах, подчинялись верховной, центральной власти. Непокорных, зарвавшихся князей головная власть снимала, карала, сменяла.
Надо было задолго до начала стройки прежде организовать все необходимые ресурсы: деньги, местные стройматериалы, людей, заготовку питания им и фуража конному транспорту, постоянное или временное жильё, снабжение всем другим необходимым, подъездные пути. Дорогого стоит одна только ямская гоньба, круглый год обеспечивавшая бесперебойную государственную связь и транспортную связность по всей державе. На каждом яме содержалось предписанное число лошадей, от нескольких десятков до нескольких сотен, сообразно важности этой станции. Если регулярно действующий транспорт не признак цивилизации, то что это? Государственная чеканка монет из европейских ефимков на обслуживание единого денежного обращения в стране. Ещё. Анализ строительных растворов показал, что их готовили из местных материалов, кладку вели местные каменщики, причём, по своей технологии, которая в Западной Европе не была ещё известной. Чтобы выжечь миллионы штук кирпичей с равными размерами и одинаковыми характеристиками, нужна развитая на местах промышленность строительных материалов, работающая по общей для всех технологии — это не признак ли цивилизации? Пусть не появились ещё инженеры с университетским образованием, Славяно-Греко-Латинскую Академию Пётр Великий учредил в Москве лишь в конце семнадцатого века, это уже не средневековье, но из года в год в державе были мастера, обученные работе по единым для всех требованиям, а они ведь не родились умельцами и знавцами. Значит, ещё до воцарения Романовых действовала государственная система профессионального образования. Мало для цивилизации? И принятая в целой державе система обучения народа ремёслам, технологиям, специальностям не признак цивилизации?
На трактах заставы, на стенах русских крепостей стрельцы, внутри — гарнизоны, артиллеристы-пищальники, конница. Единообразно одетые и обутые, по общим уставам служащие, одному строю обученные и не разномастным дрекольем, выдернутым из плетня, вооружены. Мечи-сабли, алебарды-бердыши, луки-стрелы, самопалы-фузеи, пушки-ядра, пистоли, порох, прочий войсковой припас, лекари со своим инструментарием и положенным лечебным зельем и снадобьями, единые требования ковалям-литейщикам к оружию, к воинской и работной службе, одна по всей державе царю от войска присяга.
В церквах монастырей внутреннее устройство, фрески-росписи, иконы — всё по единому церковному канону. Иконописные школы Дионисия, Феофана Грека, Андрея Рублёва, Даниила Чёрного, других известных и забытых мастеров — тоже признак не одной лишь культуры. Сохранилась рукописная литература, десятки наименований бытовой русской повести, востребуемых с отрочества грамотными, вполне образованными книгочеями. Монастыри на Руси были и крепостями, и госпиталями, и приютом для увечных и пострадавших в войнах, и предтечей университетов с их образовательной и научно-исследовательской функциями, архивами хранения летописей и государственных документов. Всё, вместе взятое, внутри единой, могучей страны — это и есть тогдашняя русская средневековая цивилизация.
Акико, приподнимая и опуская брови, слушала меня с нарастающим удовлетворением, которое не пыталась скрывать. Несколько раз я видел, как у неё шевельнулись пальцы, словно она хотела подтолкнуть или придержать меня жестом, но сдерживалась. София-Шарлотта вначале заметно удивилась неожиданной увлечённости американского лётчика русским Средневековьем, а затем, по всей справедливости, резюмировала:
— Вы рассказываете о России с таким же чувством гордости за неё, как русский.
— Я лично за точность. И против принижения одними других и наглого вранья.
Пришёл Кокорин. Пока он не устроился, не уместился за столом, всем казалось, что и гостиная для него тесновата.
За ужином, с подачи Софии-Шарлотты, невольно продолжился разговор на русские темы, что всегда было приятно Андрею. Поскольку его прадед прожил в России в двадцатом веке только самое его начало, русского медика стал особенно интересовать век девятнадцатый, предтеча и причина последующих потрясений в империи. Он рассказал, что совсем недавно вновь, после первого знакомства в юности, перечитал об этом времени два русских романа, "Отцы и дети" и "Война и мир", в книгах, взятых у Бен Мордехая. Читал уже не для скорого ознакомления, а для более глубокого понимания эпохи, уже забытой потомками, увлечёнными своим временем. Убедился, что в девятнадцатом веке наиболее ясно видимы корни того, что выросло в веке двадцатом и пробросило побеги к нам, в наше время. Мне показались любопытны некоторые его суждения об этой, казалось бы, хрестоматийной литературе, поскольку они заметно отличались от моих и оказались в чём-то поучительны для меня и Акико. Созвучны не нашим поверхностным мнениям, а вызревающим в нас внутренним потребностям.
— Иван Сергеевич Тургенев описывает своего нигилиста, — как обычно, постепенно увлекаясь, рассказывал Кокорин, — Евгения Васильевича Базарова, сына военного лекаря, молодым человеком высокого роста, с худым и длинным широколобым лицом, "большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами". Их песочный цвет — желтые они у него были, что ли, или серые? — говорит, что Базаров был блондин. Возможно, для Тургенева это имело какое-то значение. Или в романах было принято описывать всё, касающееся личности персонажа, с приметами, какие указывались в паспортах того времени.
Но Кокорину такое описание не сообщает ровным счетом ничего. "Можно лишь предположить, что этот блондин Базаров — вот только это сегодня для нас интересно, — подчеркнул Кокорин, — генетически получил тело происхождением от гиперборейцев. Вся остальная информация нам практически ничего не говорит. Как и слова Тургенева о том, что лицо Базарова "оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум", "...тёмно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа".
— Это почти мой портрет, — улыбаясь, сказал Андрей, и все повернулись к нему, чтобы вглядеться. — Только глаза у меня серого цвета, лоб, пожалуй, немного поуже, обыкновенный, и бакенбардов нет, нынче они у военных, да и большинства гражданских, не в моде, кроме швейцаров, дворецких и некоторых англичан, а тогда русское дворянство верноподданнически подражало царю отращиванием у себя подобных бакенбардов. Уточнения про шишки черепа указывают нам не столько на качества пресловутого Базарова, сколько на осведомлённость Тургенева о существовании в его время такого зачатка псевдонауки о размерениях черепов, как френология, и что Тургенев разделял бытовавшее мнение, впоследствии тоже не оправдавшееся, что мозг человека умного крупнее. Гораздо интереснее для нас было бы знать о связях, то есть именно энергетических связях и энергообменах этого Базарова, да и любого из главных героев. О входимости духа человека в мир информации того времени. О загруженности личности героя теми или иными программами, как активированными, так и дремлющими, скрытыми. Потому что именно заложенные информационные программы определяют действия каждого человека, а вслед затем способны сформировать характер и личность. Перед Великой Французской революцией королевству подрезали ростки, побеги в будущее, тем, что спровоцировали большинство молодых отпрысков французской аристократии выбить друг друга на дуэлях, не дав даже вызреть характерам. Надо вспомнить, что аристократы в этой стране были потомками завоевавших её иноземцев, более пассионарных и сплочённых, нежели разномастные и разноплемённые аборигены, не говорившие на общем языке.
Аристократическое дворянство, этот потенциальный оборонительный актив вокруг монарха, и заставили уничтожать само себя. Так ведь кто-то же конкретный предварительно профинансировал появление романов, театральных драм, басен, поэм, сплетен, анекдотов, статеек в газетных листках, внедривших в аристократические мозги и весь обиход светского общества болезненно искажённое понятие о чести! Подготовил и запустил злодейский механизм распространения уничтожающих нацию программ. Позже европейская зараза "о защите чести" проникла и в Россию — при посредстве этой коварно впущенной программы убиты Пушкин, Лермонтов, тысячи безвестных дворянских сынов, эта перспективная юная поросль России...
Кто-то же профинансировал немало стоившую экспедицию Наполеона в Египет из страдающей после мотовства Людовиков от безденежья и натурального голода Франции, а что он в тех африканских песках позабыл и почему вдруг так скоренько из Египта умотал, бросив армию? Какое задание он выполнил и к кому устремился отрапортовать? Кому выгодно? Историки старательно обходят эту тему далеко стороной. Либо, не краснея, откровенно пудрят мозги. Но о чужих злокачественных программах, закладываемых в мозги, во времена Базарова и Тургенева в свете, в обществе просто ничего не знали. Зато в наше время на основании объективных исследований полагают, что крупный мозг обеспечивает именно лёгкость общения, обширность межличностных связей.
У Аркадия Кирсанова в романе чисто служебное назначение. Кирсанов — туповатый догадчик, своеобразный доктор Ватсон при русской предтече английского умника Шерлока Холмса — Базарове. Шерлок — типичный британский нигилист, хотя это его качество автор обошёл стороной, такой же нигилист, как и Базаров, демонстративно плюющий на условности, обычаи и манеры, принятые в приличном обществе и официальных учреждениях, том же Скотланд-Ярде, в угоду изобретённому Холмсом дедуктивному методу розыска. Русский писатель Тургенев своими персонажами Базаровым и Кирсановым оказывается предшественником англичанина Конан-Дойля с его Холмсом и Ватсоном. Правда, Базаров не погружался на дно общества и не разыскивал там преступников. Он ценил равновесие и критиковал стареньких беспокойных романтиков, которые в себе и окружающих это равновесие нарушали своими восторгами по поводу и без повода. С тоской по краткосрочному гостеванию, похожему на весёлую пирушку среди европейских пасторалей в невозвратной студенческой юности, они продолжали восторгаться, уже старичками сидя безвыездно дома: "Ах — болотце, ах — в нём кувшиночки!" Почему восторгаться? Потому что ничего иного не умели, не были обучены самому необходимому.
