Где-то вдали послышался скрежет открывающегося замка и звук шагов. Неужели Люциус решил, что уже безопасно вернуться в поместье и оценить причиненный ущерб. Хотя, вероятно, он и прав. Былая ярость Лорда отступила, сейчас нужно было посидеть и как следует подумать над имеющейся информацией. Возможно, получится найти какую-то зацепку, подсказку, которую он раньше упустил из виду.
Дверь открылась, и в комнату уверенным шагом зашел Августус Руквуд. Зашел, оценил состояние бывшей столовой Малфоев и с опаской покосился на своего господина, поняв, что выбрал не самый удачный момент.
— Здравствуй, Августус.
— Добрый вечер, мой Лорд, — склонился в поклоне Пожиратель. Ближе мужчина так и не подошел.
— Есть какие-нибудь новости?
— И да, и нет, господин.
— И как это понимать?
— Я сегодня наконец сумел встретиться с Французом, он две недели откладывал нашу встречу, оправдывая это тем, что ему нужно подумать, и...
— И?
— Он отказался, мой Лорд. Сказал, что для него было честью работать с Вами в прошлом, но сейчас он вынужден отказаться от Вашего предложения.
— То есть он две недели думал над моим предложением, вспоминал, насколько выгодно было ему и его людям работать на меня во время прошлой войны, и все равно отказался? Он что совсем страх потерял?
— Не знаю, мой Лорд. Но...
— Но что?
— Он пару раз упоминал о том, что ему нужно посоветоваться со своими партнерами и начальством.
— Начальством?
— Он так сказал, и я подумал, что эта информация может вам понадобиться.
— Какое начальство может быть у вольного наемника? Сколько я себе помню этого хитрого проходимца, он всегда был сам по себе. Даже, работая на меня, он все равно оставался всего лишь наемником, а не союзником!
— Я не могу знать, господин. Но возможно, за прошедшие шестнадцать лет произошли более глубокие внутренние изменения, о которых мы, будучи сторонними наблюдателями, не можем судить?
— Это опять его слова, Руквуд, или уже твое предположение?
— И то, и другое, мой Лорд.
— Хорошо, ступай.
— Могу я спросить, Милорд? Что здесь произошло?
— Любопытство сгубило не одну кошку, Августус. Здесь произошел Я, поэтому тебе стоит оставить меня наедине с моими мыслями, как это уже сделали Люциус и Белла.
— Конечно, повелитель, — спешно откланялся Пожиратель.
Итак, вот ещё одна странная случайность, неизвестно какая по счету в череде уже упомянутых событий. У Француза, одного из самых свободолюбивых, подлых и безбашенных наемных убийц Западной Европы внезапно появились "партнеры" и "начальство", мнения которых интересуют его куда больше огромной суммы денег, которые от имени Волдеморта предлагал ему Руквуд. Нет, за всем этим определенно что-то кроется. Но что?
* * *
— Поттер? Эм...Поттер! — Гарри приоткрыл глаза и уставился на незнакомый потолок. На вопрос, где он находится, ответ всплыл в памяти сам по себе. Фадж, инсценировка нападения Пожирателей Смерти, Вита, порезы, Вита, Лонгботтом, дальше следовала мешанина образов и обрывков воспоминаний. Как результат комфортабельное пребывание в больничном крыле.
— Поттер! Э...Гарри? Ты меня слышишь? — спросил шепотом кто-то откуда-то справа. Слизеринец закрыл глаза, думая о том, что сейчас предпочел бы снова заснуть и надеясь на то, что говорящий рано или поздно замолчит, не получив ответа. — Гарри, я хотел... Я должен... Мне нужно... Гарри, я давно должен был это сказать. Извини меня, пожалуйста!
— За что? — спросил Гарри, у которого от удивления весь сон улетучился.
— Ты не спишь? — сконфуженно прошептал Лонгботтом с соседней койки.
— Если я скажу, что сплю, ты мне поверишь? — бросил Гарри старую, как мир фразу. Гриффиндорец что-то прокряхтел, но промолчал. — За что ты извинялся, Лонгботтом?
— Я... Ну...
— Очень красноречиво. А поконкретнее можно?
— Тебе раньше никто не говорил, что ты похож на Снейпа?
— Бог миловал. А что, похож? Когда я в последний раз смотрелся в зеркало, я был вполне себе симпатичный паренек.
— Я имел в виду интонации и манеры.
— Побеспокойся лучше о своих интонациях. Что ты там пытался промычать до того, как я внезапно стал похож на своего декана?
— Я извиняюсь.
— Это я уже понял. За что?
— За мантию.
— Мантию?
— Ну да. Твоя мантия-невидимка... Ты ведь был прав тогда, это действительно твоя собственность. А я её у тебя, получается, отобрал.
— Отобрал. Ты? У меня? Ты головой не сильно ударился сегодня, Лонгботтом?
— Нет. Я серьезно. Я ведь думал, что она принадлежала моему отцу, что это память о нем. Я считал, что когда я пользуюсь ею, я становлюсь похожим на моего папу. А это не так. Если мантия твоя, то получается, что я крал у тебя возможность чувствовать себя ближе к родителям. И... и самое неприятное это то, что ты ведь несколько раз говорил мне, что это не моя мантия, что это твоя собственность. Ты говорил это мне снова и снова, а я...
— Лонгботтом...
— Я был упрямым ослом, я ничего не понимал и, кажется, не хотел понимать! Я тебя даже ударил... то есть пытался ударить. Я напал со спины. А потом я сдал тебя Снейпу и директору Дамблдору.
— Лонгботтом, ты главное успокойся. Ничего страшного не произошло, — произнес Гарри лениво перевернувшись на бок, чтобы видеть гриффиндорца. Рука заболела, напоминая о не таком уже и гениальном алиби.
— Нет, но могло произойти. Я как подумаю, что из-за этой глупой истории тебя могли отчислить, или даже посадить в Азкабан, или просто назначить взыскание, сразу от самого себя тошно становится. Гарри, понимаешь, если бы ты мне рассказал всю правду, всё то, что рассказал тогда в кабинете директора, я бы сам отдал тебе эту мантию. И тебе не пришлось бы так рисковать, чтобы вернуть себе вещь, по закону принадлежащую тебе.
— Ты всё сказал?
— Я...
— Твоя проблема в том, что ты всё видишь в каком-то искривленном свете. Во-первых, не ты не понял смысла моих претензий, потому что я их не озвучил вслух. Я просто вырубил тебя заклинанием и забрал мантию. Во-вторых, твое нападение... Ты же помнишь, чем оно в результате закончилось. Я не так беззащитен, как некоторые обо мне почему-то думают. В-третьих, мое наказание. Ты серьезно полагаешь, что Дамблдор мог бы меня отчислить или, упаси Мерлин, посадить в Азкабан?
— Да, он не шутил, когда...
— Невилл, директор не стал бы меня отчислять хотя бы потому, что я ему всё ещё нужен. Я — Избранный, помнишь?
— Да, пророчество, я помню.
— И, наконец, ты почему-то считаешь меня хорошим человеком, с которым жизнь не хорошо обошлась. А это не так.
— Нет?
— Нет. Я — плохой человек, с которым жизнь не хорошо обошлась. Мантия-невидимка, конечно, дорога мне как память об отце, но её получение не было для меня самоцелью.
— Что?
— Всё это было задумано исключительно для того, чтобы ткнуть директора носом в его же...в его ошибки. И я предпочел бы, чтобы ты рассматривал этот поступок именно в этом свете, без всяких прикрас.
— Хочешь, чтобы я считал тебя хитрым и подлым слизеринцем?
— Я такой и есть.
— Нет! Ты ведь... Ты ведь...
— Что? Я — Гарри Поттер? Это ты хотел сказать?
— Нет. Не только. Ты ведь сегодня спас меня, рискуя своей жизнью. Хотя мы с тобой никогда не были друзьями. И вообще ты меня недолюбливаешь ещё с того случая с боггартом.
— Спасибо, что напомнил, Лонгботтом. Что до сегодняшнего происшествия, то я ничем особо не рисковал. Директор появился всего парой минут позже меня.
— Нет, рисковал. Лестрандж могла убить тебя, перед тем как уйти. И ты не мог этого не понимать. Ты защитил меня, и пытался защитить министра, — Гарри закатил глаза и задумался над тем, чего он там наговорил Дамблдору, пока его в полуобморочном состоянии несли в больничное крыло. Весь рассказ целиком так и не удалось вспомнить, но основная суть сводилась к тому, что стоило появиться Пожирателям, как Гарри накинул на себя мантию-невидимку, и вместо того, чтобы спрятаться где-нибудь в безопасном и уединенном месте, рванул спасать окруженного врагами министра. Он героически вступил в битву с Пожирателями, но тут оказалось, что в охране министра были предатели. Короче Фаджа убили, а Гарри еле смог скрыться. Эта история звучала глупо и нелепо, но директор не мог не поверить истекающему кровью студенту, который на его глазах, рискуя собой, заступился за однокурсника.
— Ладно, предположим, сегодня мне моча в голову ударила, и я решил погеройствовать. Но ты-то с какого перепуга напал на эту Лестрандж? И вообще, с чего ты взял, что это она?
— В смысле?
— С чего ты взял, что эта Пожирательница — Белла Лестрандж? Сколько я помню, она все время была в маске.
— Ну, известно не так много женщин, которые служили бы Сам-Зна... Волдеморту. И только Лестрандж из них отличается своей ненормальной кровожадностью. Она сумасшедшая маньячка, и не узнать её, когда она режет людей в мелкий фарш, просто невозможно.
— Ясно. Но это не объясняет того, зачем ты напал на неё.
— Я не...
— Я слышал, как ты выкрикивал второе непростительное. И, судя по всему, оно у тебя не получилось. Так какой в этом был смысл?
— Не знаю. Просто нервы сдали. В последнее время я столько думал о родителях, что появление Лестрандж в Хогсмиде меня просто добило. Ведь это она во всем виновата. Это из-за неё я рос сиротой при живых родителях, потому что мои мама и папа уже и на людей-то не очень похожи.
— Мне жаль, — произнес Гарри, глядя на Лонгботтома и думая над тем, что у них есть немало общего. — Как себя чувствуешь сейчас?
— Нормально. Я был под проклятием всего пару минут, это не несколько часов, как было у тебя.
— И снова спасибо, что напомнил. Голова не болит?
— Нет.
— Судороги?
— Закончились три часа назад. Мне дали зелье. Я в порядке, Гарри. И я хотел тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал.
— Лонгботтом, я ещё раз повторяю, не делай из меня героя, я не такой. Я, в принципе, ничего для тебя не сделал.
— Ты отвлек Лестрандж.
— А если бы не отвлек, её, возможно, смогли бы схватить.
— Ты заступился за меня, когда все остальные сидели в стороне.
— Все остальные?
— Там в магазине была целая толпа взрослых волшебников, но никто...
— Никто не захотел подставляться под проклятие, чтобы спасти парня, который сам, можно сказать, бросился в объятия смерти?
— Я и так знаю, что это был глупый поступок. Просто Лестрандж попала под горячую руку...
— Ну, если это теперь так называется. Тебе за непростительное ничего не будет?
— Нет. Во-первых, у меня ничего все равно не получилось. Во-вторых, сейчас до студентов никому нет никакого дела. Министр магии убит, тела некоторых защищавших его авроров даже восстановлению не подлежат, там просто кровавое месиво на улице. А ещё я слышал, как Кингсли, помнишь его?
— Темнокожий аврор?
— Да. Он приходил к директору, и рассказал, что Фаджа видели в министерстве уже после того, как произошла бойня в Хогсмиде, — Гарри почти физически почувствовал, как с души свалился камень. Смогли, справились, сделали! — Ты понимаешь, что это значит?
— Что в Хогсмиде убили не министра, а кого-то другого?
— Нет. Что кто-то под оборотным зельем прошел в Министерство магии. И, скорее всего, это были Пожиратели.
— Ясно, — Гарри откинулся на подушки и прикрыл глаза. Откуда-то навалилась усталость, хотелось спать и ни о чем не думать. Ни о людях, убитых сегодня, ни о том, насколько близок он сегодня был к провалу, ни о том, что несмотря ни на что, удача оказалась на его стороне. Не хотелось думать вообще ни о чем. Просто спать и не видеть никаких снов.
— Гарри.
— Что?
— Можно задать тебе вопрос?
— Ну?
— Ты не любишь директора Дамблдора, да?
— Да.
— Что "да"?
— Да. Я его не люблю. Любовь — вообще глупое слово. Я ему не доверяю. Я ему не верю.
— Почему?
— Он слишком много врал, обманывал и пытался манипулировать мной и окружающими меня людьми. И подчас делал это настолько открыто и прямолинейно, что даже шестнадцатилетний подросток мог это заметить. А ты ему все ещё доверяешь?
— Да.
— Почему?
— В смысле?
— Почему ты ему всё ещё доверяешь, Невилл. После всего, что он сделал. Или ты не понимаешь?
— Не понимаю чего?
— Что он с первого дня твоего появления в Хогвартсе лепил из тебя образ героя. Чтобы от природы тихий мальчик согласился принять участие в приготовленных для него авантюрах, подсунул тебе мантию-невидимку, якобы принадлежавшую твоему отцу. И попросил никому о ней не рассказывать, особенно твоей бабушке, которая может не выдержать наплыва воспоминаний. Специально для тебя спрятал в замке Философский камень, а потом сам же торжественно выдал газетчикам вроде бы тайную информацию о том, как ты героически спас камешек от самого Волдеморта.
— Откуда ты знаешь?
— Читал в газетах. Да и то, что я вижу сейчас своими глазами, не сильно отличается от ранее сказанного. Твои кошмары... у тебя нет, и не может быть никакой связи с Волдемортом. Хотя бы потому, что до своего первого курса, вы с Темным Лордом никогда не встречались. Но профессор заставляет тебя посещать уроки окклюменции с ненавистным тебе Снейпом. Знаешь почему?
— Чтобы меня прекратили мучить кошмары.
— Нет. Чтобы мы с тобой подружились на почве ненависти к профессору, который бесцеремонно роется у нас в мозгах.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что это очевидно. А от кошмаров тебе поможет какое-нибудь успокоительное, в крайнем случае, зелье "Сна-без-сновидений". Попроси как-нибудь у мадам Помфри.
— Хм... ладно. Спасибо.
— На здоровье, — ответил Гарри, широко зевнул и спустя какое-то время заснул.
* * *
Сириус сидел в кабинете, смежном с классом ЗОТИ, и планомерно осушал стоящую перед ним бутылку огневиски, пытаясь выкинуть из головы слишком яркие воспоминания минувшего дня.
Он помнил жуткий взрыв — первую атаку Пожирателей, которые взрывными проклятиями разорвали на части сразу несколько человек. Помнил, как вскочил со своего места, оглядываясь по сторонам в поиске Гарри и его друзей, которых в отличие от остальных слизеринцев не оказалось в баре. Помнил, как бросился на улицу с единственной целью — найти крестника, потому что в памяти ещё было свежо воспоминание о пережитом перед Рождеством ужасе, когда Гарри похитили. Стараясь обходить улицы, на которых шло основное сражение, мужчина передвигался по задним дворам и переулкам, на ходу придумывая план действий и не зная, где искать Гарри.
— Петрификус Тоталус, — услышал мужчина тихий шепот, но не успел среагировать. Луч заклинания ударил его в спину, и уже в следующую минуту Сириус лежал на земле не в силах ни пошевелиться, ни повернуть голову и хотя взглянуть в глаза своему противнику.
— Тихо, мистер Блэк. Сейчас вам ничего не грозит, — успокаивающе прошептал девичий голос, обладательница которого перевернула Сириуса на бок, чтобы он мог видеть её лицо. Бекка! Это была Бекка! Значит ли это, что Гарри был где-то рядом? — Я понимаю, вы беспокоитесь о Гарри. У нас все под контролем. Нам не нужна помощь, мистер Блэк. Единственное, о чем мы вас просим, постарайтесь найти тихое и безопасное место и не вмешивайтесь в происходящее, что бы ни случилось. Вы меня понимаете? Моргните дважды, если понимаете. Хорошо. Мне нужно идти. Заклинание спадет само через пару минут. Ни во что не вмешивайтесь, если вы пострадаете, Гарри будет очень расстроен, а я этого не хочу.
