Сапер тихо и аккуратно со своими товарищами всякий раз осматривает ворота и двери. И по-моему — мрачнеет. А Николаич еще больше мрачнеет, заметив в нескольких местах видеокамеры. Черт их знает — то ли заводские их повесили — дуры здоровые, старомодные, то ли уже поздние хозяева. Да по -любому — если есть центр наблюдения — то неважно кто установил камеры. Важно — кто смотрит на то, что они показывают. Может уже пальчик шаловливый тянется к кнопочке — и нам тут насыплется шустрых гостей с зубами. Ворота — вот они — рядом. И за этими воротами — тихо. Лучше б гудело.
Николаич нарушает радиомолчание. Долго общается с группой Севастьянова, переспрашивает. Да, есть тут хитрый домик. Причем не один — два. К основному и идет та группа.
А второй — совсем рядом с нами.
Оттуда видно и бежала группа, попавшая нам под стволы.
Двигаемся быстро — следы пробежавших видны отчетливо на ноздреватом крупичатом снежке.
Сапер подтянулся в голову нашей жиденькой колонны, мы посматриваем по верхам и сторонам, а вот он идет, уткнувшись носом в землю. Я так думаю, что не его одного встревожило использование взрывчатки врагом — значит есть у людоедов спец по этим делам. А мин наделать — а тем более поставить, если есть запасец — дело куда более простое, чем подготовить заряды для одновременного открывания дороги для шустеров.
Выбрались удачно, никто по нам не стрелял.
На разведку опять настропалили Мутабора.
Тот недоволен, но идет.
Только заворачивает за угол — бахает выстрел. Из пистолета.
Мутабор возвращается тут же — спиной вперед.
Тихо.
Мне машут руками. Подтягиваюсь поближе. Рана у Мутабора странная — из дыры в растоптанном башмаке торчат лохмотья, куски тканей и битые косточки. Еще и дымок идет — прям как в кинокомедиях.
— Выстрел?
— Хемхааа...
Новое дело.
— Это он о чем, а?
— Земля говорит.
— Ясно. Эй! По цепочке — не топтаться! Стоять, где ноги поставил! — тихо, но очень убедительно рявкает сапер.
— Что случилось!
— Ногами не топочите! Стой, где стоишь. Мины!
Высовывает зеркальце за угол. Я тем временем собираюсь перевязывать простреленную ногу, тяну бинт, но морф тыкает лапой себе в бок. Там уже на его хламиде давно подсохли потеки жижи — и это явно входные дырки от пуль. Ладно, не будем перевязывать. Да он и не хромает фактически. Это человек живой с такой дыркой в стопе уже бы лежал на спине и выл от боли.
Ждем. Сапер тем временем вытягивает небольшенький металлодетектор на длинном стержне из своего объемного рюкзака. Что-то знаками показывает своим коллегам. Те аккуратно присоединяются к нему.
— Вот еще этого говна не хватало. Прямо война настоящая — замечает Серега.
Мы страхуем саперов, работающих в проулке между домами. Была мысль подобраться к объекту с тыла — вот и нарвались.
— Ладно, двинули по следам! — предлагает Сергей.
— Отставить! Сейчас всякого дерьмища наизобретали, вполне могли путь отхода прикрыть парой сюрпризов.
Серега смотрит на Николаича.
— Похоже, не успеть им было — шустро бежали больно.
— Получается так, что за ними никто не гнался, планово отходили. А ты не отвлекайся — посматривай. И ко всем это относится.
Николаич вылезает в эфир, сообщая, что возможно — установка противопехоток.
А саперы вскоре вызывают нашу группу — на снегу валяются какие-то небольшие узкие цилиндры. Сроду таких не видал. Но брать в руки и рассматривать — не тянет.
Здание покинуто. Наши ангелы-хранители находят пару растяжек в самых неожиданных местах. А пункт наблюдения здесь был. Только все разгромлено вдребезги.
Причем совсем недавно.
Как стадо бабуинов порезвилось. Даже стулья поломаны.
— Это — хорошо — удовлетворенно замечает сапер.
— С чего это — хорошо — удивляется Саша.
— С того, мил человек, что если б тут все было в рабочем состоянии, то не ровен час тут же была бы и фугасина с замедлением. Хорошо припрятанная. Которую хрен найдешь и хрен обезвредишь. Дедушка меня еще учил — что самое вкусное на войне — вполне себе будет заминировано.
— Что — тоже сапер был?
— Артиллерист. На дальнобоях. Взяли Лугу — устроились с комфортом в хорошем двухэтажном доме. Самый уцелевший дом был, остальные гансы пожгли при отходе. Ночью и бумкнуло. Был дивизион — и нет дивизиона. Деду повезло, что в карауле оказался. Оглох только и кровь носом шла. Как раз когда немного позавидовал приятелям. Которые в тепле спали.
— А что это за мины такие странные? Я таких раньше не видел. Что-то новенькое?
— Не. Хорошо забытое старенькое. Васек, это ПМП?
— Ага. — не оборачиваясь буркает его небритый приятель, рассматривающий в этот момент сваленные грудой битые мониторы.
— Проще говоря — это и не мина даже. Это самострел простейший с пистолетным патроном. Дешево и сердито. Однако рассиживаться нам не надо.
— Получается так, что двигаем. Броня к забору вышла.
Мы еще только спускаемся вниз, когда у соседей — тех, что с Севастьяновым пошли вспыхивает стрельба.
Что самое странное — четко слышно, что работает крупнокалиберник. И работает приближаясь к нам.
— Занять оборону! Не высовываться! — кричит Николаич.
Не успев подумать оказываюсь на втором этаже — там где мониторы со стульями. Рядом Саша. Конопатый водолаз с гением. А остальные куда-то делись.
Осторожненько высовываюсь в окно.
Задом наперед к нам в гости выкатывается БТР. До него метров сто. На броне за башней лежит десант — человека три. Лупит агрегат туда, откуда приехал. Оттуда вроде бы постреливают из калашей.
Прежде чем успеваю подумать — Саша лепит короткими очередями по бронику.
Скорее даже по десанту.
Это он зря.
БТР резко поворачивается, подпрыгнув на рельсах, десант на броне встряхивает и крайний ватной куклой сваливается вниз. Зря Саша стрелял. Люди на броне были уже мертвы, это ясно видно, как по-неживому, словно манекены их тряхнуло.
А вот стрелок в башенке лупит теперь по нам.
Времени хватает только вякнуть "Ложись!" и повалиться на грязный пол. Замечаю, что держу за рукав лежащего рядом Сашу, видно успел непроизвольно дернуть. А над нами из стенки выхлестывают фонтаны битого кирпича. Комната в момент заполняется едучей красно-белой пылью, зависшей в воздухе. Чувствую, как вздрагивает стенка, когда ее прошибают пули.
Сейчас снизит прицел и будет тут фарш...
Второй очереди по нам не прилетает.
Пулемет продолжает бить, но уже не по нам, а меня черт дергает глянуть в дыру от пули (ничего такая дырочка, кулак пролезет).
Как раз в рамке битого кирпича вижу сценку — с тыла к БТР подлетает вертолет и совершенно шутя показывает в реальности старую поговорку про бога и черепаху. Опять достается лежащим на броне, от БТР что-то отлетает, он окутывается легким дымком, дергает назад и упирается кормой в стенку...
Что-то орет Николаич снизу — но вроде не нам.
Из БТР выкатывается несколько человек, последний, хромающий и скособоченный валится не пройдя и нескольких шагов, вокруг него начинает брызгать черно-белыми дрызгами наст. До меня доходит, что это пули клюют мерзлую землю. Куда делись остальные из подбитой машины — не вижу. Но высовываться в окно уже все равно не тянет. Винтотряс заинтересованно уваливает в сторону — причем в этот момент он до удивления напоминает мышкующую лису.
Все.
Трескотня выстрелов продолжается.
У Саши пищит рация.
Неловко вытягивает ее из разгрузки.
— Живы?
— Живы.
Мы-то живы. А вот рация моя хрупнула. То-то больно было падать — шмякнулся я от души, с размаху. Аж каска по стенке скрежетнула.
Николаичу некогда, поэтому нотация за самовольную и бесполезную стрельбу короткая.
Да мы и сами поняли, что сморозили глупость.
Потом получаем от Вовки.
Вовка не церемонясь выкладывает Саше все, что думает.
Оказывается Саша сорвал ему охоту. БТР из нашего прикрытия и впрямь крался на цыпочках буквально сзади и получив приказ Николаича бодро сунулся с другой стороны здания, чтобы аккуратно выйти чужому бронезавру сбоку и сзади. Чувак за пулеметами гарантировал, что вырубит только водителя и стрелка и нам достанется четкий трофей, куда лучше пахнущий, чем "Найденыш". А тут какие-то придурки начали из своих пуколок пердеть, чужак развернулся, заметил вылезающего из-за угла Вовку и вдул, хорошо Вовка — гигант и самородок — дернул назад так шустро, что колеса с аж дымом провернулись.
А теперь после винтортряса — черт его знает, что там с БТР. Корпусов — то тут на заводе и так сотни три.
Cтранно, но вид дыр в стене так на меня повлиял, что когда мы спускаемся вниз, Николаич воздерживается от нравоучений.
— Близко прошло?
— А что заметно?
— Получается так — еще как заметно. Вы бы хоть отряхнулись. В пылище, как мельник. Да и мордасами побледнели. Голова не кружится?
— Ну, да, близко. Не успели бы залечь — поймали бы. А с головой — все в порядке.
— Ага, там же кость, чему там болеть. Вроде — все. Негусто тут сил противника было.
— Что — две группы и все?
— Три. Одну на подступах емельяненки раскромсали.
— Какие емельяненки?
— Позывной у вертолетчиков "Емельяненко".
— Гм... А откуда эти вертолеты и кто такой этот Емельяненко?
— Вертолеты — гвардполк под Приморском. А Емельяненко — что действительно не знаете?
— Не знаю.
— Бои без правил. Чемпион. Красиво ведет бой, по — мужски. Бьет метко — редко, противники потом не встают. Да и братан его — тоже кремень. Видно командир у них — поклонник.
— Ну да, видел как БТР они уделали.
— Что за ребячество! Делать больше нечего — под прицелом в окно высовываться!
— Ну я не в окно — я в дырку от пули...
— Глупость! А еще бы раз влепили?
— Не, они по Вовке уже лупили.
— Вот же олухи царя небесного! Хороши! Счастье, что у людоедов за пулеметами нучок сидел...
— Николаич, честно, выводы мы сделали.
— Да уж, хотелось бы верить.
Вовка возвращается расстроенный. Опять напускается на Сашу и его с трудом успокаивают. Решает все Серега, заявивший, что не факт — кто бы в кого попал — пулеметчик Вовкиного БТР или его противник.
— Парень божился, что попадет!
— Похоже, тебе девушкой бы родиться, Вовик. — иронично заявляет Серега.
— С чего это девушкой? — ерепенится Вовка.
— А клятвам веришь. Детский сад, штаны на лямках! С первой очереди поймать в проекции стрелка и водятла — это тебе не баранку крутить! Я и то бы клясться не стал на встречных-то курсах. А ты уши похоже развесил, как маленький. Честно слово.
— Все равно обидно до усрачки!
— Что, все вдрызг?
— Ну не все. Но ремонта там до Евгении Марковны!
— Это кто такая — покупается наивный Саша.
Вовка несмотря на свой незначительный рост ухитряется глянуть на более высокого Сашу сверху вниз:
— Это — Бенина мама!
— А Беня кто такой — продолжает тупить Саша. Все невольно прыскают.
— Ну это эвфемизм называется. Типа елкина хвоста или ешкина кота. — пытаюсь я спасти положение.
Ребята начинают откровенно ржать. Напряжение боя отпустило, накатила расслабуха. Саша смущается.
— Ты б Вовик все ж поконкретнее. Мыть-то там много, это ясно, а по железу что?
— Двигло цело. А пулеметы гавкнулись. Патроны я правда помылил — вон в сумке.
— Не побоялся, что кто тяпнет?
— Рагу не кусается. А там — рагу. Кто мог — удрал.
— Охотнички, пойдем -ка пройдемся — заявляет пришедший с улицы сапер.
— А что?
— Арифметика. Было три группы. Одна попала вертолетам на зубы за заводом, в лесу. Вторая — вон стоит и лежит. А третью мы по дороге подловили, в пешем строю. Это что значит?
— Получается так, что тут где-то еще БТР стоит исправный и заправленный.
— И мы знаем — где.
— Язык рассказал?
— Ага. Полезный язычок попался.
— Это хорошо, когда полезный.
Наш язык, который не Шахерезада никоим разом, начинает мычать и возить ногами по грязному полу. Мутабор заинтересованно смотрит на него, потом поднимает зубастую харю:
— Хессих! Фффреффя!
— Мины. Очистка — спокойно отвечает сапер.
— Ххеррня! — коронным словом опровергает морф, показывая свою дырявую лапу.
— Проблема — так же невозмутимо парирует сапер показывая свой целый сапожище.
Мутабор как-то съеживается и отворачивается.
— Так, тут кого оставляем?
— Этих двоих, доктора — и Саша пусть тоже тут будет на связи. Лекарь ухитрился рацию раздавить.
— Интересно как?
— Ну, умеючи можно и член сломать.
— Тоже верно. Тогда от нас — тоже язык и в усиление два человека. Все, двинули, а то обскачут.
Второй язык — тот кого удалось взять единственного из выбежавшей нам навстречу группы — старается забиться подальше от морфа. Его конвой — а наше усиление располагается у двери недвусмысленно взяв на прицел вход — мало ли кто явится. Старший из них — седой полноватый мужик глазами показывает Саше на морфа, держи его, дескать. Саша перемещает ствол автомата.
Морф этого не замечает, по-моему. Он вытащил из — под пальто детские ручки и сидит, поглаживает их своими лапами. По-моему он задумался, если можно такое сказать про эту страхолюдину. И то, как он поглаживает эти детские мертвые ручонки, приштопанные к его груди — как — то сильно действует на меня. Бывают такие моменты, когда словами и не объяснишь, что почувствовал. Глупо получится. Или фальшиво. Только после этого по-другому себя ведешь.
На Пулковских у найденного нами в осыпавшемся блиндаже бойца — с молодыми крепкими зубами — нашли копеечное круглое зеркальце. Такие продавались перед войной и мы встречали их часто — сантиметров восемь в диаметре, стекляшка сзади защищает зеркальный слой, под стекляшкой — какая— нибудь картинка, а скреплено все жестяной рамочкой. Боров перед тем, как выкинуть эту фигню в отвал просто по привычке теранул пальцем, а потом махнул нам рукой. Зеркало уже все съелось, а вот с обратной стороны оказалось с тремя маленькими фото на обороте под стеклышком — мужчина в железнодорожной тужурке, женщина в платочке и молоденькая симпатичная девчонка в пилотке.
А кроме вязаных шерстяных носков прокрасивших кости голеней синим цветом да горстки пуговиц больше ничего и не было у бойца. Так и не поняли — тогда я еще понятия не имел, как определять принадлежность скелета к мужскому или женскому типу — была эта девчонка с фото или ее дружок.
Мы после этого и нескольких подобных случаев копать стали только немецкие окопы. Совпало как-то... И у моих родителей, тщательно выкидывавших все копаное добро — тоже рука не поднялась выбросить это зеркальце... Так и долежало. Сейчас оно в музее кафедры судебной медицины института.
Вот и ручки эти... Тоже... Как тот скелет с зеркальцем и носками домашней вязки...
Тем временем к нам прибегает связист — ботан. Командир группы требует саперов, чтоб они обеспечили безопасность на территории — в принципе сейчас понятно боле-менее в каких корпусах люди, а в каких пусто или зомби. Опасение, что опять повторится выпуск зомби в толпу освобожденных — не исчезло.
