— Оставь, — остановила ее Яна. — Сегодня Цу дежурит, она вымоет. У тебя акклиматизация и выходной, успеешь еще наработаться. Или я вымою. Цу, не забудь, тебе сегодня еще за Карой зайти. Документы в детдом уже пришли.
Она переглянулась с Кансой, и та тоже поднялась.
— Госпожа Мира, пойдем прогуляемся по саду, — попросила она. — Я хочу показать тебе одно место.
— Да, госпожа Канса! — кивнула Мира.
В сопровождении деловито семенящего Парса они прошли по полутемному коридору и оказались в небольшой прихожей. Пол в ней забавно понижался перед дверью, и перед образованной им небольшой ступенькой стояли несколько пар сандалий. Госпожа Канса обулась (Мира сделала зарубку на память — здесь принято разуваться перед входом в дом), и они вместе вышли на невысокое крыльцо в небольшом дворике, посыпанном песком. В дальнем его углу стояла большая облупившаяся гипсовая птица. Одна калитка, выходящая на покрытую чем-то странно-гладким дорогу, оказалась распахнутой настежь, а еще две стояли плотно прикрытыми. Горячий воздух ударил в лицо Мире, и она тут же взопрела под своим форменным кителем.
— Что-то погода в последние время днем стоит необычно жаркая, — извиняющимся тоном сказала госпожа Канса. — Градусов на семь или восемь выше нормы. Но летом обычно еще жарче, да еще и дожди. Госпожа Мира, теперь ты понимаешь, почему у нас принято ходить голыми?
— Э... да, — Мира нерешительно протянула руку к верхней пуговице кителя, но заколебалась.
— На твоем месте я бы вообще пиджак сняла, — пришла на помощь спутница. — Париться по такой жаре незачем. Госпожа Мира, по нашим меркам ты одета так, как некоторые и зимой-то не одеваются. Мы решили, что на первых порах тебе покажется привычнее носить прежнюю одежду, но когда она станет неудобной, скажи. Подберем тебе что-нибудь полегче. Только имей в виду, утром и вечером все еще прохладно. И учти, в Катонии слово "стыдно" имеет совсем не тот смысл, что у вас в Академии. К одежде — или ее отсутствию — оно никак не относится. Пойдем, нам туда.
В сопровождении Миры, расстегивающей китель, они вышли в правую калитку и пошли по тропинке, петляющей между высокими раскидистыми деревьями, сплошь покрытыми белыми цветами-свечками.
— Город, в котором ты находишься, называется Масария, — рассказывала госпожа Канса. — Это крупный морской порт на самом юге Восточного континента. Наши побережья сильно отличаются от ваших. У нас нет приливов и отливов, как у вас, зато из океана регулярно приходят высокие, в десятки саженей, волны-цунами, которые смывают все на плоских берегах. Поэтому порты располагаются только в бухтах с мелкими извилистыми устьями, где сила волн почти полностью угасает. Сами суда на время прихода волны укрываются в прочных эллингах, которые принимают на себя остаточные удары, либо выходят в море, где волна почти не заметна. О приходе волны предупреждают громкие сирены — низкие гудки отсчитывают количество оставшихся часов, высокие — десятков минут. Не забывай о них, когда окажешься у моря. В бухте не купаются, там вода застаивается и неприятно пахнет, так что все пляжи у нас галечные, на океанском побережье, где волна очень опасна.
— Да, госпожа Канса.
— Мира, у меня к тебе просьба — давай общаться без формальностей. У нас в семье вообще принято общаться накоротке с друзьями. А ты теперь наша воспитанница, хотя и ненадолго, у нас совершеннолетними в семнадцать лет становятся. Не возражаешь?
Мира помотала головой.
— Ну, вот мы и пришли.
Деревья внезапно расступились перед ними, и в лицо Мире ударил упругий ветер, пахнущий солью и водорослями. Они стояли на длинной узкой скале, слегка приподнимающейся в дальнем своем конце. Слева от них расстилалась огромная чашевидная бухта, окруженная сбегающими к воде склонами, сплошь застроенными высоченными даже на расстоянии башнями. Незанятыми оставались лишь широкие полосы земли вдоль кромки воды. Зато там тянулись бесчисленные пирсы, возле которых лежали на воде длинные массивные туши кораблей, почему-то без мачт и парусов, но с высокими надстройками, а по самой бухте сновали небольшие шустрые суденышки. Город выглядел невероятно огромным — раз в сто крупнее Цетрии. Или в двести. Наверное, в нем поместились бы все города Сайлавата, вместе взятые. Выходит, не врал Май, когда рассказывал про свой мир?
А справа...
Справа под крутым склоном расстилалась безбрежная водная гладь, слепящая мириадами солнечных бликов. Именно оттуда налетал ветер, именно оттуда доносились щемящие сердце крики странных белых птиц. Морские кошки, вдруг всплыло у нее в памяти далекое смутное знание, их называют морскими кошками! Тут и там над водой парили белоснежные паруса небольших яхт. Мира восхищенно вздохнула. Она всю свою жизнь мечтала увидеть, как же выглядит настоящее море, но ни разу ни в одном из прибрежных графств ей побывать не довелось. Она уронила снятый китель прямо на землю, раскинула руки и подставила себя ветру, полной грудью вдыхая такой вкусный, такой замечательно свежий соленый воздух. Ей казалось, что она парит над бездной — парит и не падает, словно птица.
— Место называется "Смотровая скала", — сообщила Канса, с улыбкой наблюдая за ней. — Я часто прихожу сюда любоваться на город и море — на рассвете, на закате, днем и глубокой ночью... И никак не надоест. Скала находится в наших частных владениях, но мы не возражаем, чтобы сюда приходили и посторонние, лишь бы вели себя хорошо. И никого не бойся — возле нашего дома тебе не угрожает никакая опасность. Пойдем, там дальше высечены удобные ниши для сидения.
Она провела Миру по сужающейся утиным носом глыбе камня и показала несколько выемок и небольших валунов, как раз подходящих в качестве опоры для спины. Девочка опустилась на прогретый солнцем камень, чье тепло ощущалось даже сквозь плотную юбку, и принялась вглядываться в расстилающийся внизу город. Парс подобрался к ней и улегся, прижавшись к бедру. Мира запустила пальцы в его шерсть и принялась ее перебирать.
— Нравится здесь? — спросила Канса, опускаясь рядом.
— Очень! — выдохнула Мира. Вдруг ей стало страшно — а что, если она спит, и ей все снится?
— Хорошо. Тебе придется провести здесь некоторое время, пока мы не поймем, что с тобой делать. Ты появилась... несколько неожиданно, и мы просто не готовы.
— Я не стану обузой, госпожа Канса!
— Без госпожи. Мы же договорили без формальностей, помнишь?
— Да, Канса. Я не стану обузой. Я могу работать... э-э, горничной. Или прачкой. Я... — она машинально потянулась к пустому незащищенному горлу. Ах, да. Кубирина у нее больше нет.
— В ближайшие годы тебе будет вовсе не до работы. Тебе придется многое узнать и выучить. Не беспокойся насчет обузы — деньги не проблема, да и ты девочка уже взрослая и нас не обременишь. Мира, я спрошу тебя прямо — ты осознаешь, что погибла? Пусть геройски, но погибла? И что для тебя нет дороги назад, в прошлую жизнь?
— Я не знаю, — Мира поежилась. Парс вопросительно взглянул на нее снизу вверх, но с места не сдвинулся. — Я... я в самом деле сейчас мертвая? Я призрак?
— Нет, что ты! — рассмеялась Кана. У нее оказался хороший смех — негромкий, но мелодичный и светлый. — Ты не мертвая и уж точно не более призрак, чем я или Лика. Тело — не живое, но от живого его отличить практически невозможно. Оно даже продолжит взрослеть и стариться, как настоящее. Проблема в другом. Есть правило — мертвым нет дороги назад на Текиру. Когда-то ты умерла здесь — и оказалась в Сайлавате. Потом ты умерла в Сайлавате — и по правилам тебя следовало бы отправить во внешний мир, как и любого другого проснувшегося нэмусина. Но это слишком жестоко — там теряются и утрачивают цель жизни даже вполне зрелые люди. Мы не можем так с тобой поступить. Сначала ты должна повзрослеть и осознать, что такое наш мир и как он устроен. А потому ты проведешь здесь какое-то время — возможно, много лет.
— А кто такие "вы"? — Мира искоса взглянула на свою спутницу. Та сидела, обняв колени, и смотрела на океан. Ветер трепал ее распущенные сейчас рыжие волосы. — Я имею в виду, почему Май выглядит здесь совсем не так, как в Цетрии? А ты точно такая же?
— Мы — Демиурги. Хотела бы я сказать, что мы создаем миры и творим жизнь — но нет, нельзя. Мы еще очень молоды и мало чем отличаемся от людей. Скажем так: пока что наше предназначение — присматривать за Текирой. Мы можем свободно перемещаться между мирами и менять тела как карнавальные маски. Правда, Лика — единственный из нас, кто находит в маскараде удовольствие. Поэтому в Ракуэне — и в вашей Академии — он выглядит иначе, чем здесь. Мира, не задавайся пока что глобальными вопросами. Успеешь еще. Просто расслабься. Тебе следует прийти в себя. И еще тебе придется привыкнуть к нашему миру. Он очень отличается от Академии. Вообще-то мы думали отправить тебя в Четыре Княжества — в государство на Западном континенте, под присмотр Миованны и Майи. Там и общественная мораль тебе более привычна, и даже титулованные аристократы имеются. Но там для человека сложнее правдоподобную маску создать. В общем, придется тебе пока пожить в обществе Цу и Кары, она появится сегодня ближе к вечеру. Мне, Лике и Яни нужно работать на Западном континенте, но мы станем приходить в гости.
— Но я действительно не хочу становиться обузой...
— Ты наш друг, — Канса протянула руку и сжала Мире плечо, — а друзья не могут быть обузой. Кроме того, ты очень важна сама по себе. На твоем примере Яни намерена разрабатывать методику социальной адаптации твоих сверстников. Нельзя же вечно держать их в игрушечной Академии. Только у нас к тебе большая просьба: пожалуйста, никогда и никому не рассказывай про Академию и вообще про свою прошлую жизнь. Никому и ни за что. Сможешь удержаться?
— Честное-пречестное слово, никому не скажу, — кивнула Мира. — А почему?
— Потом поймешь. Мира, если ты проговоришься, никто не станет тебя наказывать. Но ценой оговорки могут стать жизни. Не две и не три и даже не десять, а десятки и сотни тысяч, а то и миллионы. Постарайся, пожалуйста.
— Нет, Канса, — Мира насупилась, и Канса удивленно взглянула на нее. — Госпожа Грампа всегда говорила, что если ты просто стараешься, то оставляешь лазейку для неудачи. Нужно не стараться, а делать. Я никому не скажу.
— Да, именно так, — Канса задумчиво покивала. — Знаешь, ты очень напоминаешь мне Кару. Такая же маленькая, тихая и упрямая. Думаю, вы сразу подружитесь.
— А кто такая Кара? — несмело спросила Мира.
— Карина Мураций. Сводная сестра Лики. Она много лет работала... в далекой стране кем-то вроде принцессы. Как Рита, только по-настоящему. Она очень устала и решила немного отдохнуть. Она тоже Демиург, и не удивляйся, когда увидишь ее в образе маленькой девочки. У нее было тяжелое детство, и она не понаслышке знает, что такое страх и одиночество. Да, вы подружитесь.
Одним слитным гибким движением Канса поднялась.
— Я тебя оставлю. Когда насмотришься на город, приходи в дом. Нужно обустроить твою комнату, а заодно показать тебе, как работают некоторые системы. Не торопись, погода сегодня отличная, а времени у тебя впереди — вечность. Парс, охранять! — приказала она.
— Парс смелый! — важно заявил шестилапый зверек. — Парс сильный! Парс всем по ушам напинает!
Он прошествовал к краю скалы, поднялся на две задние лапы, свесил остальные вдоль тела и замер столбиком, мерно поводя головой из стороны в сторону.
— Ну, нашего Лику только допусти до программатора! — снова засмеялась Канса. — Мира, если захочешь заменить у Парса какие-то фразы, скажи Цу. Она знает, как.
Она поклонилась и ушла.
Оставшись в одиночестве, Мира принялась вглядываться в город. Блестящие, словно облитые гладким льдом башни манили ее взгляд. Значит, вот как выглядит по-настоящему мир Мая? Да, ради того, чтобы его увидеть, стоило умереть. Сердце остро защемило, и она как-то целиком и окончательно осознала: она больше не вернется в Академию. Не сможет пошушукаться с Ханой и Бохакой, поругаться с настырной Сёей, хихикнуть над неуклюжестью Мэри, пройти вдоль длинных полок в библиотеке, ведя пальцем по пыльным корешкам старых фолиантов... И никогда она не сможет призвать свой Атрибут, свою пылающую глефу. Она больше не второй сержант и не Меч первой категории. Она просто пятнадцатилетняя девочка. Сирота, оставшаяся без родителей в огромном непонятном мире.
Но она справится. Всю свою недолгую жизнь она мечтала совершить подвиг. И совершила-таки — а что дальше? Оказывается, история на том не кончается. Нужно продолжать жить — и всем своим существованием доказывать, что ей не просто повезло.
Она справится, обязательно справится. Она точно не собирается становиться ни для кого обузой, пусть даже для неведомых загадочных Демиургов. Вот только немного освоится в новом мире — и поймет, как расплатиться за помощь. И у нее теперь есть Парс. Интересно, а здесь есть Защитники? И можно ли получить новый кубирин? Нужно спросить у Мая (у Палека? Лики? ой, как же его сейчас называть-то?)
Так или иначе, но она обязательно справится. У нее нет права провалиться и подвести других. Мира сидела на прогретой теплым солнцем скале, смотрела на город и безбрежный океан, и тугой ветер с моря трепал ее волосы. Она не заметила, как задремала, и снились ей высокие стеклянные башни и белые паруса над учебным корпусом Академии.
Благословенна будь, полная надежд молодость!
— Масака! Сейчас же перестань драться с Гагакой! — Ринако склонилась над мальчуганами и решительно ухватила их за загривки. Увлеченно мутузившие друг друга возле песочницы дети недовольно завопили и еще крепче вцепились друг в друга.
Хина улыбнулась. По молодости и неопытности ее напарница иногда пыталась вести себя слишком строго, изображая курицу-наседку и с энтузиастом пытаясь наводить порядок даже тогда, когда этого делать явно не стоило. Вот и сейчас мальчики явно сцепились не всерьез. Ну ничего. Главное — стремление к совершенству, а самого совершенства достичь если и можно, то не в нынешней жизни. Сама Хина сидела в тенечке под шелестящей листвой и с ленивым вниманием наблюдала за возящимися на площадке воспитанниками. Скоро вести их на ужин, так что пусть лучше сбросят энергию сейчас, чем начнут буянить за столом.
На груди зазвенел висящий на шнурке пелефон. Хина глянула на дисплей. Хибара? Что ей нужно?
— Да? — спросила Хина, не включая камеру.
— Хина, — голос директора детского дома казался слегка растерянным. — Рэнна у тебя поблизости?
Воспитательница отыскала девочку взглядом. Та по своему обыкновению сидела на земле под кустами в обнимку с шестилапой куклой и, кажется, дремала.
— Да, — ответила Хина. — А что?
— Пожалуйста, возьми ее и поднимись ко мне в кабинет. Прямо сейчас.
— Хорошо, госпожа Хибара. Иду.
Хина отключила пелефон и нехотя поднялась. Бросить Ринако одну? Ну, в конце концов, территория надежна ограждена, пропасть детям некуда, а все время ее опекать как маленькую тоже нельзя. Она подошла к кустам и склонилась над девочкой.
— Рэнна! — позвала она. — Рэнна! Проснись! Нас зовет тетя Хибара.
