Попаданка нервно сглотнула.
Сделав несколько шагов, неизвестный поклонился, и откинув башлык, обнажил крупную голову с короткими чёрными волосами, большими карими глазами и густой каштановой, почти красной бородой.
Как и всегда в стрессовых ситуациях, сознание Ники сработало быстро и чётко.
— Господин Канир Наш!? — охнула она. — Это вы?
— Да, госпожа Юлиса, — улыбнулся купец. — Ещё в Канакерне господин Картен попросил меня навестить вас в Радле, когда я вновь соберусь на Западное побережье. Он говорил, что вы должны написать отцу письмо, которое я отвезу в Канакерн, а господин Картен переправит в Некуим, но уже на следующий год.
Толстяк виновато развёл руками, словно извиняясь, а Ника вспомнила, как Наставник договаривался с мореходом об оплате за её путешествие.
Большую часть драгоценных камней Картену обещали за благополучную доставку дочери своего друга и торгового партнёра в Канакерн и обеспечение ей сопровождения до Империи. Но два самых крупных и красивых сапфира он должен получить только после предъявления письма от Ники Юлисы Террины из Радла. Где, кроме слов, будет специальный знак. Кроме доказательства, для Лация Юлиса Агилиса того, что послание написано не под принуждением, сей символ имеет и другое значение. Именно увидев его, аратачи отдадут купцу драгоценные камни, если Отшельник не дождётся весточки от дочери.
— Когда до меня дошли эти чудовищные слухи, — продолжил гурцат, и, видимо, от волнения, в его голосе прорезался гортанный акцент. — Я сразу же пошёл...
Император легонько стукнул пальцами по подлокотнику кресла.
Рассказчик моментально заткнулся, а девушка, обернувшись к Константу Великому, заявила:
— Да, ваше величество, я его знаю. Господин Канир Наш — торговый партнёр господина Мерка Картена консула Канакерна и друга моего отца.
— Хорошо, господин Канир Наш, — задумчиво кивнул государь. — Можете идти. Спокойно возвращайтесь в гостиницу. Больше вам ничего не угрожает.
— Благодарю, ваше величество, — низко поклонился купец, прижав руку к пухлой груди. — Я счастлив тем, что смог быть вам полезен.
— Будьте готовы в ближайшие дни предстать перед Сенатом и повторить то, что вы нам сейчас сказали, — проговорил император на прощание.
— С радостью раскрою глаза лучшим людям Радла на подлый обман, ваше величество, — пятясь спиной к выходу, заверил гурцат.
Едва он скрылся за портьерой, Констант Великий приказал:
— Давайте сюда этого мерзавца, десятник.
— Да, ваше величество, — откликнулся Саквин и исчез в тёмном проходе на противоположном конце зала.
— Как же так получилось, госпожа Юлиса, — усмехнулся властитель. — Что этот уважаемый человек видел вас в Канакерне, а консулы сего славного города не заметили?
— Не знаю, ваше величество, — пожала плечами Ника. — Только всё, что я говорила, правда.
— Вот и я не знаю, — вздохнул император, пообещав с явно читаемой угрозой в голосе. — Но обязательно выясню.
— Кто-то врёт, государь, — с иронией поглядывая на беглую племянницу регистора Трениума, вступил в разговор помалкивавший до этого викесарий.
Нике очень хотелось огрызнуться, выдав что-то вроде: "уж только не я". Но она удержалась, продолжая скромно разглядывать мозаику на полу.
— Сейчас всё станет ясно, господин Квант, — усмехнулся Констант Великий. — Стоило мне вас беспокоить или нет?
— Я всегда рад видеть вас в своём доме, ваше величество, — склонил лысую голову викесарий.
"Сами любезничают, а мне даже сесть не предложили", — с раздражением подумала попаданка, незаметно переступая с ноги на ногу.
В коридоре, где скрылся десятник, послышался приближающийся шум. Двое его бойцов, тоже успевших переодеться в доспехи, волокли повисшего на их руках кривоносого налётчика.
Грубо швырнув пленника на пол, легионеры поставили его на колени и вырвали всё ещё торчавший изо рта кляп.
— Ты можешь умереть легко и быстро, — подаваясь вперёд, сказал правитель, равнодушно взирая на водившего нижней челюстью бандита. — От удара меча. Или сдохнуть на колу. А эти храбрые воины позаботятся, чтобы кол был тупым и толстым. Будешь говорить?
— Да, государь, — злобно зыркнув в сторону застывшей столбом Ники, прохрипел кривоносый.
— Кто нанял вас убить госпожу Юлису? — задал с нетерпением ожидаемый ею вопрос император.
— Сцип Аттил Кватор, государь, — ощерился собеседник. — Уважаемый сенатор и честный человек.
"Брат нынешнего хозяина имения Юлисов Коруна Аттила! — мысленно охнула беглая племянница регистора Трениума. — А я про него даже и не подумала ни разу, дура!"
— Сын достославного Волуса Аттила Вера? — вскинул кустистые брови викесарий. — Да не врёшь ли ты, мерзавец?!
— То воля ваша, господин, верить мне или нет, — осклабился налётчик. — Только не вру я, раз государь мне быструю смерть обещал. Клянусь Семрегом, мы с сенатором давние знакомцы. Ещё с той поры, когда на Гуркинарской дороге гуляли. Всё барахло через его коскидов сбывали. Весёлое было времечко...
Бандит мечтательно вздохнул и продолжил:
— А когда нас легионеры накрыли, и пришлось в Радл перебираться, тут этот лагир себя во всей красе и показал. Знал, что податься нам некуда, вот и держал впроголодь. Даже эту...
Он с ненавистью посмотрел на Нику.
— ... госпожу сдавать властям запретил. А за неё хорошие деньги давали. Пегалс не раз говорил: "Её, мол, всё равно на кол посадят, так хоть золотишком разживёмся". А тот ни в какую. Прибить сразу, и всё тут! Не то пока суд да прочая трахомудия, заступник её даже из тюрьмы вытащить сможет.
Девушка метнула быстрый взгляд на императора. На миг ей показалось, что по сухим губам старика проскользнула лёгкая, еле заметная улыбка.
— Откуда вы узнали, где прячется госпожа Юлиса? — задал тот новый вопрос, и поменяв позу, положил руки на стол. Блеснул массивный золотой перстень.
— Так от господина же Аттила, государь, — не задумываясь, ответил бандит. — Есть у него одна отпущенница...
Он вновь ухмыльнулся, сверкнув гнилыми зубами.
— Ловкая, как хорёк. Кого хошь разговорит и уболтает. Брагой с грибами в разнос торгует. Ну и завела себе дружка в доме господина Герона. А может, и у Сциниев у неё тоже кто-то есть? Я уж и не знаю. Не больно-то и было интересно спрашивать. Только вот она для господина сенатора госпожу и искала.
"Вот батман! — попаданка с трудом удержалась от гримасы негодования. — Понятно теперь. Они-то здесь рабов чем-то вроде мебели считают. А кто же будет перед табуреткой язык за зубами держать?"
Из прихожей в зал проскользнул ещё один легионер без шлема, но в доспехах.
— Не сейчас, — сухо буркнул Констант Великий, и не дожидаясь, пока воин скроется за портьерой, вновь обратился к налётчику:
— Письмо из Канакерна в Сенат тоже вы подменили?
Кажется, в первый раз за время допроса кривоносый слегка смутился. Его глазки суетливо забегали, а язык нервно облизал пересохшие губы.
— Да, государь. — прохрипел он. — Мы гонцов в Пуломе шесть дней сторожили. Первый-то чуть мимо не проехал. Хвала богам, у него ничего нужного нам не оказалось. А чтобы другого не пропустить, я на его пути телегу с хворостом вывел.
Рассказчик хохотнул, видимо, очень довольный своей находчивостью.
— Он лошадь не удержал, та ногу и повредила. С мечом на меня набросился, чуть не зарезал. Двести риалов содрал лагир жадный, да ещё потребовал, чтобы я ему за постоялый двор заплатил. Так я его и привёл туда, где Пегалс с Флаком ждали и угостили его брагой с грибочками. После такого пойла он спал как труп. Ну тогда мы свиток и подменили.
Бандит внезапно погрустнел.
— Думали, сенатор похвалит, хотели даже прибавку просить. А он орать начал, чуть кулаками махать не взялся, будто мы вообще его рабы или отпущенники. Откуда же нам знать, что пока мы с Пуломе прохлаждались, эта... госпожа вашему сыну приглянулась, государь? Чем орать — лучше бы путного человека прислал нас предупредить, что, мол, всё отменяется. А тот отправил в Пулом какого-то недоноска, который нас найти не смог! Если бы мы знали, государь, что дорожку императорской семье переходим, ни за что бы не стали то письмо менять... Да только даже богам время вспять не повернуть...
— Это точно, — величественно кивнул седой шевелюрой правитель. — Сейчас десятник тебя отведёт в тюрьму и там прирежет. Нечего в доме грязь разводить.
— Благодарю за милость, государь! — ткнулся лбом в пол налётчик.
По знаку командира легионеры подхватили кривоносого бандита под мышки, и рывком поставив на ноги, повели к занавесу, отделявшему зал от прихожей.
— Передайте его высочеству, что он может войти, — вновь, откидываясь на спинку кресла, проговорил Констант Великий и устало усмехнулся. — Вот всё и разрешилось, господин Квант.
"Они что, и Вилита сюда притащили?" — мысленно охнула Ника, чувствуя, как спазм перехватывает горло, а и без того учащённо бившееся сердце заколотилось с частотой работающего отбойного молотка.
— Да, ваше величество, — скорбно покачал головой хозяин дома. — Ещё, когда госпожа Юлиса предстала перед Сенатом, я обратил внимание, как Аттил старается сохранить для брата имение, по закону принадлежащее последнему потомку рода младших лотийских Юлисов. Но мне и в голову не могло прийти, что он пойдёт на столь гнусный обман.
"А то, что сенатор награбленное у бандитов скупал, тебя, видно, не удивило", — молнией мелькнуло в голове попаданки.
— Одно преступление потянуло за собой другое, — философски заметил правитель. — И он уже не мог остановиться.
— Вы будете предъявлять обвинение Сципу Аттилу, ваше величество? — озабоченно поинтересовался викесарий.
— Об этом мы поговорим позже, господин Квант, — предостерегающе поднял руку император.
Зашевелилась плотная ткань прикрывавшего прихожую занавеса.
— Зачем вы позвали меня сюда, государь? — с тревогой спросил принц и вдруг замер, словно мраморная статуя.
Кровь отхлынула от красивого лица юноши, придавая коже ещё большее сходство с этим камнем.
— Ника? — хрипло выдохнул он, нервно сглотнув. — Вы здесь?
Быстро придя в себя, молодой человек поклонился.
— Рад видеть вас, госпожа Юлиса. Хотя предпочёл бы встретиться с вами при других обстоятельствах.
Подойдя к девушке, Вилит встал рядом с ней, с вызовом глядя на отца.
— Перед вашим приходом, сын мой, мы стали свидетелями того, как госпожа Юлиса и господин Канир Наш, который утверждал, что встречал её в Канакерне, узнали друг друга, — меланхолично проговорил Констант Великий. — Не так ли, господин Квант?
— Совершенно верно, ваше величество, — подтвердил хозяин дома. — Господин Канир Наш готов клятвой подтвердить свои слова перед лицом Сената и ...
— Таким образом, возникли сомнения в достоверности письма консулов Канакерна, — резко оборвал его правитель.
Викесарий чуть вскинул седые брови и вновь важно кивнул.
"О том, что письмо подменили по приказу сенатора Аттила, Констант говорить не хочет, — моментально догадалась беглая племянница регистора Трениума. — Не иначе задумал какую-то интригу. Поэтому и приказал прирезать кривоносого по-тихому, не показав его Сенату и даже не записав показания".
— Поскольку показания господина Канира Наша противоречат содержанию полученного Сенатом письма, полагаю необходимым отправить в Канакерн уполномоченных преторов для окончательного прояснения ситуации, — всё тем же тусклым и бесцветным голосом, словно читая какой-то скучный, переполненный казёнными канцеляризмами документ, продолжил император.
— Вы пошлёте кого-то из своих людей, ваше величество? — деловито осведомился хозяин дома.
— Будет правильнее, если их отправит Сенат, — возразил государь. — Это же сенаторы поспешно объявили госпожу Юлису самозванкой, не удосужившись разобраться в таком пустяковом вопросе. Надеюсь, эта история послужит им хорошим уроком, и в следующий раз они хорошо подумают, прежде чем принимать по-настоящему важные решения.
— Это предложение внесут на ближайшем же заседании, где мы обязательно заслушаем господина Канира Наша, — пообещал викесарий.
"Император желает, чтобы сенаторы сами подтвердили свою глупость", — усмехнулась про себя Ника.
— Я рад это слышать, господин Квант, — кивнул царственный собеседник, устраиваясь по-удобнее. — До возвращения преторов из Канакерна, предлагаю считать госпожу Юлису внучкой многоуважаемого сенатора Госпула Юлиса Лура, но ограничить её свободу передвижения.
"В тюрьму упрячут, — обречённо подумала девушка. — Ну тюрьма — не кол, можно и посидеть".
— Я помню, госпожа Юлиса, — обратился к ней император. — Что ваш дед пал жертвой несправедливости, которую мне тогда, к сожалению, не удалось предотвратить...
"Неужели домашний арест? — вспыхнула отчаянная надежда в душе племянницы регистора Трениума. — Это будет вообще класс! Хоть высплюсь как следует, и дядюшка обрадуется".
— И в знак уважения к его памяти предлагаю вам до возвращения преторов пожить в Палатине, — голос Константа Великого сделался обманчиво добрым, почти ласковым. Ни дать ни взять объявившийся после долгого отсутствия богатенький родственник, спешащий облагодетельствовать бедную сиротку.
Попаданку, словно пыльным мешком по голове ударили. Не зная, что сказать, она только беспомощно хлопала ресницами. В поисках помощи Ника посмотрела на принца. Но тот выглядел не менее ошарашенным, явно пребывая в ступоре.
"Значит, придётся выкручиваться самой, — обречённо подумала девушка и не нашла ничего лучшего, кроме как опуститься на колени. — Нет, в Палатине делать нечего. Силла с Медьей, если не отравят, так подставят. Надо как-то отбрехаться от такого удовольствия".
— Благодарю за высокую честь, государь. Я всегда знала, что вы во всём разберётесь и не позволите свершиться трагической ошибке. Не даром слава о вашей мудрости не только обошла весь Континент, но и пересекла Океан!
— Разве ваш отец не проклинал меня за казнь его близких? — вскинул брови правитель.
— Никогда он не говорил ничего подобного, государь! — со всем возможным пылом и искренностью соврала племянница регистора Трениума, выдав легенду, разработанную Наставником как раз для такого случая. — Ещё до того, как нам стало известно об оправдании деда, отец не раз повторял, что вас, ваше величество, подло ввели в заблуждение враги нашей семьи. Он жалел о том, что у вас, государь, не хватило времени всё выяснить. События развивались слишком стремительно. Речь шла о самом существовании Империи, о жизнях и благополучии миллионов людей, доверенных вам, ваше величество, богами и историей.
— Я рад, что ваш отец это понимает, госпожа Юлиса, — сухие губы Константа Великого тронула мягкая улыбка, а глаза лукаво прищурились. — Но мне почему-то кажется, что вам не пришлось по сердцу моё предложение?
— Я не на миг не сомневалась в вашей проницательности, государь, — скромно потупила глазки Ника. — Для Империи и всего мира Палатин является сосредоточием священной императорской власти. И вряд ли там будет уместно пребывание девушки со столь... неопределённым статусом.
