— Ты строил это сооружение? — задумчиво спросил Гедимин, не обращая внимания на свирепое пламя в глазах сиригна. — Интересная конструкция. Много в городе таких печей?
— "Эшем" был один, — угрюмо ответил Йизгар. — Второго не будет. Было двое мастеров... оба полегли здесь. Не надо тебе ходить тут, воин. Стена может обвалиться. Уходи, и я её обрушу. Больше в ней нет прока...
Он шагнул к пролому, неприязненно глядя на сармата. Тот пожал плечами.
— Всегда путался в обычаях знорков... — пробормотал Гедимин и удивлённо покачал головой. Сиригн чуть не врезался в него — сармат не вовремя шагнул навстречу.
— Ты не будешь восстанавливать печь? Цех будет перенесён, чтобы рабочие не тревожили мертвецов? — медленно подбирая слова, предположил Древний. Йизгар резко выдохнул.
— Воин, ты не понимаешь. Это неудивительно... "Эшем" нельзя починить. Он очень необычный, его придумали двое умных сиригнов. Они сделали все эти знаки, заложили в них кей-руду, сплели заклятия. Всё это сейчас стало прахом, а они мертвы — и никто, кроме них, не сложит знаки заново. Будет время — другие сиригны придут сюда, выстроят новую печь, самую обычную. Будет меньше металла, больше возни... может, ещё кто-нибудь придумает новшества... — Йизгар со вздохом опустил голову. — Уйди, чужеземец. Дай мне попрощаться с "Эшемом" спокойно. Что мне, силой тебя вышвыривать?!
Гедимин показал пустые ладони и осторожно выбрался из развалин печи. Он не очень понимал, что расстроило сиригна, но драться с ним не хотел. "Какие у них всё-таки запутанные обычаи..." — подумал он.
Когда сармат отошёл на три шага и развернулся, Йизгар снова стоял на коленях и гладил проломленную стену. Почувствовав на себе чужой взгляд, он рывком поднялся и тихо зарычал.
— Эта конструкция сильно пострадала, но починить её можно, — медленно проговорил Древний. — Направляющий орнамент сложен, но я примерно понял, каким он был. Многих элементов не хватает, но их можно заменить. Если ты перестанешь топтать осколки и поможешь мне их собрать... ещё нужна будет кей-руда и... хотя нет — сердолик остался в стене, значит, только кей-руда, зато много. Два или три дня... если ты не найдёшь помощников — неделя... и "Эшем" можно будет разжигать. Но найди каменщиков, не думаю, что класть кирпичи у вас умели только двое мастеров. Собрать внешние стены — вполне в ваших силах, я восстановлю то, что было внутри. Этот осколок выглядит парой к вот этому...
Гедимин осторожно подобрал ещё один черепок и положил на ладонь. Расплавленный прозрачный фрил соединил обломанные кромки, линии орнамента воссоединились. Йизгар вздрогнул всем телом и сдавленно вскрикнул.
— Этого не мог знать никто, кроме... Значит, ты — великий мастер?! И ты... ты мне поможешь?!
— Собирай осколки, — бросил Гедимин, устраиваясь на пыльном полу, среди сажи и пятен засохшей крови. Черепки с двуцветным орнаментом медленно складывались в сложную мозаику, и ничего, кроме неё, Древний сейчас не видел. В этих бесполезных на первый взгляд линиях, как в чертеже, было зашифровано многое — тепловое излучение, восходящие и вихревые потоки... Ещё одна оринская технология, на этот раз — созданная сиригнами. Будет чем дополнить базу о примитивных механизмах. Жаль, что в Ураниум-Сити некому изучать эту информацию...
Полоса заката уже тускнела, когда в литейный цех заглянули посланцы Асфата. Гедимин с сожалением покинул недовосстановленный "Эшем" и вслед за знорком-проводником пошёл к зернохранилищу. Знорк постоянно оглядывался на него — боялся, как видно, что сармат на полпути передумает. Йизгара из цеха унесли — он незаметно заснул, а когда Гедимин о нём вспомнил, он лежал на полу, головой на холодных углях, и громко сопел. Сармат не удивился — сиригна долго морили голодом и избивали, он ещё не набрался сил, а восстановление "Эшема" требовало большой выносливости и постоянного внимания. Древний покосился на экран передатчика — всё, что удалось собрать, было занесено в память прибора, и уже удалось найти повторяющиеся элементы... ещё пара вечеров — и печь будет возвращена зноркам. Гедимин был доволен своей работой.
В зернохранилище было светло. Весь отряд уже собрался там, расстелил вдоль стен защитное поле — так, на всякий случай — и валялся сейчас на грудах циновок и толстых подстилок из валяных лепестков, рассматривая и перебирая разложенные на циновках вещи. Над общим лежбищем витал едкий запах дезактивирующих растворов и окалины.
Гедимин удивлённо посмотрел на подстилки, обшитые тканью валики-подушки и широкие одеяла из тех же валяных лепестков. Сарматы в тяжёлой броне под одеялами выглядели престранно.
Завидев Гедимина, Деркин радостно вскинулся и поднял с циновки глиняный сосуд, в котором что-то брякало.
— Командир, знорки принесли эти вещи для тебя. Надеялись, что тебе они понравятся. Тут разные минералы и изделия из кости. А это вещество "куана", я его ещё раз проверил... и съел немного, — признался ликвидатор, заметно смутившись. Под бесстрастным взглядом Гедимина остальные сарматы зашевелились, рассовывая по нишам брони разнообразные камешки, стекляшки, контейнеры с пробами и керамические пластины. Кейденс воровато сунул под одеяло большое приспособление — причудливо выгнутый лоток с ручками и крышкой. "Выпариватель скирлина," — определил Древний. "Всё-таки прибрал к рукам..."
— Очень хорошо, — спокойно сказал он, высыпая вещицы из сосуда на ладонь. Тут были мелкие детали для будущих цацек — не исключено, что их собрали со всего города.
Кейденс облегчённо вздохнул, прикрывая выпариватель одной рукой, чтобы не выпирал из-под одеяла. На его груди и плечах белел новый орнамент — со знанием дела вырисованные кости рук и рёбра.
— Некромант, — покосился на него Древний, — те знорки, у которых ты отнял выпариватель, остались в живых?
Трое, не сговариваясь, уткнулись в одеяла, Кейденс смутился.
— Не беспокойся, командир, — отозвался он. — Они подарили мне это устройство, я подарил им горсть цацек. Они не стали возражать.
Деркин и Огден неуклюже откатились к стенам, освобождая место на мягких подстилках. Из вороха циновок выудили пару валиков-подушек.
— Гедимин, ложись, — Деркин похлопал по свободным подстилкам. — Эти вещи чистые, я проверял.
Древний покачал головой и снова окинул задумчивым взглядом всех ликвидаторов. Они выглядели усталыми, но довольными.
— Эта вылазка была удачной? — спросил он. — Никто не был обижен, не было никаких несчастных случаев? Никто не хочет вернуться на станцию?
Сарматы переглянулись.
— Это крайне интересная вылазка, командир, — ответил за всех Кейденс, и его глаза неярко светились. — Что ты намерен делать дальше? Какой план на завтра?
— Возвращение в эпицентр, ликвидация последствий взрыва, — ответил Древний, потянулся было за передатчиком, но передумал. — Утром сверим карты и приступим. Надеюсь, ночь пройдёт спокойно. Где вы нашли зноркские одеяла? Кто их владелец?
— Мы все, — усмехнулся Огден, ощупав край одеяла. — Знорки подарили их нашему отряду. Разрешаешь забрать их на станцию?
— После тщательной прожарки, — Древний слегка сузил глаза. — Вы устроились тут, как настоящие знорки в стойбище. Хорошо... надеюсь, никто в городе не нашёл себе, кроме еды и одеял, ещё и самку?
Кейденс не сдержался и всё-таки хрюкнул в шлем, остальные снова уткнулись в циновки, тихонько вздрагивая. Кэрс Рахэйна упал на долю секунды позднее, и очень странное выражение промелькнуло в его оранжевых глазах. Озадаченный взгляд Гедимина задержался на нём, но мгновение спустя Древний Сармат пожал плечами и тяжело опустился на пол, поодаль от циновок и общего лежбища. Он отхлебнул из контейнера с Би-плазмой, задумчиво рассматривая плёнку силового поля, натянутую в дверях. Ни створок, ни завес рядом с ней не было, и они были ни к чему.
— Хороший был день, — с блаженным вздохом сказал Деркин, вытягиваясь на подстилке и укладывая руку под голову, а второй натягивая одеяло до плеч. — Чистая местность, любопытное население, тысячи объектов для исследований на любой вкус. Интересно, что знорки спят на таких постелях безо всякой защиты. Надо проверить, как этот материал ощущается кожей...
Свободной рукой он отжал пластину скафандра над ключицами и хотел сдвинуть следующую, но ладонь Гедимина вернула кусок брони на место и с силой прижала пальцы Деркина к броне. Сармат вскинулся, зашевелились и остальные трое.
— Осторожнее, — безо всякого выражения сказал Гедимин и обвёл всех недобрым взглядом. — Са тацка.
— Са тикка, — тихо ответил Деркин, меняясь в лице и наглухо закрывая скафандр. Зашуршали пластины брони — остальные сарматы проверяли герметичность своей защиты. Гедимин удовлетворённо кивнул и вышел из зернохранилища. Свет погас за его спиной.
Древний Сармат стоял у порога, смотрел на затихший город, машинально отмечая каждую мелькнувшую тень и подозрительно близкий шорох, и думал о многообразии зноркских технологий. Ему было сейчас так же спокойно и приятно, как тем четверым, что спали под крышей, и его глаза слабо светились под тёмным щитком. Тихий шум раздался за спиной, сармат развернулся и увидел перед собой Кейденса. Полоски-кости на его скафандре отражали тусклый свет лун и казались мерцающими.
— Командир, почему ты не спишь? — осторожно спросил он. — Ты устал больше, чем мы все вчетвером. Иди спать, я сменю тебя на страже.
Он пристегнул к руке тяжёлый бластер и встал рядом с Древним. Тот растерянно мигнул и отступил под крышу зернохранилища. Кейденс обернулся, успокаивающе помахал рукой. Гедимин пожал плечами, оглядел засыпающих сарматов и растянулся на полу у входа, лицом к двери, левую руку подложив под голову, правой — прижимая к себе мерцающий сфалт. Хранитель выглянул из реактора, вызвав тихий писк пяти дозиметров, и сконфуженно втянулся обратно. Древний погладил приклад сфалта и закрыл глаза.
За широким дверным проёмом виднелся кусок бело-зеленоватого неба. Давно рассвело. За спиной Гедимина приглушённо переговаривались сарматы, и шуршали сворачиваемые одеяла и циновки. В дверь заглянул Кейденс, кивнул Древнему, помахал бластером остальным и вернул оружие на пояс. Гедимин зашевелился, чувствуя нарастающую досаду и смущение. Почему Кейденс не разбудил его в срок? Если он всю ночь простоял на страже, на ликвидации от него толку уже не будет...
Древний Сармат не сразу понял, что не так. Что-то зашевелилось вместе с ним, сползая с его спины и плеч. Он резко выпрямился, заставив всех ликвидаторов вздрогнуть и встревоженно посмотреть на него, и взглянул себе под ноги. Там лежала огромная серо-жёлтая подстилка, толстый слой валяных лепестков, прикрывающий ворох циновок, рядом — несколько подушек, завёрнутых в свежий лист, а ступни Гедимина закрыло большое, как раз по его росту, одеяло, собранное из четырёх обычных и тщательно простёганное. В центре его темнел какой-то символ. Древний встряхнул кусок мелнока — и растерянно замигал: это был точно воспроизведённый знак станции "Идис". Гедимин посмотрел на одеяло, потом на защитное поле, по-прежнему закрывающее дверной проём, потом — очень тяжёлым взглядом — на Кейденса, выглянувшего из-за угла. Тот усмехнулся, но тут же переменился в лице и чуть не шарахнулся назад.
— Знорки принесли эту вещь тебе в подарок, командир, — послышался смущённый голос Огдена. — Они хотели взглянуть, как ты спишь, и решили, что тебе так плохо. Мы следили за ними каждый миг, они не сделали ничего подозрительного. Только укрыли тебя и потрогали твою броню. Они думали, тебе будет приятно.
Гедимин повернулся к сармату-медику, тот шагнул к стене. Древний уткнулся взглядом в пол, медленно поднял одеяло и сложил его вчетверо, утрамбовывая в плотную скатку. Ни дозиметр, ни анализатор не показывали ничего подозрительного.
— Кто пропустил их под поле? — спросил он. — И как им удалось меня поднять?
Четверо переглянулись. В зернохранилище заглянул Кейденс.
— Они очень старались, — ответил он. — А мы немного помогли. Пропустил я. Готов принять наказание. Знорки ничего плохого не сделали, не трогай их, командир.
Древний смотрел на скатку в своих руках, радуясь, что никто не видит его лица.
— Делать вам нечего, — буркнул он. — Моё упущение, и я его исправлю. Все ко мне!
Глава 49. Возвращение
Весь горизонт полыхал зеленью, изумрудные и аквамариновые сполохи расцветили небосклон, подкрасив стаю облаков над степью. Прохладный ветер, несущий запах мокрой земли и травы, горьковатой пыльцы Мелна и гари летних пожаров, бил Кессе в лицо, и она вжималась в седло, прячась за спиной воина в жёлтой броне. Он короткими резкими возгласами подгонял летучую мышь, и она планировала на восходящих потоках, то поднимаясь к облакам, то опуская крыло к земле и боком ныряя за ним. Кесса цеплялась за воина, маленькая жёлтая кошка на её плече запускала когти в броню и жалобно мяукала, когда на виражах её уши бились друг о друга. Речница очень боялась, что зверёк упадет, но просить воина лететь ровнее было бесполезно. Он вообще, казалось, не замечал седоков и смотрел только на запад — как в полёте, так и на недолгих привалах. В последний раз они останавливались ночью, и Речница провалилась в сон, едва откусив кусочек пересушенной солонины. Остатки не без усилий доела Койя — когда Кесса проснулась, кошка, круглая, как болотный огонёк, довольно жмурилась, но не в силах была подняться на лапы. Сейчас бока её снова втянулись, и она уже косилась на сумку Речницы. Кесса с замирающим сердцем глядела вниз — там желтели бесчисленные цветки Мелна, пурпурный Орлис отцветал, высоко поднявшись на пепле пожарищ, тяжелели, наливаясь, колосья степных злаков, и листья Ивы серебрились в глубоких сырых оврагах. А по правую руку к облакам поднимались столбы дыма.
— Кильинчу! — крикнула Речница, преодолев желание ущипнуть воина за бок — может, так он быстрее её заметит?
— Что горит на севере? Я слышу там крики и звон мечей!
— Тегул, — не оборачиваясь, ответил воин. — Там резня. Если жизнь тебе дорога, иди своим путём на запад и не лезь в чужие свары.
— Тегул?! — Кесса тихо охнула. — Там же гвелы! Кто на них напал?!
— Это уже неважно, — отозвался Кильинчу, кивая на север. За стеной Высокой Травы взревели трубы и вразнобой зазвенели гонги, но весь этот шум не смог заглушить тоскливый вой десятка глоток — это перекликались Войксы, серые падальщики, и голоса их доносились с севера. Кесса поёжилась и с силой ущипнула воина. Он не дрогнул — скорее всего, ничего не почувствовал сквозь прочную кожу доспеха.
— Вдруг там нужна помощь? Прошу, поверни к Тегулу! Дальше тебе лететь не надо — оставь меня там, а я сама найду, кому помочь!
— Сиди смирно, — Кильинчу так и не обернулся. Летучая мышь сложила крылья и камнем полетела к земле, уворачиваясь от стеблей злаков и листьев Стрякавы. У самой земли она извернулась и вцепилась лапами в поваленный колос Руулы, тяжело хлопая крыльями и клонясь то вперёд, то набок.
Кильинчу молча ждал, пока Речница выберется из седла и неуклюже перевалится через стебель злака, а потом бросил ей небольшой узел с припасами.
