— Он собирается посадить корабль боком, — ответил мужчина. — Положить его на Хелу так, чтобы корпус был направлен с востока на запад, параллельно экватору. Затем он зафиксирует его на месте, чтобы он не мог двигаться.
— Во всем этом есть какой-то смысл? — спросил Грилье.
— Он появится, когда я запущу двигатели, — сказал Куэйхи, не в силах сдержаться. — Тогда ты увидишь. Тогда все увидят.
— Он собирается изменить скорость вращения Хелы, — сказал мужчина. — Собирается использовать двигатели корабля, чтобы заставить Хелу синхронно вращаться вокруг Халдоры. Ему не нужно сильно менять продолжительность суток — двенадцати минут вполне достаточно. Не так ли, настоятель?
— На одну двухсотую часть, — сказал Куэйхи. — Звучит банально, не так ли? Но миры, даже такие маленькие, как Хела, часто меняются местами. Я всегда знал, что для этого мне понадобится субсветолет. Подумайте об этом: если эти двигатели могут разогнать корабль массой в миллион тонн до скорости, близкой к скорости света, думаю, они могут изменить сутки на Хеле на двенадцать минут.
Грилье вынул тампон из-под века Куэйхи. — То, что не смог исправить Бог, можешь исправить ты. Это все?
— Только не надо приписывать мне манию величия, — упрекнул его Куэйхи.
Браслет Васко звякнул. Он смотрел на него, не смея пошевелиться.
— Ответьте, — наконец сказал Куэйхи. — Тогда мы все сможем услышать, как идут дела.
Васко сделал, как ему было сказано. Он очень внимательно выслушал доклад, затем снял браслет со своего запястья и передал его Грилье. — Послушайте сами, — сказал он. — Думаю, вам это будет очень интересно.
Грилье осмотрел браслет, с подозрением поджав губы. — Думаю, я приму этот звонок, — сказал он.
— Меня устраивает любой вариант, — сказал Васко.
Грилье прислушался к голосу, доносившемуся из браслета. Он осторожно заговорил в него, затем выслушал ответы, время от времени кивая и приподнимая белоснежные брови в притворном изумлении. Затем он пожал плечами и вернул браслет Васко.
— Что? — спросил Куэйхи.
— Соборная стража потерпела неудачу в своей попытке захватить корабль, — сказал он. — Их, включая подкрепление, разбили в пух и прах. Я мило поболтал со свином, командовавшим корабельными операциями. Он показался мне очень разумным парнем для свина.
— Нет, — выдохнул Куэйхи. — Сейфарт дал мне обещание. Он сказал, что у него есть люди, которые могут это сделать. Это не могло не сработать.
— Это сработало.
— Что случилось? Что у них было на том корабле, о чем Сейфарт не знал? Целая армия?
— Свин так не говорит.
— Свин прав, — сказал Васко. — Это корабль разрушил твои планы. Он не похож на другие корабли, по крайней мере, не внутри. У него есть свои собственные идеи. Он не очень любезно отнесся к вашим незваным гостям.
— Все должно было случиться не так, как предполагалось, — простонал Куэйхи.
— Я думаю, у тебя неприятности, — сказал Грилье. — Свин упоминал что-то о захвате собора силой.
— Они меня подставили, — сказал Куэйхи, осознавая, что происходит.
— О, не думай о них плохо. Они просто хотели получить доступ к Халдоре. Это не их вина, что они наткнулись на твой план. Они бы оставили тебя в покое, если бы ты не попытался их использовать.
— У нас проблемы, — тихо сказал Куэйхи.
— На самом деле, — сказал Грилье, словно вспомнив что-то важное, — все не так плохо, как ты думаешь. — Он наклонился ближе к настоятелю, затем оглянулся на трех человек, сидящих за столом. — Как видишь, у нас все еще есть кое-какие рычаги воздействия.
— Есть? — спросил Куэйхи.
— Дайте браслет, — сказал он Васко.
Васко передал браслет. Грилье улыбнулся и заговорил в микрофон. — Привет, это тот самый свин? Рад снова с вами поговорить. У меня для вас небольшая новость. Девушка у нас. Если вы хотите вернуть ее в целости и сохранности, предлагаю вам начать выполнять инструкции.
Затем он протянул браслет настоятелю. — Ты в деле, — сказал он.
СОРОК ЧЕТЫРЕ
Скорпио изо всех сил старался расслышать тихий, как бумага, голос настоятеля Куэйхи. Он поднял руку, призывая своих спутников к молчанию, и зажмурился, чтобы не чувствовать резкого, ноющего дискомфорта от едва залеченных ран. Закончив работу, Валенсин начал заворачивать перепачканный кроваво-красный сверток с хирургическими инструментами и мазями.
— Я не знаю никакой девушки, — сказал Скорпио.
Ответ настоятеля был похож на скрежет ногтей по жести. — Ее зовут Рашмика Элс. Настоящего имени я не знаю, да и не хочу знать. Что я знаю точно, так это то, что она прибыла на Хелу с вашего корабля девять лет назад. Мы установили связь, в которой нет никаких сомнений. И многое другое внезапно встало на свои места.
— Правда?
Голос изменился: это снова был другой человек, главный хирург. — Я не знаю точно, как вам это удалось, — сказал он, — но я впечатлен. Скрытые воспоминания, самовнушение... что это было?
— Я понятия не имею, о чем вы говорите?
— Дело с полицией Вигрида.
И снова: — Простите?
— Девушку нужно было подготовить к тому, чтобы она вылезла из своей скорлупы. Должно быть, сработал какой-то механизм. Возможно, спустя восемь или девять лет она на подсознательном уровне поняла, что провела достаточно времени среди жителей пустошей, чтобы начать следующий этап своего проникновения: на самый высокий уровень нашего ордена. Почему, я пока не знаю, хотя отчасти склонен думать, что вы знаете.
Скорпио ничего не сказал. Он позволил мужчине продолжать говорить.
— Ей пришлось ждать, пока не прибудет средство, чтобы добраться до Постоянного пути. Затем она должна была подать вам сигнал, что уже находится в дороге, чтобы вы знали, что нужно вывести свой корабль из холода. Это был вопрос времени: ваши успешные отношения с настоятелем, очевидно, зависели от внутренней информации, которую девушка передавала вам. В ее голове есть устройства — они скорее напоминают импланты конджойнеров, — но я сомневаюсь, что вы могли бы прочитать их с орбиты. Значит, вам нужен был еще один знак, который вы никак не могли пропустить. Девушка подорвала склад взрывных устройств, не так ли? Она взорвала его, привлекая внимание полиции. Сомневаюсь, что она даже осознавала, что сделала это сама: скорее всего, это было больше похоже на лунатизм, выполнение скрытых команд. Затем она почувствовала необъяснимую потребность покинуть дом и отправиться в собор. Она придумала для себя мотив: поиск своего давно потерянного брата, хотя каждая клеточка ее разума, должно быть, говорила ей, что он уже мертв. Тем временем вы получили свой сигнал. О диверсии сообщили все местные новостные сети; несомненно, у вас были средства перехватить их даже далеко за пределами Хелы. Я полагаю, что в этом было что-то недвусмысленное — возможно, время суток, — что давало понять, что это работа вашего шпиона.
Скорпио понял, что блефовать больше нет смысла. — Вы выполнили свою домашнюю работу, — сказал он.
— Анализ крови, конечно, решил многое, но я понимаю вашу точку зрения.
— Только троньте ее, и я превращу вас в пыль.
Он услышал улыбку в голосе главного хирурга. — Я думаю, что прикасаться к ней — это последнее, о чем кто-либо из нас может подумать. Не думаю, что мы собираемся тронуть хоть волосок на ее голове. На этой ноте, почему бы мне не соединить вас с настоятелем? Думаю, у него есть интересное предложение.
Снова тихий голос, словно кто-то пробирался сквозь корягу: — Да, предложение есть, — сказал настоятель. — Я был готов захватить ваш корабль силой, потому что никогда не думал, что у меня будут какие-то рычаги воздействия на вас. Сила, похоже, не помогла. Я удивлен: Сейфарт уверял меня, что полностью уверен в своих возможностях. Честно говоря, теперь, когда у меня есть девушка, это не имеет значения. Очевидно, она что-то значит для вас. Это означает, что вы сделаете то, что я хочу, и ни одному из моих агентов не нужно и пальцем шевелить.
— Давай выслушаем твое предложение, — сказал Скорпио.
— Я сказал тебе, что хотел бы одолжить ваш корабль. В качестве жеста моей доброй воли — и моей чрезвычайно снисходительной натуры — это соглашение остается в силе. Я заберу ваш корабль, буду использовать его так, как сочту нужным, а затем верну его вам с пассажирами и инфраструктурой в основном в целости и сохранности.
— В основном в целости, — сказал Скорпио. — Мне это нравится.
— Не играй со мной в игры, свин. Я старше и уродливее, и это действительно о чем-то говорит.
Скорпио услышал свой собственный голос словно издалека. — Чего ты хочешь?
— Взгляни на Хелу, — сказал Куэйхи. — Я знаю, что по всей вашей орбите установлены камеры наблюдения. Изучи эти координаты и скажи мне, что ты видишь.
Потребовалось несколько секунд, чтобы получить изображение поверхности. Когда изображение на компаде стабилизировалось, Скорпио обнаружил, что смотрит на аккуратно выкопанную прямоугольную яму в земле, похожую на свежеприготовленную могилу. Координаты указывали на ту часть Хелы, которая находилась при дневном свете, но даже при этом глубины провала были в тени, освещенной цепочками мощных промышленных прожекторов. Наложенный масштаб показал, что длина траншеи составляла пять километров, а ширина — почти три. Три стены были покрыты рифленой серой облицовкой, с крутым наклоном, слегка выступающим наружу от основания, с резными выступами и наклонными пандусами для доступа. В стенах высотой в два километра светились окна, сквозь которые проглядывали промышленное оборудование и герметичные кабины. По верхним краям траншеи Скорпио увидел загнутые листы, зазубренные для сцепления друг с другом. В затененных глубинах, едва различимые, освещенные прожекторами, были видны очертания огромных механизмов, похожих на клешни омара и уплощенные коренные зубы: подвижные компоненты крепления размером с "Ностальгию по бесконечности". Он мог видеть гусеницы и шарниры с поршневым приводом, которые позволяли креплению в определенных пределах зафиксироваться на корпусе практически любого субсветолета.
Только три стены траншеи были отвесными. Четвертая — одна из двух коротких сторон — представляла собой гораздо более пологий переход к уровню окружающей равнины. Судя по падению поверхностных теней, было очевидно, что траншея проходит параллельно экватору Хелы.
— Поняли, что я хотел сказать? — спросил Куэйхи.
— Я понял, — сказал Скорпио.
— Эта конструкция служит креплением: она позволяет удерживать массу вашего корабля и не дает ему улететь, даже когда он находится под действием тяги.
Скорпио отметил, что задние части люльки можно поднимать или опускать, чтобы можно было точно регулировать угол наклона корпуса. Мысленным взором он уже видел "Ностальгию по бесконечности" в той траншее, пригвожденную к стене так же, как был пригвожден он сам.
— Для чего это, настоятель?
— Неужели ты еще не понял?
— Я немного туговат в восприятии. Это заложено в моих генах.
— Тогда я объясню. Вы собираетесь замедлить Хелу для меня. Я собираюсь использовать ваш корабль в качестве тормоза, чтобы привести этот мир в идеальную синхронизацию с Халдорой.
— Ты сумасшедший.
Скорпио услышал сухой смешок, похожий на то, как трясут старые ветки в мешке. — Я сумасшедший, и у меня есть кое-что, чего ты очень хочешь. Может, займемся делом? У тебя осталось шестьдесят минут. Я хочу, чтобы ровно через час твой корабль находился в этом креплении. У меня уже есть схема захода на посадку, которая позволит свести к минимуму поперечные нагрузки на корпус. Если вы будете следовать ей, повреждения и дискомфорт будут наименьшими. Хотели бы вы это увидеть?
— Конечно, я бы хотел...
Но еще до того, как он закончил фразу, он почувствовал толчок, когда корабль сошел с орбиты. Остальные старшие инстинктивно потянулись к столу, цепляясь за него в поисках опоры. Узел с медицинскими инструментами Валенсина соскользнул на пол. Стоны и протестующие вопли, исходившие от обшивки корабля, были похожи на скрип огромных старых деревьев во время грозы.
Они падали. Этого хотел капитан.
Скорпио прорычал в коммуникатор: — Куэйхи, послушай меня. Мы можем с этим разобраться. Ты можешь забрать свой корабль — мы уже в пути, — но ты должен кое-что сделать для меня взамен.
— Вы можете забрать девушку, когда корабль закончит свои дела.
— Я не жду, что вы отдадите ее прямо сейчас. Но сделайте одну вещь: остановите собор. Не переправляйте его через мост.
Чей-то тихий голос произнес: — Я бы с удовольствием, правда, с удовольствием, но, боюсь, у нас уже есть обязательства.
В ядре оружия тайника каскад реакций перешел порог необратимости. Забурлили экзотические физические процессы, поднимаясь подобно кипящей воде. Теперь никакое мыслимое вмешательство не могло предотвратить срабатывание устройства, за исключением насильственного разрушения самого оружия. Были проведены окончательные проверки систем, бесчисленное количество раз перепроверялись наведение и отдача. Процессы развивались по спирали: что-то похожее на отблеск превратилось в искру, которая, в свою очередь, превратилась в маленькую сферу размером с шарик, наполненную обнаженной, набухающей энергией. Огненный шар становился все больше, поглощая слой за слоем защитные механизмы. Микроскопические датчики, расположенные вокруг расширяющейся сферы, регистрировали шквалы частиц. Само пространство-время начало скручиваться и хрустеть, как край листа пергамента, поднесенного слишком близко к пламени свечи. Сфера поглотила последний бастион сдерживания и продолжала расти. Оружие почувствовало, как его пожирают изнутри: восхитительно и пугающе одновременно. В последние мгновения своего существования оно переназначало функции пространства вокруг расширяющейся сферы, передавая все больше и больше своих управляющих функций в ее внешние слои. Сфера все еще продолжала расти, но теперь она начала деформироваться, вытягиваясь в одном направлении в точном соответствии с предсказанием. Шип уничтожающей силы устремился вперед, пробивая брешь сквозь слои отслуживших машин. Оружие ощутило его как холодное стальное острие. Острие шипа проникло сквозь броню, за обвязку, в лицо Халдоры.
Расширяющаяся сфера уже поглотила восемьдесят процентов объема оружия тайника. Ударные волны приближались к поверхности газового гиганта: через несколько наносекунд оружие перестанет существовать, превратившись в светящееся облако на одном конце своего луча.
У него почти не осталось возможностей для обработки информации. Оно начало отказываться от высших чувствительных функций, отбрасывая части самого себя. Оно делало это с удивительной разборчивостью, намереваясь сохранить крошечную крупицу интеллекта до последнего возможного момента. Больше не нужно было принимать никаких решений, ничего не оставалось, кроме как ждать уничтожения. Но оно должно было знать: оно должно было сохранять разум достаточно долго, чтобы понять, что причинило какой-то ущерб.
Девяносто пять процентов оружия тайника теперь представляло собой клубящийся шар фотолептонного адского пламени. Его мыслящие системы были размазаны тонкой, истонченной коркой по внутренней поверхности корпуса оружия: коркой, которая сама по себе начала распадаться, раскалываясь от стремительно несущейся ударной волны взрыва. Интеллект машины скользил вниз по когнитивной лестнице до тех пор, пока не осталось только упрямое, как у бактерии, ощущение собственного существования и того факта, что оно здесь для того, чтобы что-то делать.
