— Кто, кого, пришел тестировать?! — Улыбнулся Тимофей. — Впрочем, спасибо, за внимание и понимание.
— Не булькает... — На автомате, ответил я, рассматривая карточку, с каким-то, совершенно фантастичным оттенком красного. Вроде и — алый, а насыщенность — ближе к пурпуру. — Забавный, цвет...
— Синий, покажите, пожалуйста! — Твёрдо напомнил Тимофей, возвращая меня с небес.
— Вот эти — ближе всего, к понятию — синий цвет... — Я, придвинул к нему две карточки.
— Никтолопия? — Прищурился доктор. — Светочувствительная, сетчатка!
— Я — знаю, что такое — никтолопия... — Позволил себе расслабиться, я. — Может быть, доктор, мы уже перейдем, к профтесту?
— Это — не интересно! — Отмахнулся краснокожий. — Забавный случай... Лейтенант, с полевым патентом, приходит на тестирование... Анекдот — как говорят, русские... А у самого — целый "букет" — проблем!
— Сапожник, как правило — без сапог... — Выдал я, народную мудрость. — И, у меня — нет — полевого патента.
— В таком случае — прошу прощения. Возможно, Вам хотели сделать — сюрприз... — Пожал плечами, Тимофей и протянул мне, планшет. — Любуйтесь!
Полевой патент — был. Заверенный и украшенный росписями, восьми человек. От Петровича, ответственного за первичное обучения и до адмирала Кейтлина. Не хватало двух подписей — психолога и практикующего, врача.
— Всё-таки — "женили"! — Простонал я. — Все, расписались...
— Боюсь — именно — так! — Рассмеялся особенным, бесшумным, смехом, мой собеседник, забирая планшет. — И, я — тоже, пожалуй — распишусь... Милости прошу — в профессию!
Я, заскрежетал, зубами.
— Не надо, так реагировать. Страх, перед новой специальностью — это, совершенно — нормально. Сомневаюсь, что ученик Иннокентия Владовича, сможет стать плохим — врачом. Или — судебно-медицинским, экспертом. Или — криминалистом.
— Крими... — Поднял я глаза. — Док... Скотина!
— Ну-ну... Кандидат в лейтенанты, не надо, так реагировать. — Принялся успокаивать меня, Тимофей. — Вам, еще, предстоит, минимум — двухгодичная, стажировка в различных, медицинских, учреждениях.
— В психушку... — Улыбнулся я.
— И, в ней — в том числе! — Обрадовал меня, психолог. — И, примите, добрый совет. Хватит, вести себя, как обиженный мальчишка. Если бы Вы этого не хотели — этого бы — не произошло. Я, внимательно изучил Ваше поведение, на базе, сравнивая, с поведением на имитаторах. Вы, будете очень хорошим, специалистом. Не — гениальным. Не — выдающимся. Но — очень востребованным. Вы — располагаете к себе — людей. У Вас — прекрасный — голос и особые — глаза, притягивающие, внимание. Может быть, вы и не понимаете, что именно, досталось Вам, от Ваших — предков... Но — успешно пользуетесь. Вы — внимательны, аккуратны — при необходимости. Впервые, в моей практике, "бытовое", тестирование, смогло выявить два из пяти, необходимых... Остальные три — доучите — позже. Вы — терпеливы, иногда — чрезмерно.
Тимофей, смотрел мне прямо в глаза, отложив планшет и накрыв его ладонью, правой руки.
— Единственный, Ваш — минус — Вы живете симпатиями и антипатиями. При этом — стараясь не проявлять собственных эмоций. Получается, это — мягко говоря — плохо. Не смотрите на меня — так... — Психолог слегка улыбнулся. — Ваша команда, это — уникальные люди, способные заглянуть человеку в душу. А Вы, свою — неоднократно — демонстрировали.
Я — смутился.
— Я, видел запись, Вашего... Приготовления, с закрытыми глазами. Никогда — Так — больше не делайте. Ваше лицо — в тот момент... — Тимофей вздохнул. — Люди, не должны — Так — чувствовать. Это — смертный приговор.
— Скажете, тоже... — Отмахнулся. — Просто — увлёкся.
— Вы, увлекли за собой — группу людей. Там — на камбузе. На базе "Байкал" — вы, тоже — увлекли, за собой... Это — редкий дар. Идите, рядовой. Только — не надо, орать на нашу Оленьку. Она, всё — таки, — женщина — Богиня! — во-первых. А во-вторых — майор медицинской службы. Любить, надо, своих...
Покинув 17-й кабинет, под впечатлением сказанного, я спокойно прошёл мимо сидящей Оленьки, вежливо с нею, попрощавшись.
Улыбка, озарившая лицо девушки, словно фонариком, ударила по глазам и коснулась сердца.
"Хорошие, Вы — Потомки!"
Закрывая за собой двери медицинского блока, обратил внимание, на стоящих, напротив, закованных в бронежилеты и вооружённых, людей в форме СБ станции.
Усмехнувшись, развернулся и потопал, по широкому коридору, со снующим, во все стороны, народом и транспортом.
"Что ж, надо признать — Тимофей — прав. Хватит." — Улыбнулся я, спешащему мне навстречу, сержанту технику. — "Хватит!"
Заглянув, по дороге, к Доку и Анастасу, оба, как назло — где-то шарились, вернулся в ангар.
— Василий Петрович! — Поприветствовал я, Орешина. — Как, дела? Как — "девочка"?
— Нормально, твоя, "девочка"! — Улыбнулся Орешин. — Как новенькая. Только — СЖО, чистить, надо. Загадил, понимаешь, своими булочками!
— Печеньками... — Поправил, каясь, я. — Скучно, было!
— Скучно? Тогда — помогай. — Орешин протянул мне, гайковерт. — Болты NN 34, 36, 38, 40. Крути, техник!
— Есть, крутить болты! — Подхватил я гайковерт и залез в открытый люк штурмовика. — А, что, местные — не помогают?
— "Терька", одного, ушлого — люком, придавила. — Поделился Орешин, свежими новостями о моем штурмовике. — Полез, фотографировать блок 57.
— Пфе! Это ж — блок подачи смазки! — Хихикнул я и зашипел — хихикать в техническом пространстве — вредно! — Он — на каждом, корабле...
— Данн, ты, как ребенок, чесслово! — Орешин залез в "Терьку", с другой стороны и помогал мне, советами. — У тебя ж — ПРОТОТИП!
— А, чем он, от новых — отличается? — Гайковерт, захрустел.
— Блин! Техник! Что означает, последняя четверка, в маркировке резьбовых соединений? — Напустился на меня, Орешин.
— "Левая резьба"! — Вспомнил я. — Или — всё, военная тайна?
— Броня — послабже. — Засопел Василий Петрович. — СЖО — стандартная, кабина — стандартная.
— Погоди, а что за горб, перед килем? — Вспомнил я, увиденные штурмовики.
— Маскировочный комплекс "Мрак-Ш". — Просветил меня воен-инженер.
— Вот, на "Терьку", бы — такой... — Размечтался, я.
— Бе-е-е! Гадость! — Орешин, двумя словами, выразил своё отношение, к новинке.
Стукнувшись ещё дважды, головой, я всё-таки, сделал Это! Вытащил блок СЖО...
Вывалившись из недр штурмовика, уставился на деталь, совершенно круглыми, глазами.
— Василий Петрович! Да... Она — же — Грязная! — Я развернулся, показать блок, Орешину и замер, "воткнувшись" в поднятый ствол ТКМ.
— Его, по всей базе, ищут, а он — тут, прячется! — Злорадно улыбался техник. — Вот, тут то и...
— Песенке — конец! — Сообщил технику, воен-инженер, заехав, от души, кулаком — в ухо.
ТКМ, сказал "пиф" и я, едва успел оттолкнуть Орешина. Пуля 9 мм, отрикошетировала от брони штурмовика, клюнула в пол и впилась мне точно — в левое, бедро.
Не удержавшись, я охнул и сел на пол ангара.
— Ты — как? — Засуетился Орешин, вызывая, медиков. — Потерпи! Сильно, больно?
— Не столько — больно, сколько — обидно! — Захохотал я. — Получить, пулю — в жопу! От — своего! Лис, полярный!
Лужица крови, растекающаяся, от моей ноги, по грязному полу ангара, зловеще поблескивала, отражая свет ламп.
Дежурный по ангару, появившийся, на звук выстрела, буквально через минуту, застал странную картину: хохочущий воен-инженер, прислонившийся к пилону штурмовика, сидящий, на полу — рядовой, нервно вздрагивающий, от приступов смеха и лежащее — тело, техника с ярко-красным, огромным — ухом!
— Рядовой Налезенец! Встать! — Рявкнул дежурный.
— Не могу! — Развёл я руками и улыбаясь.
— Это — почему?! — Опешил дежурный.
— Потому что у него — пуля, в жопе, баран! — Давясь от смеха, сообщил дежурному новость, Орешин.
— А... Кто, стрелял?
В этот момент, ангар наполнился воем сирены и спешащими, вооружёнными, людьми.
— Рядовой Налезенец! Встать! — Нарисовался передо мной, ещё один "контра". — Вы — арестованы!
Орешин, сделал движение — врезать и этому, умнику, в ухо.
Контрразведчика спасла реакция и, непонятно откуда взявшийся — Катич, перехвативший руку, инженера.
— По какому обвинению, Вы арестовываете, члена нашего экипажа? — Полюбопытствовал, Тимур и только тут, заметил кровь. — Уточняю — Раненого, члена экипажа?
— Преступная халатность. Не оказание помощи, пострадавшему, офицеру контрразведки! — Радостно улыбнулся контра и охнув, согнулся на пополам.
Петрович, с дежурным саквояжем, "совершенно случайно", добавил локтём, контре по лицу, отправляя того, в глубокий, нокаут.
— Что у тебя? — Раскрыв саквояж, док натянул перчатки и занялся моей раной.
— ТКМ. Рикошетом... — Сквозь зубы — Петрович, особо со мной, не церемонился — сообщил я.
— Оказание, сопротивления, при аресте! — Раздалось у меня, над ухом.
Петрович, оторвал глаза, от моей раны, поднял глаза — на говорящего и выдал, замечательную фразу, на Великом и Могучем, Русском-Матерном, Языке.
Я, вяло зааплодировал.
— Анастаса и Матильду — я вызвал! — Сообщил Тимур, наклонившись ко мне. — Будут, через пару минут.
— Я, должен, препроводить задержанного, в...
— В лазарет! Живо! — Рявкнул Док, выпрямляясь. — Живо, я сказал!
Появившаяся, словно из ниоткуда, "люлька", приняла мои кости и понеслась, к выходу из ангара.
— Рядовой Налезенец, будет находится, под присмотром врачей! — Услышал я голос Петровича. — А, свой... Гонор, будешь — девушке — показывать, если она тебя — не пошлёт!
Машина экстренной помощи, лихо пролетела по коридорам базы и высадила меня и Петровича, возле уже знакомой двери, с надписью "Медицинский блок".
Опираясь, на плечо Тимура, прохромал, мимо притихшей, Оленьки и через два шага, оказался в ярко освещённой, операционной.
— Отдай! — Услышал я, голос старпома. — Отдай, я сказал! Да, что ты, в эту железяку, вцепился! Брось, её!
Через пару секунд, до меня дошло, что Катич, обращается — ко мне и, что в руке у меня — злополучный, грязный блок СЖО.
— Брось, кому говорю! — Рявкнул Тимур.
Я, выпустил железку, из рук.
— Твою! — Взвыл Петрович, выбравший совершенно неудачный момент, чтобы сделать мне укол и запрыгал, на одной ноге. — Ольга!
Появившаяся богиня медицины, на ходу натягивая маску, замерла в недоумении.
Катич и я — смеялись, идиотским смехом, Петрович — прыгал на одной ноге и тихо шипел себе под нос, все ругательства, когда либо слышанные от меня.
Плюхнувшись на стул, док тяжело вздохнул, пробурчал что-то о полярном лисе и уставился на свою ногу.
— Оленька! — Обратился он, через 30 секунд. — Снимите, с молодого человека, штаны и выньте, пожалуйста — пулю!
— А — вы? — Оленька, вновь очаровательно покраснела.
— А, я... Я, ему, эту пулю — затолкаю... В нос! — Рыкнул Петрович, снимая грязный ботинок. — А, если, он устроил мне — перелом, то, заталкивать, буду самым длинным, путем!
— Снимайте штаны! — Скомандовала Оленька, подходя, ко мне и рассматривая инструмент, разложенный на маленьком столике.
— Не могу! — Хохотал я. — На мне, под штанами, кроме меня — ничего — нет!
— Можно подумать, я увижу, что-то новое! — Отрезала Оленька и штаны пришлось снять.
Трижды, пшикнул инъектор, обезболивая рану и Оленька, шлёпнув меня по бедру, в одно мгновение — вытащила пулю, тут же накладывая тампон.
— Что здесь происходит? — Вошедший мужчина, в форме, с красной вставкой на плече, внимательно рассматривал нас всех.
— Рядовой спасательной службы, Налезенец! — Я, в мгновение ока, оказался на ногах, узнав эту форму. — Прохожу медицинское ... В результате травмы, полученной при несчастной случае!
Мастер — спасатель, в армейском чине — не ниже полковника, поморщился.
— Рядовой! Косноязычие — самый тяжкий грех, в нашем деле!
— Так точно! — Вытянулся я. — Больше — не повторится!
— Надеюсь. — Тонкий, гибкий, подтянутый, эпитетов, для описания фигуры этого человека, можно найти много. Брюнет, с синими, как море — глазами. — И так, я жду — объяснений.
— Не могу знать! — Ответил я, чистую правду.
— Хорошо. — Блеснул глазами Мастер. — В чём Вас обвиняют, рядовой?
— "Преступная халатность. Не оказание помощи, пострадавшему, офицеру контрразведки" — Повторил я, слова, пытавшегося арестовать меня, "контрика".
— Уже, лучше. — Кивнул спасатель. — Рассказывайте.
— Офицер контрразведки, остановил меня, спросив — "Что — впереди?"... Я ответил — "ЧМТ и перелом..." и тут, его сбила авто.
— Вы, видели авто?
— Так точно!
— Почему — не предупредили?
— Служба спасения, не занимается, самоубийцами.
— Почему Вы, сделали вывод, что офицер — самоубийца?
— Нарушение Правил движения, нарушение, техники безопасности. Отсутствие — логики и здравого смысла, в предыдущих действиях.
— Что именно, за действия?
— Попытка, вызвать меня на допрос, под видом — беседы.
— Не вижу — отсутствия, логики и здравого смысла.
— До службы контрразведки, было доведено, что любые, беседы или допросы — только в присутствии, офицера службы спасения, офицеров рейдера "Сигон", либо — приравненных к ним, лиц.
— Хм.
— Это, была — четырнадцатая, за три дня — попытка.
— Ото как... — Вырвалось у Тимура. — Чего, молчал?
— Думал — дойдет...
— Почему, не оказали помощь?
— Офицер контрразведки, попал под колёса автомобиля — экстренной, помощи. Сомневаюсь, что профессиональные специалисты, смогут оказать помощь, хуже, чем я, не имевший при себе, даже салфетки.
— Будем считать — выкрутился. — Мастер-спасатель, сделал шаг ко мне. — Пусть, криво и косо, но — выкрутился. Из медотдела — ни ногой! Все допросы — только, в моём присутствии!
— Есть!
— А, штаны, молодец — успел-таки, натянуть! — Хохотнул "мой" офицер, легко и пружинисто, развернулся, к двери. — "Контры" — не бойся. Их, если что — нам с тобой, их, с того света — вытаскивать! А я, им, об этом — сейчас напомню!
Едва за Мастером — спасателем, закрылась дверь, за моей спиной, раздался восторженный писк.
— Дожила! Ожегов — улыбнулся! Что сейчас будет! — Восторженно пищала Оленька. — Мальчики, добинтовывайтесь, а я — к себе! Этого — нельзя — пропустить!
— Ты, потом, хоть — расскажи! — Попросил Петрович.
— Даже — покажу! — Пообещала Оленька и испарилась.
— Ну, Данн, ты и здесь — отметился! — Усмехнулся Катич. — Сам — Ожегов! "Контра", сейчас — пищать, будет! Фальцетом...
— Звёзды, с ними. Ты, лучше расскажи, почему они тебя — в розыск, поставили? — Петрович натянул ботинок и поморщился.
— Простите, Иннокентий Владович! Тимур сказал — брось... Ну, я и бросил... — Я, сделал шаг назад и снова сел, на операционный стол.
— А! — Презрительно махнул рукой, док. — Ты, от вопроса — не увиливай!
— Да, не знаю, я! — Пожал я плечами. — Вышел, дошёл до ангара, с Орешиным — "Терьке" — ТО, делать, начали. А тут, этот, с ТКМ, появился...
— Они же тебя — у мед блока, ждали! Ты, как — мимо, прошёл?! — Недоумевал, Петрович.
