— Достаточно, господин Вояр! Благодарю вас. Вы, как обычно, на высоте... Уважаемая госпожа Лиана! Решая вопрос по вашему делу, а заодно и вашу судьбу, я нахожусь в несколько затруднительном положении. С одной стороны, строго следуя букве закона, а также взвешенным рекомендациям господина Вояра, я должен незамедлительно вас изолировать, так как эрбат на свободе представляет собой немалую опасность. Кроме того, вы обвиняетесь в убийстве принца Паукейна. Тяжелое обвинение. Вместе с тем я не могу не признать вашу неоценимую помощь в раскрытии заговора, как против нашей страны, так и против нашего доброго соседа Харнлонгра. Также следует отметить ваше искреннее и верное, хотя иногда и нарушающее правила, участие в судьбе его высочества принца Домниона и графа Эмидоре.
Результаты проведенного расследования показали, что смерть принца Паукейна не следует рассматривать однозначно. Уже доказано участие в заговоре принца Паукейна, так что я склонен считать его смерть не убийством, а возмездием. Хотя вы и пролили кровь царственной особы и создали этим определенные сложности в следствии, но, вместе с тем я вынужден признать, что вы оказали немалую услугу престолу. Помимо того, я должен учитывать и неоднократные просьбы жениха моей дочери, принца Домниона, о помиловании и смягчении вашей участи. Признаю: его просьбы имеют под собой все основания.
Итак, я объявляю свое решение: Я снимаю с вас обвинение в убийстве принца Паукейна, и по этому делу подписываю вам помилование и полное прощение. Существуют вещи, стоящие выше моих личных интересов. Хотя принц и пал от вашей руки, но в данном случае это не является преступлением. Я еще раз, при всех, повторяю то, что недавно сказал его матери: я не собираюсь прощать никого из тех, кто осмелиться принять участие в заговоре против страны и трона. Пусть даже речь идет об аристократах с трижды голубой кровью, или о членах правящей семьи. Так что вынужден повториться: я считаю гибель принца Паукейна возмездием за его дела.
Более того: я иду навстречу просьбам принца Домниона. Он просил освободить вас и отдать под его защиту и покровительство. Не возражаю. Хотя вы и являетесь эрбатом, я не вижу достаточно серьезных оснований отказать принцу в этой просьбе. Но с одной оговоркой: вы поступаете под его ответственность не ранее дня свадьбы моей дочери. Прошу понять меня правильно: это просто одна из мер предосторожности, которая, надеюсь, вами будет расценена верно. До того дня вы будете по-прежнему находиться в месте своего нынешнего пребывания. Это не наказание, а просто разумная предосторожность, подтвержденная многолетним печальным опытом. После окончания праздничных торжеств вы уедете вместе со свитой принца в Харнлонгр. В дальнейшем я надеюсь, что Всеблагой не оставит вашу судьбу своей милостью.
И хочу, чтоб вы знали еще одно: я всегда буду искренне рад вновь увидеть вас, если вам удастся вернуть себе, скажем так, свое прежнее состояние. Надеюсь, в Харнлонгре у вас все сложится хорошо. Со своей стороны я попрошу свои службы оказывать вам всестороннюю помощь.
Я посмотрела на улыбающихся Вена и Дана. Что ж, если отбросить в сторону всю словесную шелуху, то станет понятно: меня помиловали, но просят уехать подальше из страны. На всякий случай. Мало ли что может произойти, так не лучше ли подстраховаться? Все же от эрбата лучше держаться подальше. А до того, во избежание неприятностей, меня подержат под надзором, все под тем же замком. Ну, а потом ответственность за меня пусть несет Дан. Он просил Правителя о моем помиловании, так вот теперь пусть помогает мне, и увозит подальше отсюда. Если снова стану нормальным человеком, сумею снять с себя последствия обряда и не буду больше эрбатом — милости просим домой, а если нет... Ну, слово "если" для меня исключено. Если... Тогда я просто не вернусь назад. Никогда.
Глава 16
Настроение было — хуже некуда. Лучше бы Эри сюда не приходила! И зачем Правитель потребовал, чтоб она пришла сюда? Эта встреча, как выяснилось, не была нужна ни одной из нас. Впрочем, я не совсем права: все же мне хотелось увидеть Эри, чтоб попытаться поговорить, хоть как-то объясниться... Увиделись... Зачем? И вообще, мне это стало надоедать — быть игрушкой в чьих-то непонятных играх!
Еще вчера все, казалось бы, складывалось хорошо, не ожидалось никаких проблем! После того, как Правитель вынес свое решение о моей судьбе, я успела переговорить и с Даном, и с Веном. Мы ненадолго отошли в сторону, и нам дали время пообщаться. Ребята были рады за меня, все складывалось так удачно! Они успели поделиться со мной своими планами, в том числе и о том, что после свадьбы я вместе с ними поеду в Харнлонгр, а там Дан выделит мне отряд охраны для поездки в Нерг... Все будет хорошо, надо только немного подождать! Ну, это не проблема: я ждала и дольше...
И было еще одно. Ну, бабы есть бабы... Еще разговаривая с Веном и Даном, я случайно подняла глаза на Правителя. Он как раз беседовал с каким-то мужчиной, судя по выправке, военным в немалых чинах, и, казалось, был полностью поглощен тем, что ему говорили. На несколько мгновений наши взгляды — мой и Правителя, встретились. Делайте со мной, что хотите, но я уверена, что его глаза смеялись. Не будь здесь столько народу, он бы заулыбался и сам. Сохраняя на лице внимание к разговору с военным, Правитель потер пальцем свою шею с левой стороны. Ой, да у него же там небольшая царапина! А ведь именно в том самом месте, там, в комнате на постоялом дворе, я к его шее кинжал прижимала! О, Пресветлые Небеса, когда же я его кинжалом поцарапать успела? Видно, в какой-то момент нажала посильнее... А ведь он на меня за то ничуть не сердится! Скорее, его забавляет вся эта ситуация... Вот сейчас смотрит на меня, и как бы спрашивает: ну, что скажешь в свое оправдание? Мне осталось лишь чуть заметно развести руками — извини, мол, виновата, сказать нечего... Надо же, Правитель не удержался, улыбнулся, и глаза в сторону отвел... Мне тоже стало смешно: Правитель, человек в возрасте, ответственности на нем немеряно, а иногда ведет себя, как мальчишка! Верно говорят, что у каждого мужчины в глубине души живет подросток — озорник. Хорошо еще, что наш обмен взглядами длился всего несколько секунд, и никто ничего не заметил.
Даже вернувшись в свою камеру, я не утратила хорошего настроения. У меня было так светло на душе, что даже на Кисса я не обращала внимания. Удивительно, но он в тот день не доставал меня своими бесконечными придирками. Лишь покосился в мою сторону со своей лежанки, но ни слова не сказал. Уже легче!
И вообще, все замечательно: мне здесь, в этих стенах, надо потерпеть еще несколько дней заточения, а потом я выйду отсюда. Ничего нет страшного, подожду! Потом снова будет небо над головой и надежда на доброе будущее... С легким сердцем я уснула, и мне снились светлые, легкие сны, каких я не видела с самого детства.
Под утро, ни свет, ни заря, меня разбудил шум и гомон. Как оказалось, часть заключенных выводили из камер. С вещами. А куда их уводили — это я поняла из отрывочных слов стражников. Освобождают камеры. Приказ: перед королевской свадьбой очистить тюрьмы от тех заключенных, над которыми уже был суд, и кому на данный момент уже вынесли приговор. Требуется, чтоб в столице присутствовало как можно меньше тех, от кого можно ожидать нарушений законности. На всякий случай. Осужденных вывозят в места назначенного отбывания наказания, на рудники, в шахты, на лесоразработки... Проще говоря, на каторгу.
Когда их выводили, я стояла у решетки и смотрела на своих соседей, многих из которых знала лишь по голосам. Почти все проходящие косились на меня с любопытством, многие с сочувствием, и лишь немногие зло и неприязненно. Я на них не сердилась: к эрбатам у людей отношение, мягко говоря, неважное. Тем не менее, чуть ли не каждый из уходящих людей мне что-то говорил, и в основном это были добрые слова прощания, и, более того — совет надеяться на лучшее... Если честно, не ожидала услышать такое от соседей по застенку. Думала, они думают обо мне хуже... Как могла, тепло прощалась с ними. Впрочем, без сальных шуточек дело тоже не обошлось. Ну, я на людей не сердилась — они же не со зла, просто некоторые не могут по-иному. Со своей лежанки встал и Кисс, тоже, как и я, стоял у своей решетки, кивал и бледно улыбался тем из уходящих, кого знал. Но как только за последним из заключенных захлопнулась дверь, Кисс все так же молча, не говоря мне ни слова, чуть ли не рухнул на лежанку. Да что с ним такое? Нездоров он, что-ли?
Уже к завтраку пустовала почти половина камер. Стало много тише. Да и из оставшихся в застенке людей большую часть должны были отправить на места отбытия наказания будущей ночью — всех за один день отослать не смогли. К завтрашнему утру в камерах должны были остаться лишь те, следствие по делу которых было еще не завершено, или те, чья участь еще была не решена. Но с ними судьи будут разбираться позже, после окончания свадебных торжеств.
Видно, оттого и Кисс остался в своей камере. Интересно, с чего это он второй день помалкивает, с лежанки не встает, не говорит ни слова. До тарелки с кашей не дотронулся, воду, правда, пьет без остановки. Может, заболел? Ага, как же, заболеет такой! Мерзость очередную, поди, готовит на мою шею...
Именно тогда и пришла Эри. Я только присела на лежанку, как услышала возбужденные голоса стражников, а затем, как сказочное видение, в коридоре появилась Эри. Честно говоря, вначале я ее не узнала. Да и неудивительно: я ждала кого угодно, но только не ее, что бы там не говорил Правитель о том, что Эри должна навестить нас.
В первую секунду, увидев ее, я онемела, и подумала: что нужно здесь, в застенке, этой необычной женщине, сказочному видению? Цветок в темном подвале... А через мгновение меня, как вихрем, снесло с лежанки. Схватилась за прутья решетки, я смотрела на удивительную картину. По коридору шла, нет, плыла восхитительно красивая женщина в нежно — голубом шелковом платье, прекрасно сидящем на ее точеном теле. Она скользила между камерами с такой брезгливо-высокомерной миной на лице, будто ее под страхом смерти загнали в грязный свиной хлев, и она вынуждена подчиняться неизбежному злу — пребыванию в этом омерзительном месте. Не знаю, как ей это удавалось, но создавалось впечатление, что голубые бархатные туфельки Эри ступали по полу, загаженному навозными кучами. Да и смотрела она и на таращившихся на нее в восхищении стражников, и на растерянных заключенных в камерах так, будто они были этими самыми свиньями. Я могу ее понять... Мало того, что они с мужем попали в немилость к Правителю, так еще и ее мать арестована. Может, тоже где-то неподалеку сидит, в одной из камер... Конечно, Эри заметно рассержена и расстроена, оттого и не в настроении...
Встав напротив моей камеры, Эри сквозь прутья решетки смотрела на меня, чуть презрительно скосив левый уголок красиво очерченных губ. Надо же, эта привычка у нее с детства так и осталась... Я в полной растерянности смотрела на стоящую передо мной красавицу. Как ей идет эта необычная прическа, с множеством завитых локонов! Гладкая кожа, удивительные по изяществу украшения, незыблемая уверенность в своей неувядающей красоте... Хороша, слов нет, до чего хороша!
— Эри! Как я рада видеть тебя! Знаю, ты сердишься на меня, и у тебя для этого есть все снования, но я хотела объяснить тебе...
— Эйринн.
— Что?
— Мое имя — Эйринн — хорошо поставленным, красивым голосом с незнакомыми мне властными интонациями отчеканила Эри.
— Хорошо, пусть будет Эйринн...
— Пусть будет, говоришь?! Благодарю уже за то, что у тебя хватило ума всего лишь со второго раза запомнить мое имя. Какое счастье! Надо бы запомнить, на что у тебя памяти хватает! Но в данный момент меня интересует другое — отрезала Эри. — Неужели тебе трудно было спокойно помереть в своем занюханном поселке? Почему на месте не сиделось? Для чего тебе нужно было приезжать в Стольград и портить мне жизнь?
— Эри...
— Эйринн!
— Прости, Эйринн! Я вовсе не хотела ничего дурного! И я не хотела беды ни тебе, ни твоей семье... Я отдаю себе отчет в том, что вошла в твой дом не с добром. Также понимаю, что простых слов извинения будет недостаточно. Согласна — у тебя есть все основания обижаться на меня! Не знаю, как бы я повела себя, оказавшись на твоем месте... Дело даже не в нас двоих, а в интересах нашей страны, как ни высоко это звучит...
— Запомни: на моем месте тебе никогда не оказаться! И какое дело тебе может быть до интересов нашего государства? Ты что о себе вообразила, курица безмозглая? Это мысли не по тебе, и не для тебя. Твое место там, в лесной глухомани, откуда ты вздумала было высунуться. Тебе положено сидеть на грядке с огурцами, а твои интересы должны заключаться лишь в том, как правильно засолить их на зиму. А что происходит за плетнем огорода — таких, как ты, должно волновать меньше всего! И уж тем более соваться туда, где подобным тебе и близко не положено находиться — наглость несусветная! В грязи жила, в ней и сдохнешь. И я буду ежечасно молиться, чтоб это произошло как можно раньше.
— Конечно, ты вряд ли простишь меня, за то, что я сделала, но мне очень хочется, чтоб ты знала: к сожалению, в то время, у вас в доме, по-иному я поступить не могла. Я понимаю, это не оправдание, да и глупо с моей стороны оправдываться в том, что я сделала, но...
— Могу узнать — о каком именно времени, и о каком именно поступке ты говоришь? Когда покинула свой глухой поселок? Или когда снюхалась с врагами моего мужа? Или когда змеей проползла в мой дом, чтоб опозорить нас, испортить нам жизнь? Гордись, в этом ты преуспела! Да ты хоть знаешь, что из-за твоих интриг мы вынуждены оставить столицу? Нас отправляют в ссылку! И кто знает, сколько она продлится? Все, чего я добилась за эти годы — уважение, положение в обществе, знатное имя — все разбилось вдрызг именно из-за тебя! Ты своими куриными мозгами можешь понять, что это значит?! Да, впрочем, куда тебе! И кому я это говорю?! Ты же все то время, что находилась в столице, вела себя как корова в посудной лавке — все перевернула и разбила! Еще вздумала с лицемерным видом извиняться, психопатка ты тупая! И ты не вошла в мой дом, а вползла туда ядовитой гадиной, пользуясь нашим отдаленным сходством, отравляя мою жизнь... И кто тебе дал право рассказывать направо и налево о нашем отдаленном родстве?! Знай я в свое время, что у тебя хватит ума сделать такое, то лучше бы я заранее твой поганый язык выдрала... О, Всеблагой, как же я тебя ненавижу! Сама бы убила! Если бы между нами не было этой решетки!..
— Эри...
— Эйринн!..
— Да, конечно, Эйринн... Кстати, почему ты говоришь, что Большой Двор — это мой глухой поселок? Ты тоже родилась там...
— Заткнись!
— Понимаю... Знаю: в том, что сейчас происходит с твоей семьей, есть немалая часть моей вины...
— Немалая?! Ну, ты и нахалка! Да это именно ты, ты во всех моих бедах виновата!.. По твоей милости мое имя сейчас смешивают с грязью все, кому не лень! Всякая дрянь считает своим долгом с ухмылкой пройтись как по мне, так и по моей семье! Нам дали отставку от двора! И все это произошло от твоей непомерной тупости и зависти, деревенщина! Что, так хотелось выслужится перед Правителем? Или зависть заела? Ты сумела меня укусить, нашла слабое место! Как же тебе не дает покоя мой княжеский титул! Наверное, с того времени, как я вышла замуж, ты только о том и думала, как бы мне посильней досадить!
