Обнадеженные, отправились обратно. Благо, что из конца в конец городок легко пересечь пешком за полчаса. По дороге Лора спросила:
— А зачем нам Норденк?
— Подходит, чтобы убраться как можно дальше от места крушения. И от моего прекрасного портрета.
— О, так ты его бросишь?
— Он держит нас здесь. В тысяча триста двадцать седьмом году. Настала пора окончательно проститься с Наоми.
— Она — это ты. Ты с ней никогда не расстанешься.
— Имею в виду — проститься с частью моей натуры. Наивной. Глупой. Верившей в дурацкие идеалы добра и справедливости.
Вернувшись в гостиный дом, Нойс выполнила данное малышу Ю обещание. С интересом посмотрела его игрушки. Похвалила микроскоп — тонкую деревянную дощечку с маленьким, как слеза, стеклянным шариком. Послушала, как он читает. Да-да! Он умеет! В четыре года!
Лора с удовольствием наблюдала за их возней. Пусть Нойс иногда бравирует, хочет казаться хуже, чем она есть. Пусть. Это — психологическая самозащита. А сейчас Лора видит ее — настоящую. Слышит, как она говорит пацанчику:
— Ты будешь, кем захочешь. Все пути откроются перед тобой!
Потом она встала, показывая Лоре, что им пора.
— Пока, Ю! Будь здоров и счастлив.
— Ты вернешься?
— Как знать...
— Когда вернешься, я буду взрослым?
— Обязательно станешь взрослым. Не сомневайся.
Малыш с серьезным видом поклонился ей.
— Меня будут звать полным именем! Ювэ из семьи Мабен!
Дорога в порт почти безлюдна. Навстречу едет телега, влекомая унылой лошадью. Возница дремлет, уронив вожжи. Бочка и пара ящиков — жалкий груз. Товарооборот сильно упал за последнее время. Причиной тому — заварушка на Острове. Вот тебе и свободный, независимый Грааль.
Гусыня с выводком, злобно шипя, вперевалку пересекает улицу. Заходящее солнце, пухлое, алое, уже не слепит глаза. В большой луже у обочины квакает лягушка. Вспомнился восторженный рассказ малыша Ю, что позавчера, после дождя, кругом была грязь непролазная. В общем, жизнь хороша и жить хорошо.
Случайные прохожие не обращали внимания на двух молодых женщин в мужской одежде. Тут вам не царство Ваги Картига. Здесь царство свободы. Каждый одевается, как хочет. Или — в то что у него есть.
Гостиный дом покинули, когда его владелица возилась в огороде. На колченогой тумбочке так и остался лежать портрет Наоми. Светлый облик в исполнении безвестного (до поры) Гарери. Солдатские ремни с фляжками положили рядом. В довершение, Нойс выгребла из карманов и сложила аккуратной кучкой золотые монеты. Тридцать восемь штук. Щедрая какая.
И, слиняли в темпе, чуть не бегом. Оставив малыша Ю в его комнате рисовать инфузорию на куске оберточной бумаги. Он был доволен, что его похвалили, и старался вовсю, периодически слюнявя карандаш.
— Уво — Ювэ... Случайное сходство, — сказала Лора.
— Да. Очевидно. И фамилия просто так совпала. А еще то, что Мабен был биологом, а любимая игрушка мальчугана Ю — самодельный микроскоп.
— Слишком... смелое рассуждение...
— Заткнись.
Испугавшись своей грубости, Нойс замедлила шаг. Обернулась к Лоре.
— Знаю, что я — монстр. Не хотела становиться такой. Поверь.
Лора молча взяла ее за руку. Нойс... Нойс... Наоми. Ты слишком многое на себя берешь. И слишком себя переоцениваешь. Как в хорошем, так и в плохом. Взгляни на себя со стороны. Ты плачешь. Значит, ты — человек...
Алый шар солнца в вечернем небе погас, как перегоревшая лампочка.
"И тьма пала на землю. И холод объял ее. И скорбь людская приумножилась. И голос воззвал..."
— Нельзя! Стойте! Стойте!..
Кто-то налетел на них из темноты, тяжко, со всхлипом дыша от быстрого бега. Нойс, украдкой вытерев слезы, с укором сказала:
— Мы и так стоим. Чего вопишь, Тенар! Взываешь, как Мария-дева!
— Ох! Где... Что... А она... Взывала?
— Кто ж тебе скажет? Легенда.
В ночном небе царила полная Обо. В центре ее голубого диска разливалось багровое сияние. Оно медленно гасло — как догорающий костер.
— Вы такие волнованные... Li emoco stato... — затараторила Тенар.
— На себя погляди. Трясешься и головой вертишь, будто потеряла что. Мы с Лорианной вышли размять ножки. Я учила ее пользоваться метаморфом. Видишь? Немножко поговорили о личном...
— Разве надо плакать, когда говоришь о личном?
— Бывает, получается само собой.
— Надо проверить. У меня не бывало, — немного успокоившись, сказала Тенар. — Мы, что? Будем здесь стоять? Вас греют чувства, а мне — холодно.
— У тебя же термо-комбинезон, — напомнила Лора.
— Richo anforsed... Ой, как это... А, вот... Батарейка села!
— Так идем, скорее...
— Да! Да, forso! Пока вы absurdo занимались... Ой, нет, плакали по личным причинам, я такое открыла...
— Что-то гениальное? Что перевернет мироздание? — с улыбкой спросила Лора.
— Ankone. Меня перевернуло.
— Что ж, поторопимся. Нойс, чего ты там шепчешь?
— Артинто, — вслух сказала Нойс, давая понять, что секретов не держит, — полное время нашего с Лорой отсутствия?
— Вы не отсутствовали, — меланхолично отозвался Артинто.
— Ты же сам отправил меня на Обо! По моей горячей просьбе. Моя настырная подруга вклинилась следом.
— Первый раз слышу. После вашего прибытия сюда мы не общались, — ответил Артинто.
Лицо Нойс в свете полной Обо выглядело бледным и спокойным. Лора позавидовала ее умению брать себя в руки. А то ведь сейчас есть отчего вздрогнуть.
— Нойс... Мы с тобой грезили наяву?!
— Никаких доказательств обратного, мой ангел...
— Угу. Вернулись с тем, что имели! Обмен одеждой не в счет — мало ли что учудят две пьяные девки!
Окна в доме Боргезе ярко светились. Одно из них, на первом этаже, распахнулось. Послышался веселый возглас Зеллы:
— Эй, вы там! Хорош прохлаждаться! Лора, к тебе твой парень приехал!
18. "ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ТВОИМИ..."
Над Андреем склонился человек в белой одежде. Он что-то говорил, но Андрей не разбирал ни слова. Это — речь? Грубые, рычащие звуки вперемежку с шипением. Иногда они вдруг сменяются нежными нотами. И обратно. В такие моменты казалось, что незнакомец собирается на него напасть. До Андрея, наконец, дошло.
Артикуляция! Непривычно четкое произношение создает ложное впечатление агрессии. При том, что язык этот ему совершенно не знаком. Это не диалект англика, и не новтеранский тонго.
Парень в белом перестал рычать и призадумался. Потом выдал, с ужасным акцентом:
— Как. Вы. Быть?
Снова примолк. Покачал головой. Повторил попытку:
— Делать. Вы. Говорить. Англиш?
Андрей приподнялся на постели. Ощутил легкую слабость, и ничего кроме. В голове не гудит. Мысли ясные. Очень хорошо. Пора оценить ситуацию и подумать о будущем. Старательно выговаривая слова, Андрей медленно произнес:
— Вы излишне употребляете глаголы "быть" и "делать". Я — в порядке. Да, я говорю на англике.
Парень просветлел лицом. Улыбнулся. Достал из широкого кармана предмет, очень похожий на фон. Если бы он не был (образно выражаясь) размером с лопату.
Поразительно. Маленький аппарат видео! Внутреннее устройство помещается в плоском корпусе. Который одновременно служит экраном. Отличная идея, жаль, что в Мире до нее не додумались.
Парень странно глянул на Андрея. Кажется, удивлялся тому, что Андрея удивляет карманное видео.
— Это. Быть. Мой. Новый. Планшет.
Андрей кивнул, изображая одобрение. Спросил, повторяя его манеру разделять слова:
— Кто. Вы?
— Доктор. Тимерчи. Быть. Мой. Имя.
Он что-то набрал на клавиатуре планшета. Собственно, клавиатуры, как таковой, не было. Просто картинка с буквами, которых касались тонкие пальцы доктора Тимерчи. На экране появилось схематичное изображение человеческой фигуры. Планшет произнес приятным ровным голосом:
— Человек.
Так Тимерчи и Андрей вдвоем прошлись по перчню из двухсот слов, сверяя произношение. Тренировка помогла. Их разговор стал более содержательным.
— ...Нашли на улице. Вы лежали как молодой былинный богатырь, раненый в бою. Потребовалась операция, чтобы удалить внутричерепную гематому. Быстро идете на поправку.
— Спасибо..., доктор. Что это за словарик? На... планшете?
— Список Сводеша. Загрузил из Интернета. Лексическое ядро любого языка.
— Ах, да... Речь первобытного племени, — усмехнулся Андрей. — Какие слова ни возьми — выйдет охотничья история. Например: человек, идти, видеть, змея, убивать, кушать, блевать...
Пока Андрей молол языком, голова его лихорадочно работала. "Интернет" — так здесь называют Сеть. Белая одежда и красный крест — означают врача. Вместо светло-зеленой с цветком орхи. Неприятный оборот — из одной фантасмагории попасть в другую...
Подождав, пока доктор Тимерчи посмеется над его шуткой, Андрей сказал:
— Не помню... Что было? Нападение? Авария? Понимаю, что я в больнице. Не понимаю, где и когда.
Тимерчи пояснил:
— Травматическая амнезия. Не переживайте, память вернется. Вы — в Рутении. Сегодня — десятое октября две тысячи сто двадцать второго.
Со сдержанной улыбкой он извлек из кармана денежную купюру, развернул и показал Андрею:
— Вдруг это поможет? Смотрите внимательно. Двадцать таких бумажек нашлось в ваших карманах. Что это?
Андрей выругался про себя. Черт бы побрал хитреца доктора! Да и сам он хорош! Забыл, как обобрал в Бете квартиру сумасшедшего старика. Вслух спокойно ответил:
— То, что вам кажется. Там, откуда я прибыл — это деньги. А я, разумеется — шпион. Заявился к вам с собственной валютой. Для маскировки сам себе пробил голову...
Тимерчи принужденно рассмеялся.
— Я не так глуп, как наша сыскная полиция. О странном содержании ваших карманов знаю только я. Знаю так же, что камеры наблюдения, там где вас нашли, выведены из строя. Даю слово: всё, что вы скажете, не выйдет из этой комнаты.
Андрей пожал плечами.
— Подробный рассказ даст повод поместить меня в психушку. Буду краток. Я — путешественник. Испытывал способ мгновенного перемещения в пространстве. Опыт ставился в пределах одной страны и должен был занять несколько минут.
— Я слышал о подобной теории! Неужели дошло до практических попыток? — воскликнул Тимерчи.
— Что-то вроде. Результат не очень... Я серьезно травмирован, и понятия не имею, что произошло.
Тут Тимерчи совсем разволновался.
— Гиперпереход! Замечательно! Открыло бы нам невиданные перспективы! Заодно, похоронит бесчеловечный проект "Аванта"! Да и фанатикам-евгенистам заткнет рот! Вы, наверное, из какой-то заурядной страны, раз я о ней не слышал? Мое правительство заинтересуется сотрудничеством с вами...
Андрей напрягся. Тяжело, когда плохо понимаешь, о чем речь. Храня беспечный вид, небрежно бросил:
— С фанатиками трудно...
Из дальнейших речей доктора Тимерчи, он уяснил, что всюду дела идут очень плохо.
Ресурсы планеты исчерпаны. Человечество разделилось на миллиард сытых и восемь миллиардов голодных. Тенденция к вымиранию уже определилась. Рецептов спасения нет, бежать некуда. Хотя, есть две враждующие группировки. Большая — выступает за строительство гигантских кораблей-ковчегов, которые перенесут избранных к планетам у других звезд. Технически — нереализуемо. Пустая трата сил и средств. Меньшая группировка пропагандирует целенаправленное изменение генома человека. Новое племя "сверхлюдей" найдет способ выжить. Для себя. Остальные — пусть вымрут.
— Жестокая логика... — сочувственно поддакнул Андрей.
Его расчет оправдался. Доктора Тимерчи, что называется, понесло. С гневом и слезами он поведал, что Великая Рутения со всех сторон окружена врагами. Их злобная пропаганда развращает рутенийцев. Дошло до того, что отдельные вырожденцы начали заключать браки с врагами! Например, циничные уроды, образовавшие секту "новых людей" — это потомки рутенийцев и колонистов из Ниппона. Да и другие там намешались. Какое кощунство: дети рутенских женщин, носящие иностранные имена и фамилии...
— Забыли заветы предков! Отказались от нашей религии — святого хрислама! Вместо него...
У Тимерчи перехватило дыхание и он умолк. За широким окном больничной палаты с высоты в два десятка этажей открывался впечатляющий вид на огромный город в лучах заката. Тимерчи встал, подошел к окну. Сказал надрывно:
— Наступит время, когда мы победим! Наша прекрасная Рутения будет столицей Земли!..
Андрей с изумлением глядел на пейзаж за окном. Вот тебе и раз... Новая сказка балдёжнее прежней. Рутения — не планетарное государство, а один единственный город. Промышленный центр, торгующий оружием и ядерными реакторами. Всё, что осталось от страны, жители которой разбежались кто куда. Или смешались с поселенцами, хлынувшими извне на пустеющие территории.
— Вернитесь в постель, — сказал Тимерчи. — Если падать начнете, я вас не удержу.
— Да. Сейчас вернусь. Красивая местность, красивый город. Солнце скрылось, облака горят последним закатным огнем.
— Вы либо поэт, либо вчера родились.
— Там, откуда я — закаты долгие.
— Почему?
Андрей хотел прямо сказать: "потому что сутки длиннее", чтобы проверить реакцию доктора Тимерчи. Вдруг ему можно довериться? Но поступать так счел неразумным. А придумать нейтральный ответ не успел.
В гуще городских кварталов вспыхнул огонь. Сквозь толстые оконные стекла донесся шипящий звук. Он возник и не затихал. Длился и длился. Огонь продолжал пылать, поднимаясь ввысь.
Андрей тихо выругался. Физиономия доктора Тимерчи лучилась восторгом. Он молитвенно воздел руки.
— Свершилось! Друг мой, простите, что вам придется умереть после того, как я вернул вас к жизни... Мой долг врача вступает в противоречие с логикой борьбы.
В сумерках стартующая ракета походила на огненный цветок на быстро растущей черной дымной ножке. За ним вырос еще один такой же. Потом еще и еще.
— Только сумасшедший болван размещает ракетную базу в черте города, — сказал Андрей. — Вас всех сотрут в порошок.
— Не исключено. Если мы опоздали. На всех континентах у нас друзья. Их немного, но они верны и отважны. Повсюду наносятся удары возмездия по нашим врагам. Умереть за правое дело — высшая честь.
— Я — прагматик. Если нельзя выиграть — следует отступить.
— Вы такой... надменный и хладнокровный. Из вас вышел бы хороший командир...
Андрей промолчал. Что толку дискутировать с чёртовым идиотом! Страха он не испытывал — слишком быстро всё произошло. Угораздило, так угораздило... Живая Рутения — смертоноснее мертвой. Огненные цветы заполонили вечернее небо.
— Сколько носителей? — спросил Андрей.
— Тысяча! Шестнадцать боеголовок на каждом! Неотразимый ответный удар!
— Ответный? Я не заметил, чтобы на вас кто-то напал.
— Враги — коварны и обязательно напали бы! Мы их опередили!
— Все ваши соплеменники так же радуются?
— Кроме горстки шпионов и передателей.
— Да уж. Вы — такие ребята, что губите планету при любом раскладе...
— Как это? — удивился Тимерчи, — Что за расклад? Объясните!
