— Позвольте госпоже Юлисе ожидать возвращения преторов в Цветочном дворце, ваше величество! — выпалил наконец-то обретший дар речи принц. — Его тоже никто не может покинуть без вашего приказа.
"Ой, зря он напомнил о своём домашнем аресте, — с тревогой подумала племянница регистора Трениума. — Как бы папаша не раздурился".
Однако Констант Великий предпочёл не заметить явного намёка отпрыска, снисходительно улыбнувшись.
— Вы по-прежнему хотите жениться на госпоже Юлисе, сын мой?
— Моё желание останется неизменным, государь! — решительно заявил молодой человек, и опустившись на колени рядом с Никой, взял её за руку. — Позвольте нам стать мужем и женой, ваше величество!
Лицо правителя дрогнуло, на миг став старым, усталым и почти человеческим. Водянистые глаза заблестели.
Викесарий умильно улыбался, сцепив пальцы рук на впалой груди.
— Надеюсь, вы понимаете, что свадьба состоится только после того, как с госпожи Юлисы снимут все обвинения, и она станет законной владелицей имения предков? — вновь становясь самим собой, поинтересовался император.
— Да, ваше величество, — смиренно склонил голову сын.
— Тогда проводите госпожу Юлису в Цветочный дворец, — усмехнулся царственный родитель. — И передайте вашей матери, что я прошу отнестись к ней с заботой и пониманием.
— Спасибо, ваше величество, — ещё раз поклонившись, принц пружинисто встал на ноги и помог подняться возлюбленной.
— Возьмите паланкин, — проворчал Констант Великий. — Госпоже Юлисе пока не стоит показываться в городе.
— Хорошо, ваше величество, — почтительно отозвался Вилит.
Двигаясь, словно сомнамбула, всё ещё не веря в реальность происходящего, попаданка отвесила правителю низкий поклон и послушно последовала за не отпускавшим её руки молодым человеком.
Только когда за спиной девушки зашуршала материя занавеса, она начала потихоньку приходить в себя, хотя мысли её по-прежнему упорно отказывались приходить в порядок.
В прихожей у калитки, кроме пары привратников, застыли на посту два легионера со скрытыми под плащами доспехами. Ещё трое воинов стояли у портьеры, прикрывавшей проход в передний зал.
А посередине помещения, заняв его значительную часть, громоздились щедро украшенные серебром и слоновой костью носилки из чёрного, как ночь, дерева. Полтора десятка широкоплечих рабов в синих туниках из добротного сукна сидели на лавках, привычно делая вид, будто происходящее вокруг их совершенно не касается. Кто-то дремал, привалившись к стене, кто-то согнулся, опираясь локтями о колени и свесив голову.
Племянница регистора Трениума почему-то решила, что это шикарное транспортное средство предназначено для них с принцем.
Но тот быстро проследовал к калитке, угодливо распахнутой перед ним лысым рабом.
Паланкин младшего сына императора дожидался своего пассажира на улице у ворот особняка викесария.
Выглядели носилки гораздо скромнее, да и невольников с ними оказалось всего восемь .
— В Цветочный дворец! — приказал Вилит, помогая спутнице забраться внутрь.
Едва та успела устроиться на мягких подушках, как молодой человек влез на сиденье напротив. Прежде чем она успела как-то помешать, принц, подавшись вперёд, обхватил голову девушки ладонями и стал покрывать её лицо поцелуями, тыкаясь губами то в глаз, то в нос, то в щёки, бормоча:
— Ника! О боги! Я уже подумал, что он позвал меня последний раз на тебя посмотреть. Он же мог приказать просто убить тебя, чтобы ты ничего не сказала обо мне на суде! Не знаю, как бы я смог пережить твою смерть! А он вместо этого согласился на наш брак! Да будет благословлён этот лучший день в моей жизни! Но как ты оказалась в доме викесария? Что с Птанием? Что за бандита вывели из зала?
— Подожди, подожди, Вилит, — племянница регистора Трениума натужно засмеялась, с трудом сдерживая рвущиеся из груди истерические рыдания. — Сейчас всё расскажу...
Но губы возлюбленного уже нашарили её губы, мешая говорить, и какое-то время они просто целовались.
Поддавшись любовному угару, Ника словно старалась смыть с души трагические переживания сегодняшнего дня.
Наконец, почувствовав, что начинает задыхаться, она отстранилась и с силой упёрлась руками в грудь юноши.
— Да подожди ты! Дай рассказать! Тут такое творится, а ты с поцелуями...
— Говори! — выдохнул молодой человек, отодвигаясь, но продолжая крепко держать её за руку.
Понизив голос почти до шёпота, девушка обстоятельно поведала о своих сегодняшних злоключениях, начав с ухода Птания и двух рабов из публичного дома.
Сын императора жадно ловил каждое слово, не сводя со спутницы сияющих глаз и время от времени цедя сквозь зубы что-то непонятное и, кажется, нецензурное.
Однако, узнав, кто именно периодически подсылал к его возлюбленной наёмных убийц, не выдержал, выругался в слух:
— Ослиный помёт! Шлюхино отродье!
Опомнившись, принц смутился, и в первый раз отведя взгляд, досадливо поморщился, пробормотав:
— Прости, Ника. Подобные слова не должны осквернять твоих ушей.
Внезапно он встрепенулся, удивлённо посмотрев на собеседницу.
— Но государь мне ничего не сказал об наёмниках Аттила.
— Государь умолчал не только об этом, — усмехнулась племянница регистора Трениума, потихоньку приходя в себя. И хотя её всё ещё потряхивало от переполнявшего организм адреналина, голова работала уже более-менее чётко. — Налётчик признался, что по приказу сенатора он с приятелями выкрали настоящее письмо консулов Канакерна и заменили его фальшивкой.
— Что?! — вскричал парень, вскакивая и утыкаясь головой в провисшую ткань потолка.
Не ожидавшие рывка носильщики сбились с ноги, от чего паланкин резко качнуло.
Дёрнув на себя императорского сына, Ника, чуть подавшись назад под тяжестью навалившегося тела, прижала ему палец к губам, возмущённо прошипев:
— Тихо ты! Не то нас весь город услышит!
Осторожно перебравшись на своё место, молодой человек продолжил возмущаться, но уже шёпотом.
— Показание этого бандита в Сенате сняло бы с тебя все обвинения! Но вместо этого отец приказал его убить и даже мне ничего не сказал!
— Уверена, у государя есть веская причина скрывать от Сената то, что ему известно, кто подделал письмо и подсылал ко мне убийц, — заступилась за будущего свёкра собеседница. — И нам тоже лучше помалкивать об этом.
— Его величество велел вам сохранить всё в тайне? — нахмурился юноша.
— Нет, ничего конкретного государь мне не приказывал, — покачала головой девушка. — Но думаю, то, что он ничего не сообщил вам о преступлениях Аттила и не собирается обвинять его ни в подмене письма, ни в попытках меня убить, предусматривает наше молчание обо всём этом.
— Наше? — вскинул брови принц.
— Конечно, — убеждённо заявила племянница регистора Трениума. — Неужели вашему отцу понравится, если у меня будут тайны от будущего мужа?
— Да, это на него похоже, — задумчиво проговорил отпрыск Константа Великого. — Он любит недоговаривать, намекать, прятать в словах двойной смысл. Сколько раз он презрительно хмурился, если я не мог понять: чего же ему от меня надо?
— Ничего удивительного, Вилит, — грустно усмехнулась попаданка. — Отец готовил из вас политика. Таков удел детей всех правителей.
— Как будто мне это надо? — недовольно проворчал молодой человек, откидываясь на подушки и скрестив руки на груди.
— Даже боги не выбирают себе родителей, Вилит, — попробовала утешить его племянница регистора Трениума. — Чего ждать нам, простым смертным?
Она хотела добавить, что тоже не хотела любви принца, но, передумав, заговорила о другом:
— Я немного опасаюсь встречи с её величеством. Боюсь, что ей не понравится то, что вы уговорили государя поселить меня в Цветочном дворце до возвращения преторов.
— Не беспокойся, — успокоил её юноша. — На самом деле моя мать неплохо к вам относится. Особенно после того, как сама убедилась, что те любовные письма, о которых я вам рассказывал, оказались фальшивкой. А когда узнает про подмену письма из Канакерна — так и вовсе успокоится.
— Тогда мне бы надо предупредить родственников о том, что я в Цветочном дворце, — озабоченно нахмурилась девушка и покачала головой. — А господин Птаний как раз сегодня должен передать дядюшке весточку от меня.
— Я прикажу дворцовому управителю послать раба в дом ваших родных, — пообещал сын императора, вновь беря её за руку. — Это вам нельзя покидать Цветочный дворец, а им туда прийти можно.
— Да, государь не запрещал мне видеться с родственниками, — согласилась собеседница, вздохнув. — Жаль только, что нам теперь долго не придётся кататься на колеснице.
— Мы найдём чем заняться в Цветочном дворце, — многозначительно улыбаясь, пообещал молодой человек. — Ручаюсь, скучно не будет.
— И что же вы имеете ввиду, господин Вилит? — с деланным удивлением вскинула брови племянница регистора Трениума. — Будем любоваться цветами? Рассматривать картины и скульптуры? А может, почитаем сочинения древних мудрецов?
— В Тарар скульптуры и всех мудрецов с их свитками! — прорычал принц. — Теперь, когда отец дал согласие на наш брак я, наконец-то смогу любить вас долго и страстно!
— Да, что вы такое говорите, господин Вилит?! — смутилась попаданка, с удивлением чувствуя, что краснеет, одновременно начиная испытывать нешуточное влечение к этому сильному, красивому, надёжному парню. — До свадьбы как бы не полагается... Да и как ещё ваша матушка посмотрит на такие... занятия?
— Вряд ли она что-то заметит, госпожа Ника, — пожал плечами юноша. — Но я всё-таки попрошу господина Акция прикрыть ей глаза.
— Вы хотите, чтобы он дал императрице снотворное? — не на шутку удивилась девушка.
— Нет, конечно! — негромко, но заразительно рассмеялся молодой человек. — Просто они с матерью любят друг друга. Они любовники.
— И вы так спокойно об этом говорите? — задумчиво покачала головой племянница регистора Трениума.
— Отец перестал заходить к матери почти сразу же после моего рождения, — погрустнев, тихо заговорил сын Константа Великого. — А когда мне исполнилось пять лет, нас выселили в Цветочный дворец. Я был ещё слишком мал, чтобы понимать суть происходящего. Мне говорили, что маме очень нравятся императорские сады, а у отца слишком много дел в Палатине, чтобы тратить время на любование цветами. Потом мы отправились к морю, где прожили почти год, вернувшись к празднику Артеды-многоплодной, но пробыли в Радле очень недолго. Государь предложил матери навестить родственников. Так мы и путешествовали, приезжая в столицу только на праздники, где присутствие императрицы необходимо на храмовых церемониях. Моя мать — гордая женщина, но и она всего лишь человек. После того, как отец начал появляться с Сариной Госгулой на людях, я перестал осуждать мать за её чувства к Акцию. Или вы считаете, что она должна была хранить верность мужу?
— Не знаю. Для того, чтобы её судить, надо самой оказаться в похожем положении, — тщательно подбирая слова, ответила попаданка. — А мне очень не хочется испытать то, что пришлось пережить вашей матери, Вилит.
Она пристально посмотрела на спокойно выдержавшего её взгляд принца.
— Клянусь Аксером, госпожа Юлиса, я никогда не поступлю с вами так, как мой отец с матерью! — решительно заявил юноша. — Вы навсегда останетесь для меня единственно любимой женщиной.
— Я уже говорила, Вилит, что мне не надо ваших клятв, — покачала головой девушка, с грустью подумав: "Врёт! Всё равно кого-нибудь заведёт, если здесь так принято. Но, может, хотя бы так открыто, как его папаша, наглеть не будет?". — Вы же знаете, что мне достаточно одного вашего слова.
Внезапно носилки остановились.
— В чём дело? — раздражённо рыкнул отпрыск Константа Великого, выглядывая наружу, и сам же ответил на свой вопрос. — Императорские сады.
— Это вы, ваше высочество? — нерешительно поинтересовался кто-то густым басом.
— Я, легионер, — подтвердил молодой человек, отведя в сторону занавес. — А со мной моя подруга.
Ника торопливо прикрыла лицо краем накидки. Очевидно, сегодня сады закрыты для посещения, и их встретил караул у ворот внешней ограды.
Даже не заглянув в паланкин, воин браво лязгнул доспехами.
— Проходите, ваше высочество!
Негромко проскрипели массивные бронзовые петли.
Тяжело отдуваясь, рабы потащили носилки по усыпанной гравием дорожке к внутренней стене, окружавшей расположенный в глубине парка комплекс зданий официальной летней резиденции радланских императоров.
Здесь их так же встретила охрана, не проявившая никакого сколько-нибудь заметного интереса к спутнице принца, беспрепятственно пропустив носильщиков с их габаритным грузом непосредственно на территорию Цветочного дворца.
Пройдя ещё с десяток шагов, носильщики со вздохом облегчения опустили паланкин на зашуршавший гравий.
Вилит быстро выбрался, и придерживая край занавеси, подал руку спутнице.
Поправляя накидку, та с интересом огляделась.
Прямо перед ней на невысокой насыпной платформе белели стены внушительного здания, а рядом поблёскивал на солнце узкий, длинный пруд с разбросанными по поверхности воды блестящими круглыми листьями и красивыми бледно-розовыми цветами. Росшие по берегу явно искусственного водоёма кусты так же густо покрывали распустившиеся бутоны. Откуда-то доносилось пение птиц. Сверкая слюдяными крылышками, в воздухе реяли стрекозы и ещё какая-то летучая мелюзга. От всей этой картины веяло спокойствием и умиротворением.
Только застывшие у входа во дворец вооружённые легионеры вносили нотку настороженности в этот идиллический пейзаж.
— Пойдёмте, Ника, — проговорил юноша, направляясь к перекинутому через прудик каменному мостику. — Надо побыстрее найти её величество. А то, если нас опередят сплетники, то такого наболтают, что как бы она в обморок не упала.
Поднимаясь по широкой мраморной лестнице, племянница регистора Трениума обратила внимание на изменение выражения лица одного из часовых, стоявших в тени колонн у высоких, украшенных резьбой дверей. Когда до них осталось не более пяти шагов, воин решительно заступил дорогу младшему сыну императора.
— Простите, ваше высочество, но кто эта девушка и что она здесь делает?
— А тебе какое дело, кого я привожу в свой дом? — надменно вскинул подбородок достойный отпрыск Константа Великого. — Она со мной, и тебе этого достаточно, чтобы не задавать глупых вопросов.
— Ещё раз прошу прощения, ваше высочество, — неуклюже поклонился настырный часовой. — Но уж больно она похожа на преступницу, за которую Сенат награду объявил.
— Если собираешься заработать, то зря, — зло усмехнулся принц, впившись разъярённым взглядом в физиономию набычившегося собеседника. — Госпожа Юлиса здесь по воле его величества Константа Тарквина Лаврия Великого, моего отца!
"И как этот урод меня узнал? — с тоской подумала Ника. — Наверное, где-то видел? А где? Если только на Ипподроме?"
— Сам государь? — вскинув белесые брови, растерянно пробормотал легионер, нервно облизав враз пересохшие губы.
