— Вторая сотня все без одного мертвы, — не своим голосом прошептал-пропел шаман и снова едва не упал с коня. Руки сестры и сотника поддержали безвольное тело. — Тот кто жив, сейчас испытывает сильную боль, его спрашивают, — продолжал вещать шаман, пытаясь нашарить руками что-то невидимое и задевая сотника по лицу.
— О чем его спрашивают?! Кто?! — старый орк, не обращая внимания на залезавшие в глаза и уши пальцы, встряхнул неожиданно легкое тело, пытаясь получить ответ.
— О нас, — из последних сил прошептал шаман и потерял сознание.
Сотник действовал быстро и так, как велел ему опыт многих десятков как удачных, так и неудачных походов: шамана привязывали к седлу уже на скаку — тот еще трюк, но сестра и несколько помощников справились; на ходу же всем лошадям скормили вымоченный в особом зелье сухарь — сильное и опасное для лошадей средство, но усталость лошадей мгновенно прошла и как минимум десять часов им не будет страшна любая скачка. Ну и разумеется к стоянке сотня не пошла, наоборот развернулась и по своим собственным следам вернулась к ближайшему пересекавшему путь ручью, а затем, вытянувшись цепью, сколько можно неслась по его руслу.
Несмотря на зелье сотник не гнал лошадей во весь опор, а выбирал путь с умом, отдавая предпочтение низинам, балкам, подножьям холмов и укрытым со всех сторон лесом местам, и лишь когда сотня выбиралась на степной простор, орки пускали лошадей в карьер, пытаясь скорее достичь менее открытого места. Повинуясь все тому же инстинкту, старый орк не повел сотню по проторенному ей пути, туда где сотня пересекла вторую линию ловушек (пчелы, скелет, отравленная трава), вместо этого сотня мчалась к реке, к той самой реке, переправляясь через которую друг сотника потерял семь лошадей. Но и тут многоопытный орк схитрил и срезал путь, увидел удачный глубоко вдававшийся в реку косогор, вспомнил про через чур крутой, но вполне преодолимый берег на той стороне, который он видел пять минут назад и, сделав остальным знак ''Делай как я!'', бросил своего Огонька к краю косогора, сотня беспрекословно последовала за своим вождем....
Орки на конях или кони под орками летели в воду с обрыва, с шумом разбивали водную гладь, выныривали, одинаково отфыркивались и мощно и умело загребая копытами устремлялись вперед, течение было им в помощь. Хаштра (степные оркские кони) — злые в бою и скачке, невероятно сильные, неприхотливые и удивительно выносливые привыкли и не к такому, к тому же зелье совершенно отбило у них страх и болевые ощущения, так что ни один из коней, даже заводные, не испугался прыгнуть с высокого обрыва, а потом выгребать на самую середину реки. Орки, все как один помогали своим коням в воде и в то же время каждый из них твердой рукой урожденного наездника направлял своего скакуна к нужному берегу реки.
Через пару минут показался подъем, и кони без понуканий устремились к нему, вскоре они уже не плыли, а брели, сначала по грудь, потом по брюхо, потом по бабки, а потом лошади начали вылезать на берег и с трудом подниматься по крутому склону вверх. Своеобразный пляж-подъем оказался не слишком велик, и в воде перед ним возникла давка, но стрелы ударили не в скопище всадников и лошадей в воде, а в тех кто уже поднимался наверх...
Первая же стрела чиркнула сотника по шлему, не пробила сталь, но вышибла из него дух — старый орк повис на боку коня, мертвой хваткой вцепившись в луку седла.
Вторая, третья стрелы убили коня под почти вскарабкавшейся на вершину обрыва оркой! Ловкая девушка успела соскочить с уже мертвого скакуна, и тот кубарем покатился вниз, едва не подрубив ноги трем карабкавшимся за ним коням. Хаштра, именно хаштра, а не их всадники каким-то чудом сумели увернуться и избежать столкновения, но неизбежно съехали вниз, мешая подъему остальных.
Четвертая стрела убила заводную лошадь в воде — у несчастного животного взорвалась голова, а по телу пошли страшные гнойные нарывы, запах которых заставил шарахнуться остальных.
Пятая стрела тюкнулась в щит за спиной у одного из орков — щит из трех металлов (сталь, олово, бронза) достойно выдержал удар, хотя и обуглился как щепка над костром.
Шестая стрела пролетела мимо и безобидно воткнулась в землю, на мгновение вспыхнула ярко-рыжим огнем и тут же погасла.
Седьмая убила: стрела насквозь пробила одоспешенного орка, тот выгнулся дугой, открыл рот для крика и... разломался на куски как треснувший на морозе кувшин. Дико заржал конь и так же упал — на боку у несчастного животного открылась щель, внутри которой блеснул красный лед. Самое ужасное — промороженный насквозь конь был еще жив и страдал.
Восьмая стрела чиркнула по набедренному доспеху девушки-воина, оставила пламенеющий след и зашипела в воде.
Девятая со звоном сломалась о наплечник... Десятая — очередной заводной конь... Одиннадцатая — снова щит, не такой прочный как первый, но под щитом был полный стрел колчан, а под колчаном доспех... Двенадцатая пришпилила бедро вскрикнувшего орка к седлу... Тринадцатая вновь упала в воду — река унесла голубоватую льдину по течению... Только теперь орки начали отвечать, одна проблема — они не видели откуда летят стрелы, а потому пускали свои можно сказать в пустоту. Застонал и начал приходить в себя сотник. А еще всем без исключения оркам почему-то очень хотелось спать (если бы не зелье, лошадям тоже бы хотелось).
Тем временем, несмотря на обстрел, орки один за одним продолжали подниматься по круче вверх, количество тех, кто уже наверху и все еще внизу, почти сравнялось.
Новая стрела убила коня и опять в самом конце подъема! Снова ловкая всадница сумела соскочить, поднимавшийся рядом парень протянул ей руку, девушка приняла и вспрыгнула в седло позади него и... получила стрелу в спину, через секунду другую, но лишь крепче вцепилась в парня.
Гроздь стрел барабанной дробью прошлась по ругающейся конной толчее — к невидимым стрелкам на том берегу явно пришла подмога. Тем не менее весьма скромный результат: несколько раскуроченных щитов (один из них горел, другой сгнил, третий лопнул от холода), очередной убитый под всадником конь, распотрошенная седельная сумка, сломанный прямо в руках у лучника лук, попорченное зазубренным наконечником седло и... в общем-то все. Сотник мотал головой и почти пришел в себя, пришел в себя не только сотник — на несколько мгновений очнулся шаман: взмах руки и от воды пошел молочный пар, что скрыл подъем, а так же весь берег реки внутри себя.
Шаман вновь впал в забытье, но окончательно пришел в себя сотник: старый орк приказал прекратить лупить в белый свет как в копеечку и всем сосредоточиться на подъеме. Вражеские стрелы продолжали прилетать, но в своем большинстве стегали воду или втыкались в землю, правда такой вот слепой обстрел смог отнять еще трех лошадей: двух заводных убили обычные зазубренные стрелы, а вот в круп солодовой кобылы под седлом попала очень необычная стрела — вся задняя часть несчастной лошади превратилась в пыль.
Бум! Не стрела, а что-то другое со страшной силой ударилось в землю и осыпало сотника и его коня комьями земли.
Бум! Вновь удар в землю между двух поднимавшихся всадников, кони храпят от изумления, но понукаемые седоками продолжают карабкаться вверх.
Плюх, бум! Невидимый удар пришелся в воду у берега, еще секунду назад там был всадник, ведущий на поводу двух заводных коней.
Бум! Бум! Бум! Каждый раз удары приходятся мимо и достают лишь землю, а орков осыпает лишь комьями земли.
Бум! Бум! Бум! Бум! Бум! Враги бьют по уже пустому берегу, а сотня тем временем оставила реку за спиной и летит от нее прочь.
Сотник вновь положился на чутье и не повел сотню к расчищенному пути, а повел к другому тоже расчищенному, но от которого не вели их следы (место, где в ловчей яме погиб мальчишка и его конь). На этот раз орки дали волю коням и больше часа вихрем неслись вперед, пытаясь оторваться от наступавшей на пятки погони.
*
Орки не зря жертвовали будущим здоровьем своих коней — через 15 минут погоня (20 спецназовцев и 8 игроков, плюс петы) перебралась через реку. Петы мгновенно взяли след, а бандитские лошадки с большой примесью хаштра в крови не намного уступали в скорости оркским коням. Кстати, чутье не подвело старого сотника — за отринутым им проходом беглецов ждал рейд игроков (маг, убийца и два воина) и десять эльфов-стрелков, а так же мины в земле.
*
Орки дружно взвыли, как нитка в игольное ушко входя в свободный от ловушек проход, впереди была степь, а значит спасение, лишь сотник не поддался общей эйфории, он сумел заставить молодежь задержаться на несколько секунд и только потом нырнуть в степной простор. Чем же орки занимались эти несколько коротких секунд? Использовали все свои зажигательные стрелы и подожгли лес и степную траву, приволокли бревно-ловушку и бросили его на пути преследователей. Как последний штрих, когда орки уже устремились в степь, сотник прямо на скаку подбросил высоко в воздух небольшой круглый и плотный мешочек из кожи, развернулся в седле и пустил стрелу так, что острое как бритва лезвие вспороло кожу в наивысшей траектории полета — из закрутившегося мешочка щедро повалила красноватая пыль. Ну а старавшийся не дышать сотник пришпорил коня изо всех сил и молился чтобы ветер не подул на него. Вскоре на землю упала темнота.
*
Игроки и спецназовцы не испугались огня, а магия помогла принудить лошадей, но именно огонь помешал заметить утыканное кольями бревно, как результат — питомец повредил лапу и полетели кубарем двое коней, подминая сидевших на них игроков. Но все это оказалось ерундой по сравнению с тем, как сыграл развеянный сотником порошок из похожего на мяч мешочка: ВСЕ кони разом взбесились и сбросили седоков, питомцы, выхаркивая кровавую пену, покатились полными боли клубками...
Игроков и спецназовцев уберегли многочисленные амулеты и не менее многочисленные бафы, уберегли от отравления, а вот последствиями жестких падений и иногда прилетавших вдогонку копыт стали переломы рук и ног. В итоге никто из спецназовцев не погиб, удалось вылечить всех питомцев и сохранить пять коней, но остальные коняшки сдохли или разбежались по степи — погоню пришлось прекратить.
*
Сотник сильно рисковал — ночная степь опасное место, но тем не менее он гнал воинов всю ночь, постоянно меняя направления и путая следы. Вскоре оркам повезло и они наткнулись на свежий след дикого табуна, несколько часов шли по нему, а затем очнулся шаман, и сотня покинула вытоптанную тысячами копыт ''тропу'', пару километров шаман затирал за ними след, затем у него пошла носом кровь, и он вновь потерял сознание.
Лишь под утро старый орк прекратил безумную скачку. Неприметная балка приняла усталый отряд и нет, орки не смогли сразу отдохнуть, тем более поспать, а долго, несколько часов прошагивали лошадей, вытирали с них пот, поили, хвалили, говорили с ними, но все равно половина коней умерла. Орки оплакали не только спасших их коней, но и еще одного из своих, последнюю жертву неудачного похода: словившая спиной две стрелы девушка все-таки умерла, пена на губах и лопнувшие сосуды в глазах не оставляли сомнений — яд.
*
Эта сотня оказалась одной из трех сумевших вырваться обратно в степь, одной из трех из двенадцати сотен и единственной потерявшей так мало бойцов. Всего три погибших воина — практически ничто по сравнению с тем, что было у остальных. От другой вырвавшейся сотни осталось всего 11 бойцов: орки этой сотни также сумели прорваться в ночную степь, но загнали ВСЕХ лошадей, а потом три месяца добирались до своих пешком (за время пути потеряли еще двоих). От третей сотни и вовсе осталось четверо, и они сумели сохранить коней, но... вновь не всегда справедливая судьба — израненным оркам на усталых лошадях встретилась ''небольшая'', голов этак тысячи в три, орда степных троллей. А вообще всем трем вырвавшимся сотням сказочно повезло, ведь в отличие от тех кто не вырвался они так и не увидели в небе грифонов, а значит у них был шанс.
Глава 33
Город Ожившей Бабочки, Складской квартал, жилой барак-казарма третьей сотни спецназа.
Два часа до рассвета.
N 229 — нестандартный эльф-заготовка, командир (десятник) 6-ого десятка 3-ей сотни спецназа, данное игроками имя — Ходок.
Ходок открыл слегка скрипнувшую дверь, прошел внутрь барака и ненадолго остановился на пороге, давая темноте большого, заставленного четырехъярусными нарами помещения опознать себя. Он точно знал, каждый из тех кто находился в глубине затаившей дыхание темноты уставился на проступившую на фоне открытой двери фигуру, а если не уставился, то прислушался, принюхался, стараясь понять, кто проник в служивший сотне домом барак. Друг это или враг, убить пришельца или зевнув вновь провалиться в глубокий, но в то же время чуткий сон? Не дать себя опознать было бы не вежливо с его стороны, да и просто опасно — пускай оружие, доспехи, амулеты в сундуках, а мечи в специальных стойках, но кинжалы всегда под рукой, да и достать мечи — секунда или две. А впрочем зачем в заставленном громоздкими нарами помещении неудобные мечи? В большой и полной разнообразных предметов казарме найдется чем ''угостить'' проникшего сквозь единственный вход врага, в конце-концов есть руки, ноги и зубы, а так же магия. Драконы (игроки) часто повторяли, что спецназ — лучшая, отборная часть и те, кто носит столь почетное звание, всегда должны быть лучшими в бою, лучшими с любым оружием и без него, примером для остальных и всегда должны быть готовы ко всему, в том числе и к внезапной атаке в самом казалось бы безопасном месте. Не верить хозяевам было НЕЛЬЗЯ, а значит сказанные ими слова были правдой от начала до конца, и именно потому КАЖДЫЙ спецназовец в ЛЮБОЙ момент своей жизни был настороже, не желая подвести хозяев и опозорить свое высокое звание — спецназ.
Через несколько секунд темнота изменилась — явственно напахнувшая угроза ушла, и Ходок, закрыв за собой дверь, отправился к своему спальному месту. Двух из трех соседей не было, и только на втором ярусе уже вновь заснув, сладко сопел боец его десятка. Ходок снял доспехи, сложил их в свой сундук, поставил поверх сундука небольшой вкусно пахнувший узелок, привычно сунул меч в стойку, вскарабкался на свое место и, скользнув под одеяло, попытался заснуть, ведь до рассвета оставалось два часа и нужно было хоть немного отдохнуть.
Сон не шел. Ходок раз за разом прокручивал в голове не так давно случившийся разговор и все так же пытался понять, что ему делать и как поступить. В тот раз Лилилита была особенно нежна и ласкова, они провели несколько чудесных часов — Ходок был счастлив и как ему казалось доставил счастье ей, но затем случилось странное: Лилилита разрыдалась у него на груди, и это было даже пострашнее гнева хозяев (игроков). Он знал, плач — признак боли или обиды и прямо спросил про обиду или боль. И с тем, и другим он мог ей помочь: если причина ее слез — боль от раны или болезни, то он сумел бы исцелить ее рану или вылечить болезнь, а если не хватит сил или умения, есть зелья, есть маги и друиды в городе, он знал среди хозяев тех кто не откажет ему в просьбе; если же его женщину кто-то обидел, то этот кто-то пожалеет, что родился на свет, впрочем ему не долго придется об этом жалеть.
