— Нет, так нельзя, госпожа Юлиса! — вскричал недовольный мужчина. — Я непременно должен сопровождать вас. Покровитель не простит, если с вами что-нибудь приключится.
— Тогда пойдёмте вместе, — тут же предложила путешественница. — А тележку с вещами приведёт Солт. Вы же ему доверяете?
— Разве обедать не будем? — растерянно пробормотал Минуц.
— Я пойду с вами, госпожа Юлиса! — тут же вызвался Олкад.
— Спасибо, господин Ротан, — с улыбкой поблагодарила девушка, виновато разведя руками. — Простите, господин Минуц, но мне сейчас кусок в горло не полезет.
— Тогда придётся идти и мне, — тяжело вздохнул тот. — Я не могу допустить, чтобы вы оказались в доме господина Септиса без меня.
— Я рада, что вы столь добросовестно относитесь к своим обязанностям, господин Минуц, — высокопарно, как это принято у радлан, высказалась Ника. — И обязательно расскажу об этом вашему покровителю.
— Может, хотя бы пирожков купим? — сглотнув слюну, предложил коскид регистора Трениума.
Девушка равнодушно пожала плечами, есть ей, действительно, не хотелось.
Господа пошли пешком, а рабы, получив медяки на ужин, остались в придорожном трактире. Только навьюченная корзиной Риата отправилась вместе с хозяйкой, получив половину булки с изюмом.
— А вон уже Радл, госпожа Юлиса, — проговорил Минуц с набитым ртом. — Видите?
Посланец регистора Трениума протягивал руку в сторону показавшейся из-за горизонта вершины одного из пяти холмов, то ли по воле природы, то ли из-за каприза богов выступивших из земли среди обширной равнины. Именно на них и раскинулась столица могучей Империи.
С каждым шагом становились всё более различимы здания императорского дворца, святилища трёх богов покровителей города с разбитыми вокруг парками. Чуть позже появились и другие холмы, так же густо уставленные храмами и дворцами знати.
Первым признаком реальной близости многолюдного города стали обширные кладбища, представлявшие собой неровные ряды разнообразных каменных монументов: от установленных вертикально плит с выбитыми надписями, до небольших домиков, являвшихся родовыми усыпальницами аристократов. Далеко не каждый мог позволить себе поставить здесь даже скромный обелиск. Земля на местах таких захоронений считалась священной, находящейся под покровительством Дрина и других не менее мрачных богов.
Как рассказывал Наставник, большинство жителей Радла из числа тех, кого на родине Виктории Седовой называли "средним классом", сжигали тела близких, а пепел хранили в запечатанных урнах, которые держали дома либо относили в храм.
Путешественница заметила среди деревьев длинную процессию, по меньшей мере из двухсот человек. Несмотря на приличное расстояние, оттуда доносился громкий, многоголосый плач.
За кладбищами до самых городских стен тянулась огромная свалка. По холмам мусора и отбросов бродили собаки, крысы и какие-то скрюченные фигуры в зловещего вида лохмотьях. В воздухе носились тучи ворон и чаек. Ветер доносил запах падали, кислятины, горелого мяса.
Коскиды пояснили, что здесь сжигают тела бродяг и рабов. А когда поинтересовалась: почему свалка устроена в столь неподходящем месте, Минуц обстоятельно объяснил:
— Раньше, во времена "эпохи горя и слёз", чтобы враг не мог подобраться к стенам города, перед ними специально устроили пустырь. Но надо же куда-то девать мусор и всякую дрянь? Вот и стали сюда возить.
Девушка подумала, что за этими зловонными курганами можно спрятать целую армию, но промолчала, оставив своё мнение при себе.
Крепостные стены столицы Империи внушали почтение своей высотой и какой-то монументальной надёжностью. А вот ров оказался узким и мелким.
Пройдя по широкому мосту, часть которого поднималась на массивных бронзовых цепях, Ника и её спутники вступили под сень ворот в большой, круглой башне с квадратными зубцами по верху. Возле низкой дверки, ведущей внутрь оборонительного сооружения, непринуждённо болтали двое легионеров в полном вооружении, не обращая никакого внимания на непрерывный поток желающих попасть в город и покинуть его.
Несмотря на усталость, путешественница с удивлением поняла, что невольно ускоряет шаг, почти бегом пробежав тёмный тоннель ворот, но выскочив на небольшую площадь, растерянно остановилась, не зная куда идти.
— Сюда, госпожа Юлиса, — проговорил Минуц, проходя вперёд и делая приглашающий жест рукой.
С первого взгляда Радл показался обычным городом этого мира. Те же узкие улочки, странного вида тротуары, цепочкой выступавшие над мостовой камни. Но постепенно девушка начала замечать несомненные различия. В первую очередь — это непривычно огромное количество людей. Местами приходилось буквально пробираться сквозь толпу. Поражало обилие четырёх и пятиэтажных зданий, большинство из которых не уступали размерами так называемым "хрущёвкам" родного мира попаданки.
Несколько раз посланец регистора Трениума, оборачиваясь, с удивлением поглядывал на неё. Но когда девушка раздражённо спросила:
— Что-то не так, господин Минуц?
Тот энергично замотал головой.
— Нет-нет, всё в порядке, госпожа Юлиса.
По мере удаления от городских стен, людей вокруг заметно поубавилось, а места многоквартирных зданий заняли респектабельного вида особняки, выходившие на улицу лишёнными окон стенами с массивными дверями, больше походившими на гаражные ворота. Иногда по сторонам от них темнели входы в лавчонки, торговавшие всякой всячиной. Ника уже знала, что их хозяева арендуют помещения у владельцев солидных домов.
В одном месте им пришлось прижаться к стене, пропуская большой, богато изукрашенный паланкин, влекомый шестёркой могучих рабов и сопровождаемый немногочисленной группой тихо переговаривавшихся мужчин.
"Коскиды, — догадалась девушка. — Идут куда-то за своим покровителем".
Небо заметно посерело, кое-где начали проглядывать первые звезды, когда её провожатый резко свернул к двустворчатой двери с резьбой и начищенными до блеска металлическими накладками.
Взяв висевший на цепи деревянный молоток, он с какой-то особой торжественностью ударил по вделанной в доски бронзовой пластине, отозвавшейся дребезжащим звоном.
Спустя пару секунд на улицу выглянула широкая, недовольная рожа, сейчас же расплывшаяся в угодливой улыбке.
— Это вы, господин Минуц! Только хозяина нет.
— Я к госпоже Пласде Септисе, — надменно заявил коскид. — По очень важному делу.
— Тогда проходите, — привратник, одетый в жилет из толстой кожи поверх длинной серой туники с рукавами, отступил в сторону.
— Это со мной, — небрежно бросил Минуц, кивнув на своих спутников.
— Как прикажете, — пожал широкими плечами раб.
Светильники в прихожей ещё не зажгли, поэтому достигшая своей цели путешественница не смогла толком рассмотреть украшавшие стены росписи. Да и посланец регистора Трениума не стал здесь задерживаться, пройдя прямо в передний зал с привычной дырой в крыше и бассейном под ней.
Поднявшись вслед за ним на две ступеньки, девушка с первого взгляда поняла, что данное помещение в доме Итура Септиса гораздо больше, чем на вилле Лепта Маврия.
Стоявшее на противоположном конце зала кресло хозяина дома пустовало, а полная рабыня с подоткнутыми полами хитона, опустившись на колени, старательно протирала тряпочкой резную ножку массивного стола из тёмно-вишнёвого дерева.
— Бака! — Минуц гаркнул так, что его спутница вздрогнула, а сидевшая к ним спиной невольница, испуганно взвизгнув, опрокинула стоявший рядом деревянный тазик, расплескав воду по каменным плитам пола.
Коскид довольно заржал.
— Да сохранят меня небожители! — плаксиво запричитала женщина, хлопая белесыми ресницами. — Разве можно так пугать, господин Минуц! Я едва не умерла от страха!
— А ты не спи, когда работаешь! — неожиданно сурово сдвинул брови собеседник. — Сходи лучше за госпожой Пласдой Септисой и госпожой Ториной Септисой.
— Это ещё зачем? — подозрительно сощурила маленькие глазки Бака. — Я старую госпожу по пустякам беспокоить не стану!
— Скажи, что я, Анк Минуц Декум, привёз дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты! — гордо выпятив грудь, торжественно объявил коскид.
— Да неужто! — всплеснув руками, рабыня бросила быстрый взгляд на явившуюся с ним незнакомку и, шлёпая босыми ногами по полу, торопливо скрылась за расшитым разноцветными узорами занавесом, отделявшим семейную часть дома от парадной.
Чтобы хоть как-то унять нарастающее волнение, Ника принялась с любопытством оглядываться по сторонам, заметив в углу красивый, щедро украшенный янтарём, медью и слоновой костью алтарь богов-хранителей дома. На противоположной стороне бассейна стоял длинный узкий стол, буквально ломившийся от ярко начищенных блюд, кувшинов и прочей дорогой посуды не совсем понятного назначения.
В боковых стенах зала имелось четыре проёма. Те два, что располагались ближе к выходу, прикрывались красно-белыми циновками, а два другие — деревянными дверями.
На полочках, выступавших из стен, разрисованных морскими волнами, кораблями и рыбами, поблёскивали ещё не зажжённые в этот час бронзовые светильники.
Неожиданно из глубины дома донёсся ясно различимый вскрик.
"Как бы бабуля не померла от радости", — с трудом подавила в себе нервный смешок девушка.
Буквально через несколько секунд до её слуха долетел звук приближавшихся шагов.
Отодвинув полог, в передний зал мелкой рысью вбежала сухонькая старушка в накинутом на костлявые плечи белом пуховом платке.
На бледном, морщинистом личике выделялись ярко накрашенные губы и огромные, горящие нетерпением глаза, почти моментально поймавшие ожидающий взгляд гостьи.
Ника тут же ощутила в них ликующий восторг и радость настолько чистую, светлую, почти святую, что сердце тут же больно кольнула растревоженная совесть. Попаданке вдруг стало ужасно стыдно за свой обман, она почувствовала себя так, словно украла любимую игрушку у смертельно больного ребёнка.
"Вот батман! — мысленно выругалась девушка, поспешно потупив взгляд. — Это же бабка тебе радуется, самозванка треклятая".
— Она! — выдохнула старушка, подаваясь вперёд. — Клянусь Ноной и Фиолой — она!
Оступившись, Торина Септиса Ульда едва не упала на ступенях, отделявших гостевую часть дома от парадной.
Новоявленная внучка рванулась на помощь, но её опередила выскочившая из-за занавеса пожилая рабыня с блестящей медной табличкой поверх застиранного хитона.
— Осторожно, госпожа! — вскричала она, подхватывая хозяйку под локоть и помогая спуститься.
Но та, кажется, даже не заметила, что едва не упала. Крепко вцепившись в руку невольницы, она выпалила:
— Посмотри сама, Дедера, это же наша Тейса! Разве ты её не помнишь?
— Ни на день не забывала, госпожа! — глухим, срывающимся на рыдание голосом отозвалась рабыня, кривя мокрые губы.
Осторожно приблизившись почти вплотную, Торина буквально впилась лучившимися любовью глазами в лицо девушки. От такой встречи у той перехватило дыхание, и защемило сердце.
— Ты доченька моей Тейсы? — как-то робко, словно опасаясь услышать ответ, спросила старушка.
— Да, — еле смогла выдавить из себя Ника. — А вы моя... бабушка?
Издав нечто похожее на горловой хрип, старушка бросилась к ней, неожиданно крепко обняла тонкими, похожими на веточки руками и зарыдала, уткнувшись мокрым лицом в платье на груди.
Глядя на них, заплакали рабыни, а мужчины, дружно отвернувшись, стали делать вид, будто ужасно заинтересовались интерьером зала. При этом Олкад, не удержавшись, украдкой вытер глаза.
Вновь зашелестел отодвигаемый полог, и из семейной половины дома в сопровождении двух рабынь вышла женщина, явно бальзаковского возраста, одетая, несмотря на прохладу, в длинное, зелёное платье без рукавов.
— Рад приветствовать вас, госпожа Септиса, — поспешно поклонился коскид регистора Трениума. — Ваш достойнейший супруг повелел доставить из Этригии девушку, которая называет себя дочерью Лация Юлиса Агилиса, и я выполнил его распоряжение. Вот она!
С этими словами мужчина жестом циркового фокусника указал на обнявшихся бабушку и внучку.
— Думаю, муж будет рад этому, господин Минуц, — разомкнув плотно сжатые губы над гордо вздёрнутым подбородком, проговорила хозяйка дома. — Но его пока нет. А кто ещё с вами?
Недовольно сведя брови к переносице, она кивнула на скромно стоявшего в сторонке Олкада.
Никогда не забывавшая о той помощи, которую оказал ей писец, и опасаясь, как бы дядин посланец не сболтнул лишнего, Ника поспешила вмешаться.
Чуть отстранившись от начинавшей успокаиваться бабули, но по-прежнему обнимая её одной рукой, девушка представила своего спутника:
— Это господин Олкад Ротан Велус, коскид сенатора Касса Юлиса Митрора.
Она хотела продолжить, но Пласда Септиса Денса понимающе кивнула.
— Супруг говорил о вас, господин Ротан. Кажется, это вы защищали госпожу Юлису на суде?
— Да, госпожа Септиса, — гордо выпрямился молодой человек. — И мы вместе с господином Минуцем сопровождали её до вашего дома. А сейчас позвольте мне уйти. Я обязан доложить обо всём своему покровителю.
— Не стану задерживать, господин Ротан, — благосклонно кивнула собеседница. — Но надеюсь ещё увидеться с вами.
— Готов явиться по первому вашему зову, госпожа Септиса, — раскланялся Олкад.
— А мне бы хотелось дождаться вашего мужа, госпожа Септиса, — сказал коскид регистора Трениума, едва его спутник скрылся в прихожей.
— Оставайтесь, господин Минуц, — согласилась хозяйка дома. — Сядьте, отдохните.
Она кивнула на стоявшие у стены табуретки.
— Я прикажу принести вам вина.
— Вы щедры, как сама Ангипа, госпожа Септиса! — расплылся в улыбке мужчина.
— Ты тоже жди здесь, — обратилась хозяйка дома к Риате, которая так и не решилась снять с плеч корзину.
— Госпожа Септиса, прошу вас оставить её со мной, — заступилась за рабыню Ника, решив пока держаться с родственниками настолько независимо, насколько это окажется возможным. — Она знает мои привычки, отличается чистоплотностью и трудолюбием.
Пока собеседница хмурила лоб, размышляя, что ответить новоявленной родственнице, та охнула.
— Я совсем забыла! У меня же для вас письмо, госпожа Торина Септиса!
По знаку хозяйки Риата поставила корзину на пол и после недолгих поисков протянула ей круглую деревянную шкатулку.
— От кого? — громко высморкавшись в поданный рабыней платок, деловито осведомилась бабуля.
— От моего отца Лация Юлиса Агилиса, — буркнула девушка, пытаясь откупорить плотно сидящую крышку.
— Так он обо мне не забывал? — довольно усмехнулась старушка.
— Отец говорил, что навсегда сохранил в памяти образы тех, кого пришлось покинуть по воле богов, — пробормотала Ника, досадливо качая головой. Едва не выругавшись, она, сунув руку за спину, вытащила длинный, тускло блеснувший клинок и лишь с его помощью смогла открыть шкатулку. — А в последнее время вспоминал особенно часто.
При виде кинжала Пласда Септиса заметно вздрогнула, тряхнув причёской из множества мелких кудряшек. Отметив про себя реакцию хозяйки дома, гостья перебрала свитки, и отыскав нужный, протянула застывшей с открытым ртом бабуле.
