— Не знаю, — честно ответил Дэн, следя за переменами в лице своего собеседника. — Если спросите меня, то это была случайность. А Гарри вмешался не столько, чтобы показать себя героем, сколько из-за того, чтобы напомнить Вите о времени. Ещё пара минут, и пришлось бы сражаться с Дамблдором. Принять подобный бой было бы заведомо проигрышным решением.
— Ясно, — кивнул Сириус, обдумывая всё услышанное и удивляясь самому себе. Когда он, гриффиндорец до корней волос, стал таким безразличным к смертям посторонних людей? Дюжина человек были жестоко убиты сегодня у него на глазах, их буквально размазали по стенке. Но столь простое и безэмоциональное объяснение одного из убийц вполне удовлетворило бывшего Мародера. Это были враги, от них быстро и оперативно избавились, следы подчистили. Разве это нормально?
— Мистер Блэк?
— Прости, Дэн. Задумался. Ты хотел поговорить ещё о чём-то?
— Да. Но прежде мне было бы весьма любопытно услышать, что вас сейчас так беспокоит.
— Что? С чего ты взял, что...
— Мистер Блэк, я не слепой. Что вас смутило?
— Не важно.
— Важно. Извините меня, конечно, за то, что я лезу, откровенно говоря, не в свое дело, но я должен быть уверен в том, что мы с вами на одной стороне. Потому что однажды я уже допустил ошибку, пойдя на поводу у иррационального желания поддержать друга в любых его начинаниях и позволив Гарри выложить вам с мистером Люпином всю нашу подноготную. Итак, что в моем рассказе вас так расстроило?
— То, как я сам отношусь ко всему происходящему, — вздохнул Сириус. Проклятье, какого Мерлина он должен изливать душу какому-то мальчишке?!
— Не совсем вас понял.
— Я всегда считал себя хорошим человеком. Всегда сражался за правое дело. Всегда был против насилия, убийств, пыток... Вы сегодня убили больше дюжины человек. Посреди белого дня и на глазах у сотни детей, которые не заслужили стать свидетелями этого ужаса. А мне почему-то всё равно, и это...
— Это вас пугает?
— Да. Потому что это значит, что я стал таким же чудовищем, как моя кузина Бэлла. Бесчувственной, лишенной эмоций скотиной, которую не интересуют чужие боль и страдание, если они нужны для дела.
— Я бы хотел посочувствовать вам или каким-то образом вас утешить, но, к сожалению, это не в моих силах, — произнес Дэн. — Хотя бы потому, что я привык к тому, что подобное является нормой вещей.
— И совесть не мучает?
— Нет. И вашей совести я бы тоже посоветовал успокоиться, в конце концов, вы-то никого не убили. А спасти кого-то вы бы тоже не смогли.
— Ты прав, — кивнул мужчина. — Ты хотел ещё о чём-то поговорить.
— Да. Как вы относитесь к предательствам, мистер Блэк?
— Что?
— Предположим, вам и... вашему другу доверили тайну, о которой кроме вас больше почти никому не известно. Это страшная тайна, и если она раскроется, погибнет множество людей, частично вам знакомых, частично — нет. Как вы отнесетесь к тому, что ваш друг предаст хм... того, кто вам доверился, и передаст секретную информацию кому-то, кто её ни в коем случае знать не должен.
— Я не совсем тебя понимаю, Дэн. Хочешь знать, как я отношусь к предателям? Вспомни, за что я попал в Азкабан. Петтигрю предал моих друзей, и я готов был убить его. Я бы и убил, не окажись он хитрым подлым крысенышем.
— Кстати, он всё ещё жив.
— Дамблдор не дал убить его в тот раз, когда его поймали. А потом он сбежал. И где находится сейчас, я не знаю, вот если бы знал...
— Есть специальные люди, которые за вознаграждение могут найти вашего врага, где бы он ни был, и отправить его на тот свет любым удобным для вас способом.
— Предлагаешь свои услуги?
— Нет. Я лишь говорю, что ваша проблема с крысой решаема.
— Так к чему был этот разговор?
— Боюсь, Петтигрю был не единственным склонным к предательству человеком в вашей компании, мистер Блэк.
— Что? На кого ты намекаешь?
— На нашего профессора-оборотня.
— Ремус не предатель!
— Уверены? Мы говорим о человеке, который, ни минуты не сомневаясь, поверил в то, что это вы выдали Волдеморту тайну своих друзей. Он хоть раз пришел навестить вас в тюрьме, пока вы сидели там за преступление, которого не совершали?
— Замолчи! Ты не знаешь, о чем говоришь, мальчик, поэтому не лезь в свое дело!
— У меня нет ни малейшего желания лезть, как вы сказал, не в мое дело. Хотите дружить с человеком, которым вам не очень-то и доверяет — дружите, это меня не касается. А вот это, — парень достал из кармана странную черную коробочку и повертел её в ладони, — это меня, увы, уже касается.
Дэн нажал на кнопку, и из странного прибора начало доноситься с шуршание.
— Что это?
— Слушайте, — прошептал слизеринец и перевел взгляд на коробочку.
Оттуда по-прежнему доносилось тихое непонятное шуршание, похожее на скрип пера, пока, наконец, не раздался новый звук. Сириус без особого интереса отметил, что это похоже на стук в дверь, однако стоило ему услышать голос стучавшего, как всякое безразличие к принесенному слизеринцем аппарату пропало.
"Здравствуйте, директор. Можно?" — услышал Блэк голос своего друга.
"Да, Ремус, заходи", — а это уже директор.
"Если вы не очень заняты, профессор, то я хотел бы поговорить... поговорить с вами".
"Хорошо. Я слушаю тебя. Проходи. Садись. Чаю?"
"Нет, профессор, спасибо" — тихо произнес Ремус, тяжело вздыхая и явно волнуясь.
"Что-то случилось, мой мальчик?"
"Профессор Дамблдор, я хотел бы поговорить с вами о..." — Ремус запнулся, снова тяжело задышал, но через несколько секунд будто выдавил из себя. — "О Гарри, профессор".
— Когда... когда происходил этот разговор? — спросил Сириус у юноши, явно этим недовольного.
— Сегодня, — прошептал он в ответ. — Слушайте.
"А что с ним не так?"
"Он... Вы не замечали, что он ведет себя... неправильно?"
— Этого не может быть. Скажи, что это не то, о чём я думаю!
— Прекратите истерику, мистер Блэк! Я понятия не имею, что сейчас творится у вас в голове. Я представляю вам вещественное доказательство предательства, так что дослушайте, чтобы дальше у вас не было поводов обвинять меня в клевете.
— Ремус не мог! Не мог он предать меня... Гарри... Ремус не стал бы раскрывать директору...
— Мистер Блэк, успокойтесь и слушайте! — прошипел слизеринец, и Сириус был вынужден замолчать.
"Его... его прошлое, профессор"
"Так. И что дальше? Ты что-то узнал, Ремус?"
"Д...Да!"
"Хорошо. Я так понимаю, что ты пришел, чтобы рассказать это мне? И ты поступил абсолютно верно, Ремус. Я вижу, тебе сложно говорить, ты, может быть, сам еще не уверен в том, стоит ли открывать мне тайну, которая касается не тебя или меня, а Гарри. Но я уверяю тебя, ты поступишь правильно, если всё мне расскажешь. Зная, что гложет мальчика, что заставляет его ненавидеть нас..."
— Мерлин, нет. Ремус не мог. Не мог предать! Я не хочу в это верить, не хочу!
— Мистер Блэк, от вашего поведения у меня руки чешутся запустить в вас Петрификусом.
— Я тоже был бы не прочь стукнуть тебя чем-нибудь потяжелее. Думаешь, мне легко стоять тут и слушать это, — Сириус с отвращением ткнул пальцем в сторону устройства, из которого голос Альбуса Дамблдора вещал о том, как правильно Ремус поступает. — Это мой лучший друг! Проклятие, мой единственный друг! И ты хочешь, чтобы я спокойно воспринял информацию о том, что он стал предателем. Что со своими сомнениями он пришел не ко мне, а к человеку, который эту информацию должен узнать в последнюю очередь.
"О Мерлин. Ремус, мы закончим этот разговор позже. Надеюсь, ты понимаешь, что как бы ни было важно понимание того, что творится с Гарри, жизни детей сейчас в опасности, и нам нужно поторопиться" — прошуршал мерзкий маггловский прибор. Дэн нажал на кнопку.
— Наш спектакль с Пожирателями Смерти дважды спас нас. Если бы не это, ваш друг был бы мертв, а мы все в очень большой беде. Понимаете?
— Понимаю. Чего ты от меня хочешь? Зачем всё это рассказываешь и показываешь. Что это вообще такое?
— Это зачарованный диктофон. Его миниатюрная копия ещё со времен убийства мадам Амбридж спрятана в кабинете директора. Информация с того устройства передается на этот диктофон и на другое записывающее устройство на базе Ордена. Запись ведется круглосуточно, периодически её кто-то прослушивает, чтобы быть в курсе планов Дамблдора. Теперь о том, зачем я вам это говорю. У меня есть ощущение, что вы, мистер Блэк, несмотря ни на что, на нашей стороне. Что вы хотите быть рядом с Гарри и помогать ему.
— Да, так и есть, я...
— Ради вас Гарри совершил, наверное, самый глупый и необдуманный поступок в своей жизни — раскрыл вам с Люпином тайну, о которой вам знать не положено. Он вам доверился.
— Но ведь мы оба поклялись. Мы принесли непреложный обет, Ремус не может выдать тайну Гарри!
— А Гарри, думаете, не давал Ордену непреложного обета? Давал. И он — яркий пример того, что эту клятву можно не только обойти, но и нарушить напрямую. Ваш Люпин чуть было не раскрыл Дамблдору тайну, которая стоила бы жизни как минимум нам с Гарри. А ещё Бекке, которая не бросила бы нас, Вите, с которой как с предательницей расправился бы Орден, и вам, мистер Блэк. За то, что слишком много знаете. А Люпин бы умер, ощущая себя мучеником. Потому что он не увидел бы всех этих смертей, героически погибнув от отката нарушенной клятвы прямо там же, перед Дамблдором.
— Что? Какой ещё откат?
— Вы не заметили, что он дышал так, будто только что пробежал кросс по Запретному Лесу? Или что он запинался через слово. И ещё подозрительно хрипел?
— И что?
— Это клятва, которую он готов был нарушить, пыталась удержать его от предательства. А он с гриффиндорским упрямством продолжал творить свое черное дело через боль. Может он у вас мазохист, и ему нравится страдать, не знаю. Факт остается фактом, ваш друг опасен, потому что он готов сдохнуть, чтобы выдать Гарри.
— Я... я поговорю с ним.
— Поговорите. Я даю вам и ему последний шанс. Либо он образумится, либо...
— Не договаривай!
— Он все равно умрет, если нарушит обет. И он это знает. И если ему не жалко ни себя, ни других, я его тоже жалеть не буду. Вы защищаете своего друга, я — своих друзей. И ради них мне не сложно и не стыдно взять на душу ещё один грех и убить ещё одного человека.
— Хорошо, я понял.
— Вразумите своего друга и радуйтесь, что запись прослушал я, а не кто-то там, на базе. Иначе профессор-оборотень уже был бы по дороге на тот свет, — прошептал слизеринец, убирая диктофон в карман.
— Я провожу тебя до слизеринской гостиной, а то вдруг...
— Что "вдруг"?
— Ты можешь наткнуться на Филча. Или миссис Норрис. Или Пивза. Или кого-то из студентов.
— Мистер Блэк, вряд ли кто-то из них может представлять для меня опасность, даже если я на них "наткнусь". А этого не случится, у меня с собой карта Мародеров и еще парочка полезных игрушек, с помощью которых ни одна душа, живая или мертвая, меня не заметит. Удачи.
Он развернулся и ушел, бесшумно и неспешно шагая по пустому темному коридору, оставив Сириуса размышлять над всем услышанным.
* * *
— Здравствуйте, профессор Снейп, — прозвучало негромкое приветствие, стоило Северусу выйти из зеленого пламени камина. Он долго откладывал на потом посещение родственников Дэна и Ребекки, надеясь через знакомых узнать побольше о семьях своих студентов. Увы, никто, в том числе и Люциус, который, казалось, был знаком со всеми чистокровными ведьмами и волшебницами страны, ничего не мог сказать о ком-либо по фамилии Фиантел. Или Делейн. Потом Северус долго подбирал слова, чтобы объяснить абсолютно незнакомым людям, с чего вдруг ему захотелось познакомиться с ними, родственниками своих студентов. Особенно учитывая тот факт, что прошло полгода с момента зачисления Дэна и Ребекки на Слизерин. Полгода, в течение которых Северуса, как декана, не особо интересовали семьи своих новоприбывших слизеринцев. Наличие стольких несоответствий в собственных объяснениях раздражало Снейпа, который был уверен, что ему предстоит иметь дело с людьми хитрыми и подозрительными. Наконец, письма были составлены и отосланы, а ответные согласия и приглашения получены практически незамедлительно. В назначенный час Северус шагнул в камин, назвал адрес и вскоре уже стоял в небольшой комнате. Её хозяин сидел за массивным столом и не без любопытства разглядывал гостя.
— Мистер Фиантел? — спросил Северус, краем глаза рассматривая помещение. Судя по всему, это был кабинет хозяина дома, выполненный в темных тонах и не отличающийся изобилием красок. Диван и два кресла с высокими спинками были отделаны темно-серого цвета кожей. Вдоль стен были расставлены громоздкие, заставленные старыми фолиантами книжные шкафы. И они, и массивный письменный стол, за которым восседал хозяин дома, были выполнены из темного, почти черного дерева. Паркетная плитка такого же оттенка лежала на полу. Два высоких узких окна по обе стороны от стола были завешаны тяжелыми серыми портьерами и почти не пропускали солнечного света, отчего и без того не светлая комната казалась совсем мрачной и пугающей. На стенах, отделанных сиреневато-серыми обоями, висело несколько портретов в серебряных рамах, обитатели которых с полным безразличия видом смотрели на гостя.
— Он самый, — ответил мистер Фиантел, жестом приглашая Северуса устроиться в ближайшем к столу кресле. — Фредерик Вирмус Фиантел, хозяин этого дома и единственный живой родственник вашего студента, учеба которого на вашем факультете, я полагаю, и стала причиной нашей сегодняшней встречи.
С нового расстояния Северус наконец смог разглядеть загадочного Фредерика Фиантела, о котором ему так ничего и не удалось выяснить до этого дня. Это был мужчина в летах, правильнее даже сказать, старик, хотя совсем не старческая осанка и живой блеск в темных глазах, говорили о том, что до немощного старца Фиантелу-старшему ещё далеко. В черной, или казавшейся черной из-за плохого освещения, мантии с высоким воротом, с бледной, почти белой кожей, короткими седыми волосами и темно-карими глазами, будто насквозь видящими собеседника, старик производил немного пугающее впечатление. И он — единственный родственник Дэна. Это о чем-то говорило и немного объясняло замкнутость этого слизеринца, который хоть и не ввязывался ни в какие конфликты, но, казалось, все время ожидал нападения и не стремился сблизиться с новыми однокурсниками.
— Я хотел бы поговорить о Дэне, который, если я верно все понимаю, приходится вам внуком.
— Да, верно. С ним что-то не так? Он создает проблемы?
— Нет, с ним все нормально, не беспокойтесь. Просто накопилось некоторое количество вопросов, которые нужно обсудить, учитывая, что юноша столько лет находился на домашнем обучении.
— Я вас слушаю очень внимательно, мистер Снейп. Кстати, вы ведь тот самый Северус Снейп, автор монографии об аконитовом зелье восемьдесят девятого года, верно?
— Да, это я, — несколько опешил Северус. Чего он ожидал меньше всего, так это вопросов о недокниге, выпущенной семь лет назад. Хотя тогда он строил немало планов относительно того, как напишет ещё несколько монографий, продолжит исследование, издаст полноценную книгу, которая сделает его известным. Ничему из этого, увы, не суждено было сбыться.
