Пролог
Охотница появилась как всегда внезапно и не вовремя. Эли почти закончил выводить рунный круг — занятие, требующее предельного внимания и кропотливого труда — оставалось только добавить несколько завершающих символов, когда ощутил чужой взгляд за спиной.
— Кажется, я тебя не приглашал, — весь ритуал пошел прахом, теперь придется начинать заново. А ведь почти получилось!
Что ж, в таком случае, решил Эли, поднимаясь с колен, можно и выделить время на разговор с охотницей, чье имя он опять забыл.
Он медленно обернулся, встречаясь взглядом с незваной и нежеланной гостьей. Короткие прямые темные волосы, вздернутый нос, широкие плечи — на правом крупный черный ворон, короткая кожаная куртка. Ничуть не изменилась с последней встречи, разве что прибавился тонкий шрам у виска.
— Мне не нужны ничьи разрешения, — чуть презрительно откликнулась охотница, наступая тяжелым сапогом на одну из рун, словно выдолбленных в мраморном полу, — я хожу везде, где могу!
Знакомое чванство: вся свита Серого Палача отличается неуемной гордыней и бесцеремонностью. В следующий раз он поставит парочку паутинок-ловушек и насладится видом пребывающей в агонии добычи.
Из нее получится отличная куколка.
Эли чуть улыбнулся возникшим приятным фантазиям. Давно надо было так и сделать. Охотники привыкли полагаться на грубую мощь, совладать с искусством плетения паутины им не под силу.
Впрочем, сначала беседа. Иначе ему никогда от нее не отделаться.
— Идем, — Эли решил не спорить с охотницей. Не следует прилагать тщетные усилия да и восстанавливаться потом придется долго. Охотница обладала дурным нравом. — Не стоит оставаться в ритуальном зале.
— Это ритуальный зал?! — собеседница брезгливо сплюнула на пол. — Больше похоже на какие развалины.
Эли философски пожал плечами. В принципе, это и были развалины.
То есть, когда-то это был один из дворцов короткоживущих, но потом, после Последней войны они покинули это место. По Договору эти земли отошли Повелителю крыс, но тому ни к чему человеческие строения. А вот Эли нравились тихие и заброшенные залы. Здесь очень легко думалось и колдовалось тоже неплохо.
Хотя, если бы он остался в холодных пещерах Повелителя, его ритуал бы не прервали — вряд ли бы даже нахальства гончей Палача хватило бы на то, чтобы нарушить уединение Кукольника.
Только Эли не нравились подземные чертоги, в которых он вырос. Ему там плохо дышалось.
— Любите вы, крысы, забиваться во всякие норы, — продолжала охотница, громыхая тяжелыми каблуками по мраморным ступеням.
До этого они были в комнате, предположительно бывшей пиршественной залой. Эли там привлекало, в основном, наличие большого пространства для черчения сложных рунных фигур и достаточно ровная поверхность. Но для бесед более годилась одна из башенок — полуразрушенная стена открывала чудесный вид на окрестных горы. Что еще более приятно, там у охотницы не было ни малейшего шанса разрушить еще какую-нибудь из его фигур.
Туда они и направлялись, проходя через разгромленные и полупустынные комнаты, поднимаясь по крошащимся ступенькам.
— И чем мерзопакостнее нора, тем вам лучше. У вас нет чувства прекрасного, — объявила охотница, оттесняя Эли от очередного прохода. — Отсюда хочется поскорее выбраться на воздух.
Гостья пинком распахнула возникшую перед ними деревянную дверь. Та, и так держащаяся каким-то неведомым чудом, рухнула на пол, подняв в воздух слой пыли и грязи.
— И что же, по твоему мнению, должно было быть настоящим ритуальным залом? — миролюбиво спросил Эли, аккуратно отряхивая плащ.
Ворон на плече охотницы недовольно взмахнул крыльями и нахохлился еще больше.
— Уж точно не эти пыльные развалины, — чужой клинок стремительно покинул ножны, полоска лунного серебра разрезала насквозь один из висевших на стене полусгнивших гобеленов. Тотчас стала видна раскрошившаяся каменная кладка.
Жаль, именно эта картина Эли всегда казалась довольно приятной. На ней было море и чем-то импонирующие нелепые корабли с белыми парусами. Так непохожие на изящные ладьи Морского народа, столь жалкие в своей попытке выглядеть достойно, но почему-то пришедшиеся Эли по душе.
— Для настоящей магии нужен простор и небо, — мечтательно ответила гостья, — чтобы звездное небо над головой и шелест травы под ногами, чтобы кровь могла пролиться на землю и восславить Великую Мать за наше рождение...
— Ты слишком поэтична, — пренебрежительно перебил охотницу Эли. — Не пробовала слагать оды?
— Скорее уж хулительные висы, — насмешливо каркнул взъерошенный ворон, покосившись алым глазом.
— Заткнись, мешок с костями, — вызверилась охотница, — или я зажарю тебя и съем.
Неужто и впрямь балуется стихосложением?
В таком случае у него появился хороший повод для насмешек.
— Мы пришли, о великий скальд, — Эли широко улыбнулся, окидывая взглядом представшую перед ними картину — две сохранившиеся стены, никакой крыши и заснеженные пики вдалеке.
— Я всегда могу тебе убить, крыса, не забывай, — угрюмо отметила охотница, небрежно стряхивая ворона с плеча. Тот каркнул что-то хулительное и недовольно перелетел наверх полуразрушенной стены.
— Закон гостеприимства велит мне предложить тебе вкусить пищи, — решил сделать широкой жест Эли, заодно благоразумно замяв начинающуюся ссору. — Ты голодна?
У него еще оставалось немного мяса — с прошлой Охоты.
К несчастью, у Эли, в отличие от нормальных сидхэ, в виду его несчастливого происхождения, сохранялась определенная... надобность в пище. Как он подозревал, у охотницы также.
— Я не нуждаюсь в гостеприимстве крыс, — гостья прислонилась к одной из оставшихся стен. Ее короткие прямые волосы трепал осенний холодный ветер, худые пальцы ласковым бессознательным жестом поглаживали рукоять клинка.
— Как знаешь, охотница, — Эли даже не почувствовал себя оскорбленным. Он сам никогда не придерживался всех этих скучных и долгих социальных игр, если мог. Охотница сейчас могла — она была сильнее.
Когда-нибудь и он станет.
— Так что же ты хотела, охотница? — прервал повисшее молчание Эли.
— Я — Маргрет, крыса, — со злостью рявкнула охотница
Значит, Маргрет.
Странная причуда. Зачем вообще нужны имена? Можно прекрасно обойтись и без того, что заставит Плетельщицу вспомнить о твоем существовании.
Имена делают уязвимыми, с помощью имени можно завладеть чьей-либо сутью, украсть чужую волю. Поэтому у них, кукольников, обходятся без имен. Слуги Ледяной Королевы, этой кровавой шлюхи, имена скрывают. И только безумные охотники Серого Палача считают высшей доблестью, чтобы их прозвания гремели на все Пустоши.
Впрочем, он все равно вскоре забудет.
Хотя, у него тоже было имя, данное ему его человеческими родителями. Имя, которое он почему-то так и не смог забыть.
А теперь и вовсе придется вспомнить.
— Вы, кукольники, умеете видеть судьбу, — полные губы искривились в горькой и неприятной усмешке, — так скажи мне, что нас ждет?
Их ждет долгая дорога
— Я могу раскинуть тебе руны, охот... Маргрет, — поправился Эли, натолкнувшись на сверкнувший яростью взгляд, — но разве ты этого хочешь?
Заветный кожаный мешок холодил карман, Эли безотчетно развязал его, вытягивая одну из костяных рун. Он уже на ощупь определил, какую именно.
Предсказуемо.
— Руны не меняют судьбы, Маргрет, — как бы им обоим того не хотелось.
— Не дерзи мне, крыса, — чужой серебряный клинок резко уперся ему в горло. А ведь он даже и не заметил, как она им взмахнула.
Серебряный клинок... Еще одно напоминание об их происхождении: настоящие сидхэ не любят серебро, оно их обжигает.
По груди резко скользнула капля крови, за ней другая, с глухим стуком падая на пол. Эли следил за каплями с вежливым недоумением — само наличие красной жидкости в его венах всегда изумляло его.
Такая же красная кровь, как у появляющихся после Охоты кукол.
Но следует поторопиться, Эли не хочется вновь возвращаться из-за Грани. Это скучно и долго, а у него еще остались дела, которые надо бы закончить да побыстрее.
Он вытянул из кармана уже выбранную руну, оставил ее лежать на широко раскрытой ладони. Охотница следила за ним настороженными глазами.
— Руна Альмэт, — внезапно каркнул ворон.
Да, Альмэт — дорога, перемены, возвращение в никуда.
Что еще им могло выпасть?
— Поведай мне что-нибудь новенькое, кукловод, — отдернула клинок охотница, — или все что ты можешь, это показать то, что и известно из без твоих фокусов?
Эли прижал мгновенно намокший в алом рукав к ране на горле, чуть поморщился.
— Увы, все замыслы Плетельщицы мне не известны, так что ничем не могу помочь, — он развел руками. Гортань уже немела, говорить было трудно — здорово она все-таки его проткнула. Хорошо хоть, серебро не могло ему особо навредить.
Охотница со злостью саданула кулаком по стене, вниз посыпались каменные крошки.
— Я не знаю, хочу ли я вернуться, — внезапно созналась она.
Странная и постыдная откровенность — к чему признаваться в слабости перед кем-то, если можно этого избежать?
— У нас нет выбора, Маргрет, — Эли с нарастающим интересом рассматривал свою... сестру... по судьбе? — Договор подписан и нерушим.
Тот самый Договор, из-за которого они и оказались здесь. Дети, отданные в залог мира. Потому что пока у сидхэ была возможность сохранять ритуалы клятвы на крови, Договор соблюдался. Их кровь гарантировала послушание правящих за Границей, их кровь и родство.
Эли всегда знал об этом — все сидхэ знают о Договоре — знал и о том, что был среди "врагов", рос среди них, но что должен был "вернуться домой". Они все, по одному из пунктов Договора — все отданные заложники — должны вернуться в человеческие земли.
Он уже давно забыл, что такое "дом". Осталось одно имя, ненужное и отвратительное ему.
— И я тоже не хотел бы возвращаться, Маргрет, — с досадой признался Эли.
В мир людей, где нет колдовства, где над каждым порогом висит рябина и серебряный круг, где отвратительно пахнет дизелем и резиной, где нет ничего привычного и правильного. В мир, давно ставший ему чужим.
