01 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Механический захват, установленный на краю бассейна-хранилища, оказался неожиданно лёгким — Гедимин, разглядывая его, случайно прикоснулся к нему, и агрегат отъехал на полметра. Сармат удивлённо мигнул, вернул его на прежнее место — механизм, и в самом деле, был почти невесомым. В нём почти не было металла — преимущественно радиостойкие фрилы, рилкар и немного флии. Гедимин посмотрел на противовес, тронул его пальцем — агрегат снова качнулся — и еле слышно хмыкнул. "Почти как в Нью-Кетцале. Такое же устройство. Только я стал сильнее."
Бассейн, прикрытый серебристыми пластинами, занимал две трети отсека. В нём сейчас не было ничего — только выгородки из рилкара, проложенного флиевой фольгой, специальные разделители для защиты будущих топливных сборок. Гедимин сам настоял на их сооружении и на том, чтобы их не пытались заменить защитным полем. В отсеке не было ни одного "арктуса", за исключением установленного в шлюзе у входного люка. Здесь вообще не было никакой автоматики — только простейшие механизмы из материалов, неуязвимых для омикрон-излучения, и то всего три — захват над бассейном, примитивный кран над экспериментальным стендом и плита из двух пластов рилкара и трёхмиллиметровой ипроновой прокладки, опускающаяся по движению рычага между стендом и бассейном.
— Зря отказался от генераторов, — сказал Константин, недовольно щурясь; он вошёл в третий отсек вместе с Гедимином и разглядывал оборудование с явным неодобрением, но до сих пор молчал. — У Лиска они есть. Гасят энергию взрыва. Думаешь, тебе не понадобится?
Гедимин пожал плечами.
— Тут генераторы бесполезны. Линкен работает с сильными, но мгновенными вспышками. Я — с более слабым, но постоянным излучением. Ни один генератор не продержится и двух суток.
Константин покачал головой, провёл пальцем по ребру ипроновой плиты, выступающей из потолка, и снова повернулся к Гедимину.
— А на голову не свалится?
— Шлем выдержит, — отозвался сармат, поднимаясь на платформу экспериментального стенда. Реактор предполагалось собирать здесь. Сейчас тут не было ничего, кроме нависшего над стендом крана. Гедимин посмотрел на него и хмыкнул. "Понадобится. Но нескоро."
— Чего ухмыляешься? — настороженно спросил Константин.
— Так. Давно не собирал механизмы с нуля... — Гедимин повернулся к пустому бассейну и едва заметно усмехнулся. Можно было обойтись без воды — ирренций слабо нагревался, даже во время цепной реакции, но на воздухе он не так красиво светился...
— И лучше бы ты к этому не возвращался, — пробормотал Константин, оглядываясь на массивные гермоворота. — У тебя тут будет десять критических масс, самое меньшее, а одной достаточно, чтобы разнести два отсека и половину третьего.
— Я не собираюсь делать бомбу, — отозвался Гедимин. — Боишься — уходи.
Константин фыркнул.
— С радостью — и давно бы. Но мне приказывает Ассархаддон, а не ты. И, к сожалению, не здравый смысл. Так что с роторами?
Гедимин снова пожал плечами.
— Ещё не обсчитал? Вроде бы простая конструкция.
— Дурацкая конструкция, — буркнул Константин. — Окружать реактор быстро вращающимися массивными элементами... Одному из них достаточно сместиться, и всю установку сметёт.
— Нам надо собрать максимум излучения, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. — Иначе в реакторе вообще нет смысла. Сам знаешь — несколько тысяч кьюгенов не перенаправит никакой экран. Поэтому приёмники — по всему периметру. Возможно, в два ряда.
Константин резко повернулся к нему, посмотрел в глаза и сердито сощурился.
— Так что будет, если один из них наклонится? Или треснет от быстрого вращения, перегрева или лучевой деформации? Мы не знаем наверняка, возможна она или нет. Никто ещё не проверял ферк под таким интенсивным облучением!
— Проверим, — коротко ответил Гедимин.
Он подошёл к захвату, установленному на краю бассейна, положил руку на рычаг и еле слышно хмыкнул. "Первая сборка — девять килограммов вместе с хвостовиками. Да, без машины тут не обойтись..."
Его броня негромко загудела. Константин дождался, пока сармат к нему повернётся, и снова постучал по его скафандру. В этот раз звук был громче.
— Где чертёж реактора?
— Я ж тебе давал всю обвязку, — удивлённо отозвался Гедимин. — Проверь передатчик.
Константин нетерпеливо отмахнулся.
— Обвязку я видел. Бред, но обсчётам поддаётся. Где сам реактор?
— А, это... — Гедимин посмотрел мимо него, на серебристые плиты, закрывающие бассейн. — Я сам им займусь. Ничего считать не надо.
Константин изумлённо мигнул.
— Ты в своём уме? Это не дырку в стене проковырять! Если что и обсчитывать, так это твой реактор. У тебя хоть что-то по нему есть?
Гедимин покачал головой.
— Сначала надо сделать. Мне не всё понятно... — он с трудом вынырнул из водоворота мыслей и кивнул на дверь. — Уходим. Мне ещё трубки проверять.
— Трубки! — Константин сердито фыркнул. — Значит, простейшим бесшовным трубкам из рилкара ты не доверяешь. Эту технологию откатывали не один год — нет, тебе надо перепроверить. Веществу, которое взорвётся, как миллион тонн динамита, ты доверяешь. Никто никогда такого не делал, — нет, считать не надо. Атомщик, тебя давно проверяли на эа-мутацию?
...Трубки привезли из Инженерного блока ещё утром. Гедимин никому не давал их в руки — отогнал даже Эллака, предложившего было помощь. В них действительно не было ничего сложного — пустотелые рилкаровые цилиндры, стенки толщиной в полсантиметра, два сантиметра в диаметре, тридцать пять — в длину, рёбра под специальные насадки сверху и снизу. Но изготавливались они втрое дольше, чем обычные изделия из рилкара, и Гедимин видел, что технология нигде не нарушена. Ни внутренних каверн, ни областей напряжения, — они должны были выдержать высочайшую нагрузку, от которой любой металл рассыпался бы в пыль. Гедимин осторожно погладил их, едва касаясь бронированной перчаткой стенок, и усмехнулся. "Дело за ирренцием и флией. И ещё — обсидиан. Обсидиан не помешает..."
02 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Гедимин посмотрел на анализатор. Щупы прибора охватывали наконечник стержня, предел сканирования проходил по верхнему хвостовику, — и сканирующие лучи не находили внутри ничего лишнего. Одобрительно кивнув, сармат отключил насос и, заткнув клапан, включил ремонтную перчатку.
— Вакуум.
— Вижу, — отозвался Константин. Он сидел рядом, его анализатор был включён, но рука неподвижно лежала на ручке кресла.
— С охлаждением проблем не будет?
— Это холодная реакция, — медленно проговорил Гедимин. Клапан в верхней части трубки был заварен намертво и теперь остывал; пятый из шести ирренциевых стержней был готов к эксперименту.
— Холодная — в норме, — Константин перевёл взгляд на контейнеры с готовыми стержнями. — Реакция на омикрон-квантах... Что, если в дело вступят нейтроны?
— Вот поэтому в реакторе не должно быть воды, — отозвался Гедимин. Он держал нагретый хвостовик под потоком холодного воздуха, стараясь, чтобы рука не дрожала. Рядом остывал седьмой, управляющий, стержень — тридцать пять сантиметров ипрона в съёмном обсидиановом кожухе. Обсидиан был особенным — девяносто процентов естественного минерала и только десять — искусственной стеклоподобной массы. Для обычных линз хватало меньшего, но речь шла о реакторе...
— Никакого замедлителя. Быстрые нейтроны пройдут насквозь и ни на что не повлияют.
Константин недоверчиво хмыкнул.
— Какое омикрон-излучение ожидается?
Гедимин озадаченно мигнул и ненадолго перевёл взгляд с остывающего стержня на чем-то встревоженного сармата. "Чего ему не сидится?"
— Девять-десять в час при устойчивой реакции. Если выйду на критику...
Константин щёлкнул пальцем по ручке кресла.
— Выйдешь. И вылезешь за неё. Какой может быть максимум?
Гедимин снова замерил температуру хвостовика. "Хватит. Остынет в контейнере."
— Максимум? Взрывная реакция, восемь килограммов исходного... Сам посчитай, мне некогда.
Константин презрительно фыркнул.
— Вот именно. Тебе некогда. Зато будет масса времени, чтобы отскабливать тебя от уцелевших экранов. Ты знаешь, как ведут себя нейтроны в омикрон-потоке?
Гедимин неопределённо повёл плечом. Во второй руке он держал стержень — насос вытягивал из трубки последние молекулы воздуха, неосторожное движение могло испортить всю работу.
— Никак.
— Они слипаются, — Константин поднялся с места, тяжело оперся руками о стенд и заглянул сармату в глаза. — Как и всё остальное. Ты и мигнуть не успеешь, как внутри будет пара миллиграммов нейтронного вещества.
— Ты говоришь мне под руку, — сердито сощурился Гедимин. — Откуда ты взял это нейтронное вещество? Даже при взрыве "Та-сунгара"...
— А то кто-то внимательно изучал, что там было при взрыве "Та-сунгара"! — Константин пренебрежительно махнул рукой. — Вы разнесли в клочки астероид и радостно помчались на базу. Посмотри в мои расчёты, атомщик. Увидишь много нового.
Сармат покосился на часы.
— Времени нет. Разве что завтра, после запуска.
Он включил анализатор и поднёс щупы к наконечнику стержня. Константин резко выпрямился.
— Завтра меня тут не будет. Мне ещё жить не надоело. Добавь насосов, атомщик. Твоего охлаждения недостаточно.
Ворота за ним захлопнулись. Гедимин, подняв голову, несколько секунд смотрел ему вслед, а затем криво усмехнулся. "Охлаждение... Девять к десяти, что этот твэл вообще не разгорится. Никто никогда ничего подобного не делал. Эксперименты с брусками... их результаты противоречивы. Ими нельзя пользоваться. Никто не знает, как делать ирренциевые твэлы. А он боится взрыва. Охлаждение... сожги меня пучок нейтронов..."
03 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Ипроновый стержень поднимался медленно, размеренно, плавно, — и подъём, и спуск должны были быть равномерными. Гедимин поднял его полностью и, убрав руку, повернулся к Хольгеру. Тот кивнул и щёлкнул пальцем по секундомеру.
— Хорошо. Только одно... ты слишком близко стоишь. Никак нельзя выйти за барьер?
Гедимин качнул головой.
— Я должен видеть, что с твэлом.
Хольгер рассеянно кивнул. Он даже не смотрел на Гедимина — его взгляд был прикован к закреплённому на стенде каркасу. Из семи стержней на месте был только один, управляющий. Гедимин снова опустил его до упора и тронул Хольгера за плечо.
— Что не так?
Сармат неопределённо покачал головой и попытался улыбнуться.
— Карманный твэл... — он протянул руку к обсидиановому цилиндру — линзе странной формы, внутри которой двигался управляющий стержень — но остановился, не коснувшись его. — Две массы? Этого хватит?
— Надо посмотреть, как он себя ведёт, — ответил Гедимин. — Не уверен, что он разгорится.
— М-да, — Хольгер мельком взглянул на него и тут же отвёл глаза. — Может, и не разгорится. Всё-таки реакторы чаще не запускались, чем взрывались. Статистика...
Гедимин усмехнулся.
— Ладно, хватит болтать. Иди в "чистый" отсек. Константин там.
Он оглянулся на гермоворота — рядом, подозрительно глядя на него, стоял Стивен Марци, ещё двое охранников расположились у стен. "Их тут не хватало," — недовольно сощурился сармат.
— И охрану забери, — попросил он Хольгера.
— Ну да, они тут точно лишние, — пробормотал химик, покосившись на Стивена. — Ладно, работай.
Он быстрым шагом пошёл к выходу, по пути жестом позвав за собой охранников. Стивен шагнул в сторону от ворот и направил подозрительный взгляд на Гедимина.
— Мы не можем уйти. Приказ координатора.
— Ваши экзоскелеты сгорят, когда эта штука включится, — сармат тронул пальцем пустой каркас твэла. — Уводи своих сарматов. От них здесь никакой пользы.
Стивен недобро сощурился.
— Я сообщу куратору, — пообещал он. Гедимин едва заметно усмехнулся и повернулся к стенду. Вскоре звуковой сигнал — три быстрых пищащих звука — сообщил, что отсек герметично закрыт, и защитные поля установлены.
"Так-то лучше," — Гедимин окинул довольным взглядом опустевший зал и сдвинул пластину скафандра. Два ирренциевых стержня лежали там. Сармат не стал опускать их в бассейн — больше времени ушло бы на просушку.
Три минуты спустя он отвёл руку от готового твэла. Его каркас состоял из трёх скреплённых решёток из прозрачного рилкара; средняя из них была установлена там, где по корпусам стержней проходили тёмные линии-риски, и соединяла все шесть. "Одна критическая масса," — Гедимин посмотрел на риски и медленно потянул управляющий стержень кверху. "Начнём с одной."
Экран дозиметра зажёгся раньше, чем стержень сдвинулся на первый сантиметр. Замелькали цифры — доля омикрон-излучения возрастала, но интенсивность росла медленно, плавно. Гедимин довольно сощурился и остановил движение стержня. "Одна масса есть. Теперь посмотрим..."
Он не успел додумать до конца слово "одна", как ирренций вспыхнул зеленью. Дозиметр мигнул красным светодиодом и предостерегающе пискнул. Гедимин посмотрел на него и увидел, как сотни кьюгенов одним прыжком сменяются тысячами. Свечение стало ослепительно ярким, и сердце сармата дрогнуло. "Есть!" — он шагнул в сторону, направляя дозиметр на установку. "Работает..."
Пальцы внезапно стали липкими, он перевёл взгляд на них и увидел, как вздувается пузырями верхний слой обшивки. Экран дозиметра вспыхнул красным, но рассмотреть показания сармат не успел. Рилкар, покрывающий ирренциевые стержни, лопнул с тонким звоном, и вспышка света отшвырнула Гедимина от стенда. Он врезался спиной в защитную стену и упал на пол, но секунду спустя уже был на ногах и, ошалело мигая, смотрел на стенд. Всё, что осталось от твэла — россыпь фрагментов, самый крупный из которых был меньше сантиметра в длину, глубоко врезавшаяся в ближайшую стену. Гедимин подошёл к ней, коснулся пальцем края пробоины — поверхность была слегка оплавлена, а в самом отверстии что-то светилось зеленью.
Защитная стена затрещала. Кто-то с размаху налетел на неё, но тут же опомнился и попытался поддеть её и выдрать из пола. Гедимин толкнул кверху рычаг, поднимая перегородку, и ему навстречу бросился Хольгер.
— Жив? Что было? Взрыв? — химик увидел стену с узкими светящимися отверстиями и остановился, медленно разворачиваясь к Гедимину. — Это... твэл?
Сармат угрюмо кивнул.
— Взрывная реакция. Слишком быстро. Ничего не успел, — он покосился на дозиметр — тот по-прежнему мигал красным, ирренций даже из стены облучал весь отсек. — Мало показаний.
— Взрывная... — Хольгер покачал головой. — Пальцы прижгло?
Гедимин посмотрел на руку с оплавленной бронёй и качнул головой.
— Фрил поплавился, остальное цело. Надо охладить...
Он вспомнил о расколотых стержнях и досадливо сощурился на повреждённую перчатку.
— Помоги взять пробы. Это... — он кивнул на светящиеся дырки. — Нельзя тут оставлять.
Через два часа они, смыв со скафандров раствор меи, наконец вернулись в "чистый" отсек. Испытательный зал остался под меей на всю ночь — из восьми килограммов ирренция сарматы собрали только семь, ещё один размазался тонким слоем по стенам, и Гедимин не хотел оставлять его там. Константин, увидев сарматов на пороге, резко развернулся к ним от телекомпа и устало уронил руки вдоль тела.
— Два придурка, — ровным голосом проговорил он. — Хуже Лиска, честное слово. Что было? Взрыв?
— Хлопок, — ответил Гедимин. — Не понимаю, почему. Стержень двигался очень плавно. Резких изменений не было.
Константин тяжело вздохнул.
— Следующий чертёж дашь мне на проверку?
Гедимин несколько секунд смотрел на него немигающим взглядом, потом покачал головой.
— Тут надо думать. Смарт не поможет.
"Ещё два или три эксперимента," — он задумчиво сощурился, счищая остатки фрила с перчатки. "Попробовать немного по-разному. Они разгораются, это хорошо. Осталось стабилизировать. Надо пробовать, так, навскидку, не скажешь..."
07 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Бассейн бурлил. Клубы пара, сворачиваясь в тугие жгуты, поднимались к вытяжным скважинам. Насосы работали на полную мощность, и уровень воды уже не колебался. Гедимин приподнял голову, покосился на дозиметр и облегчённо вздохнул — хотя шар расплавленного ирренция ещё не начал остывать и отчаянно "фонил", цепная реакция, несомненно, была прервана. Перегородка из рилкара и флии вовремя рассекла мягкий сгусток надвое, отделив источники излучения друг от друга; теперь они уже не составляли критическую массу и рано или поздно должны были остыть. Сармат покосился на анализатор и сердито сощурился — то, что несколько минут назад было ирренциевыми стержнями, обсидиановой линзой и конусной ловушкой из тугоплавкого рилкара, смешалось в однородную массу. "Пойдёт в переработку," — решил Гедимин, снова откидываясь к стене и глядя поверх бассейна на клубящийся пар. "Хорошо, не разбрызгалось. Вовремя успел..."
На его руках, от кончиков пальца до локтя, не осталось ни одного чёрного пятнышка — верхний слой обшивки стёк, остатки испарились, обнажив золотистые ипроновые пластины. Внимательный взгляд заметил бы, что они немного деформировались от нагрева, но пока это не мешало Гедимину, и он не беспокоился. "Сам поправлю, когда остынет," — подумал он, взглянув на предплечье. "Обойдусь без Кумалы."
На противоположном краю кипящего бассейна раздался глубокий вздох. Константин, вместе с Хольгером склонившийся было над водой, выпрямился и перевёл взгляд на неподвижного Гедимина.
— Ну что, доволен? Ещё шестнадцать килограммов ирренция ушли в отходы. Какой это взрыв по счёту?
— Никакого взрыва не было, — отозвался Гедимин, глядя мимо него на Хольгера, опустившего в воду анализатор. — Просто температурный скачок. Хольгер, осторожно там. Расплав ещё не остыл.
— Я вижу, — сказал химик, вынимая руку из воды и тщательно отряхиваясь. — Очень интересно... От борной кислоты в данном случае нет никакого толка.
— Конечно, — буркнул Гедимин. — Это же омикроновая реакция. Надо придумать что-то другое...
Он встал, подошёл к бассейну и облокотился на ограждение. Бурлящая вода частично закрывала обзор, но сармат заметил, что два шара на дне из белых стали оранжевыми. Зелёный свет, причудливо преломляемый поднимающимися пузырями, клубился вокруг, меняя оттенки. "Красиво," — подумал сармат. "Но опыт снова не вышел. Не стабилизируется. Видимо, стержни слишком короткие..."
— Просто температурный скачок... — повторил Константин с тяжёлым вздохом. — Атомщик, тебе ещё не поотрывало руки по чистой случайности. Что ты намерен делать дальше?
— С чем? — растерянно мигнул сармат, выдернутый из мыслей о длине стержней. — Расплав пойдёт в переработку. Нет смысла с ним возиться.
— Это понятно, — кивнул Константин. — Первая разумная мысль за сегодня... Но я о твоих опытах. Что ты запланировал на завтра?
Гедимин задумчиво посмотрел на медленно краснеющие куски расплава. "К вечеру остынут. Надо будет раздробить их и отдать Хольгеру."
— Стержни слишком короткие, — сказал он. — Надо удлинить. И ещё... Кажется, там нужен ипрон. Одного стержня недостаточно.
Константин посмотрел на потолок и повернулся к Хольгеру.
— Ты это слышал? Ему ещё что-то "кажется"! На третьем по счёту взрыве пора бы знать точно. Я сделал расчёты для твоих твэлов...
Гедимин поднял руку ладонью вперёд.
— Видел. По твоим расчётам они не разгораются. Про взрывы там ничего не было.
Он обошёл бассейн и нажал на рычаг. Ещё одна перегородка, разделённая надвое, упала в воду, рассекая светящиеся шары надвое. Пузырей в воде стало меньше.
— Нужно сделать что-то из ипрона. Возможно, распылитель. Регулировать реакцию...
Хольгер посмотрел на него долгим взглядом и покачал головой.
— Ты имеешь в виду аэрозоль? Неважная идея. Попробуй обойтись защитными полями вдоль стержней. Их проще убрать, когда они не нужны.
Гедимин хмыкнул. Его руки ещё чувствовали жар расплава — он с плавящейся ловушкой в руках перекатом проскочил под медленно поднимающимся барьером и швырнул расплав в воду за долю секунды до того, как последнее из бесчисленных защитных полей вокруг ловушки растаяло. Генератор не успевал создавать их — они сгорали быстрее, чем он срабатывал.
— Поле не держит тысячу кьюгенов. Оно даже сотню не держит, — сказал он, бросив защитный экран в воду. Плёнка вспыхнула зеленью и исчезла, едва долетев до поверхности. Хольгер развёл руками.
— Что есть, атомщик. Попробую усилить, но обещать ничего не могу. Мы с Исгельтом думаем в эту сторону. Омикрон-излучение слишком агрессивно.
Константин вздохнул.
— И какой же вывод? У нас нет ничего для работы с ирренцием. Но Гедимин уже расплавил тридцать килограммов. И намерен расплавить ещё центнер. Надеюсь, Ассархаддон одумается раньше, чем счёт пойдёт на тонны. И до того, как взрыв разрушит пол-"Гекаты".
