Как провожают корабли
Всегда любил смотреть, как провожают корабли. Играет музыка, провожающие машут руками, один за одним отдаются швартовы... Я смотрю на провожающих, хотя прекрасно знаю — меня-то не провожает никто. Но все равно приятно. В этот рейс я отваливаю помощником штатного радиста на круизнике "Державин". Был такой поэт много веков назад.
Спросите — зачем радисту помощник? Да ещё на такой старой калоше, которая тихо ползает по давно всем известному маршруту. Тем более — в рейсе без пассажиров, когда эта старая калоша тащится на всей своей хилой мощности без единой остановки к месту посадки первых туристов. Очень просто: новые хозяева калошу наконец-то подремонтировали. Даже решили полностью сменить внутреннюю обстройку и оборудование в каютах. Вот только решить и сменить — это не одно и то же.
* * *
Когда разгон закончился и родная земля засветилась за окном каюты маленькой удаляющейся точкой — я поправил липучие ботинки на ногах, проверил многочисленные инструменты на поясе и вышел из каюты. Иду по коридору верхней палубы, будто по болоту — каждый раз приходится отлеплять ногу. Всё правильно — искусственную гравитацию включат только тогда, когда эти коридоры и каюты заполнятся туристами. Кстати — говорящими на одном из известных мне восьми языков.
— Владимирыч! — доносит до меня портативный интерком. — Валяй скорее в трансляционную!
— Сейчас, Иваныч! — отвечаю я. Выключить липучки и оттолкнуться — дело привычное. Покачивая ногами, как кошка — хвостом, подлетаю к трапу. Навстречу снизу летит здоровенный диван.
— Поберегиса! — орёт кто-то, вцепившийся в диван. Я хватаюсь за поручни трапа и успеваю увернуться. Диван глухо стукает в потолок, на котором не успела высохнуть краска. Быстро перебирая руками, спускаюсь вдоль трапа на главную палубу. Мимо двое толкают ещё один диван. Они что-то оживлённо обсуждают, и я впервые в жизни жалею, что не выучил ещё и узбекский. Один из узбеков — щуплый парнишка, хватается за поручень, другой рукой разгоняет диван вверх вдоль трапа. Через секунды сверху раздаётся звук мягкого удара и вопль:
— Однако — придурка, твою мать!
На главной палубе всё примерно так, как было неделю назад, когда ещё стояли у причалов. Панели отделки пачками закреплены к палубе. Одна из пачек отстегнулась и швартовочная команда вместе со строителями при помощи пинков и чьей-то матери загоняет панели в каюту. Там им самое место — даже отсюда я вижу, что в каюте пока голые переборки и видно все кабели и трубопроводы. Живо вспомнив прохождение пояса астероидов, проныриваю между свободолюбивыми досками и заныриваю в трансляционную.
— Владимирыч, де тоби бис носыть? — возмущается Иваныч. — Я ж ничого не розумию в той босяцкой мови.
— Давай, щелкай каналами — а я тебе буду говорить.
— А я тоби до чого звав! — радуется штатный радист и начинает нажимать кнопку перебора каналов.
— Арабский. Японский. Итальянский. Стоп — французский.
— Сохраняэмо. Идэмо дале.
— Немецкий. Дальше. Дальше. Сохраняй.
Картинка на экране сменяется рябью и надписью: "Сигнал потерян, идет поиск".
— Бисова железяка. Казав я им — нельзя одразу, не проверив!
— Хиба тепер зробышь, — соглашаюсь я. — Пишлы — побачимо. Мабуть розберемось, чому вона не працюэ.
— Ну — шпионы. Ни хрена не понял, — усмехается наш третий — молодой парень с паяльником. Отсос у старого паяла не работает и дым от канифоли клубится шариком возле кончика жала.
* * *
— Насяльника! У моя уровня не работает! — орёт отделочник из каюты. Квадратный прорабище заныривает на голос в каюту и оттуда раздаётся:
— Не работает — возьми другой! Чурка!
— А рулеткой — слабо? — заглядываю я в каюту.
— Поучи ещё меня! — рычит прораб.
— Как знаешь, — уплываю я следом за Иванычем. Забираемся в рабочие скафандры и выходим к антенне. Она медленно покачивается, пытаясь поймать направление на далёкий передатчик.
— А может — ну её в задницу, а? — предлагаю я. — Зря, что ли, такие бабки за неё хозяева платили? Нехай сервисники с ней долбятся.
— Ни. Мэни самому цикаво спробовать.
— Потом будем пробовать, Иваныч. Что мы — без телевизора не переживём пару недель?
— Переживём, — соглашается мой коллега-начальник. Поймав болтающийся кабель старой антенны, которая прикреплена к мачте ходовых огней хомутами из облезлой оцинковки, он наматывает кабель на пару оборотов на мачту, оставив слабину, прихватывает кабель скруткой из старого провода и мы ныряем обратно в шлюз. Дел и без этой антенны по горло.
* * *
Закрепился в каюте и неторопливо обжимаю кабель. У меня за спиной — возле иллюминатора — отделочник закручивает саморез. Шуруповёрт жужжит, крутя саморез в одну сторону, а своего босоногого хозяина — в другую.
— Ты чего без ботинок?
— В карты вчера проиграл, — сердито ворчит работяга. — Ну ничего — вечером отыграю.
По возросшей частоте его вращения догадываюсь, что саморез дошел до своего окончательного положения.
* * *
Проплываю по коридору с мотком кабеля, зажатым между колен. Слышу тихое шипение. Останавливаюсь. Не люблю я такие звуки на борту... Передо мной новенькая панель потолка начинает темнеть. Принюхиваюсь и нажимаю кнопку интеркома:
— Машина, в коридоре третьей палубы есть работка по вашей части. Затычку прихватите.
Маслопупики появляются снизу — как и положено сотрудникам преисподней. И такие же грязные. Обозвав судовой интеллигенцией, дёргают уже полностью промокшую панель. Следом за ней тянется внушительная коричневатая капля. Молодежь кидается усмирять водяной шар, а "дед" с одним из механиков постарше неторопливо разглядывают пластиковую трубу, ставшую источником "капельки". Видать — соскочила при старте. Что они думают об этом случае — понимаю по из цветастым выражениям, и которых самыми приличными остаются, как водится, "вот" и "твою мать".
Впрочем — у меня своих дел по горло. Кто-то умудрился вогнать саморезы сквозь переборку в кабель. Аккуратно так. Восемь штук с шагом двадцать сантиметров.
* * *
Телевизор всё-таки работает. Правда — на старой антенне ловятся не восемьсот каналов, а только два десятка, но и этих хватает, чтобы послушать последние новости после рабочего дня. Правда — новости идут на итальянском, но мне это как-то фиолетово. Остальной экипаж упорно таращится в единственный канал на нашем языке. Впрочем — их новости мне быстро надоедают, закрепляюсь на койке, достаю свой комп и начинаю фантазировать над проектом малого круизного катерка. Хобби у меня такое. Хотя понимаю, что даже на простенький гравитационный движок я в этом рейсе не заработаю. Вот если ещё один подвернётся...
* * *
Заходим на посадку. Говорили, что остановок не будет — и на тебе: швартуемся на одной из красивейших планет этой системы. Ещё не окончилась швартовка — уже вижу причину. Вдоль посадочной площадки выстроились грузовики с материалами и мебелью. Понятное дело — если всё, что не успели смонтировать, сложить в коридорах... Тут и так один из ресторанов полностью забит ящиками с телевизорами. Чешу репу. Да — попасть бы сюда в круизе... Борт ещё не коснулся причала, боцман строго следит, чтобы не перепрыгивали, но я-то тоже лыком шит. Перепрыгиваю и стартую в направлении единственной достопримечательности, до которой успеваю за время объявленной стоянки. До магазина. Я здесь никогда не был, но чутьё старого бродяги подсказывает — припортовые магазины расположены по общему для всех правилу. Так что возвращаюсь уже через пол часа с покупками. Хотя на борту и кормят почти, как туристов, но иногда вечером хочется чем-нибудь вкусненьким поразвлечься.
* * *
Обещали, что стоянка продолжится только полтора часа. Ещё два часа разглядываю окружающие красоты с верхней палубы. Потом прибывает ещё одна колонна грузовиков. Я уже подумываю о том, чтобы пойти в город снова, но тут объявляют "швартовочной команде — на левый борт". Уже после старта успеваю заметить подваливающего на наше место "Игоря Крутого". Ещё более старая галоша, которая отчалила на два дня раньше.
* * *
Подходит время монтажа экранов. Здоровенные дуры для люксовых кают таскаем по четыре штуки. Мелочевку — по две, у них ручки неудобные. Материться на тех, кто проектировал расстановку розеток уже сил нет, поэтому громко желаю им, чтобы они сами себе что-нибудь спроектировали. Иваныч соглашается со мной, и мы начинаем спор: от чего выравнивать экраны. Я предлагаю от пола, ибо это логичнее, а Иваныч уверен, что лучше — от потолка. Он ближе. О того и другого не получается — похоже, что потолок всё-таки монтировали по уровню. В конце концов приходим к компромиссному решению: будем ориентироваться по рисунку обоев.
* * *
Подсевший к нам на той самой стоянке специалист по антеннам — оказывается — творческая личность. Помимо сложных матерных вывертов, он разбирается ещё и в недокументированных функциях блока управления антенной. Мало того — ему известны некоторые функции, которые неизвестны разработчикам системы. Нажав сложную комбинацию кнопок, он входит в режим просмотра кодов программы. Подпаяв к нужному месту разъем, парень подцепил клавиатуру и, глядя в экран телевизора, долбит по клавишам. Мы с Михалычем по очереди выглядываем на антенну. Она выписывает сложные кренделя, явно не похожие на поиск сигнала.
— Есть! — орёт сервисник.
Смотрим в экран. Телевизор вещает на арабском.
— Теперь всё будет в порядке.
"Нет сигнала"
— Мать, мать, мать... — привычно разносит эхо по пустым коридорам верхней палубы.
* * *
— Владимирыч, а ты уверен, что это тот кабель? — с сомнением уточняет наш третий.
— Тот самый. Отключай, — бросаю я через плечо.
Заканчиваю зачищать новый кабель и лезу помогать напарнику вытаскивать старьё из переборки. В радиорубку заглядывает кэп.
— Хлопцы, вы тут ничего сейчас не откусывали?
— Не-а. А что?
— Да что-то боковой радар отказал. Ладно — курсовой пока работает, а на месте разберемся.
Дверь радиорубки захлопывается.
— Андрюха, — шепчу я заговорщицки. — Ты ещё достанешь его обратно вытащить?
— Попробую...
* * *
Вот и посадка. Лежим на полу в пахнущей свежей краской пустой каюте. Между нами плашмя лежит очередной телевизор. Совсем немножко не успели. Иваныч с усилием поднимает руку и спихивает с пуза потяжелевшие плоскогубцы.
— Может — надо было по своим каютам пойти?
— К бису. В середу вже туристы заидуть.
Перегрузка окончилась. Отдуваясь, поднимаем телевизор, прикручиваем. Подключаем. Работает. Но выйти удаётся не сразу. В дверях двое узбеков, сопя, затаскивают диван.
* * *
Ну вот и последний день. Действительно — говорят на французском. И действительно — в среду. Я уже освободил каюту и перетащил свой сидор в каюту Иваныча. Впрочем — там он надолго не задержится: сегодня вечером я отчаливаю обратно. Но ещё не отчалил. И рядом с ресепшном стоит здоровенный, обросший рыжей бородой матросина в тельнике. И ковыряется здоровенной отвёрткой в разобранном проигрывателе лохматого года выпуска. Сейчас вот закончу — и эта штука к отходу будет играть "Прощание славянки". Андрюха оценивает мой вид и подмигивает: — То-то будет им что дома рассказать...
