Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Внутри же работал четко выверенный механизм, без труда жонглирующий неповоротливыми цифрами — стоимостью груза и страховых выплат, сметами на поднятие кораблей из воды и их починку. Издержки, связанные простоем порта соединялись с выплатами за вред экологии. Высочайшее недовольство местного князя тут же обретало ценник дорогих подарков. Любопытство журналистов закрывал крупный заказ на рекламу — достаточный, чтобы в новостном выпуске произошедшее описали всего двумя предложениями, показав старое фото порта, в солнечную погоду, без единого пятнышка на водной глади.
Много расходов, маленьких и крупных, наличными и перечислениями, подарками или обязательствами. Все складывалось в солидную сумму, но вовсе не фатальную — есть отдельная статья в бюджете, названная 'непредвиденные обстоятельства', куда ежегодно отчислялась малая толика прибыли, чтобы однажды быть изъятой и с лёгкостью погасить трудности размером в два корабля и небольшую экологическую катастрофу. Так что, если бы в трюмах был только официальный груз, все на этом бы и закончилось.
Если бы не шесть тонн груза 'деловых партнеров', в бронированных, огне-водостойких кейсах, спрятанных под обшивкой баржи, которые тараном танкера смяло, а последующим близким взрывом разнесло ко всем чертям — для начала по воздуху, а затем и смыло водой, основательно перемешав с нефтью.
Виктор Александрович любил точные цифры, но в данном случае мог только догадываться о стоимости груза — ни его характера, ни предназначения он не знал и никогда ими не интересовался. Все-таки, благородных кровей, и лучше не пачкать герб излишней информацией. Почти от любого обвинения можно скрыться за титулом и правильно подготовленными документами, но со своей совестью приходилось искать общий язык, чтобы не потерять честь — а вместе с ней и солидную толику Силы, от нее зависящей. Поэтому лучше было не знать — все эти годы взаимовыгодного сотрудничества.
Единственное, на что можно было опереться при расчетах — так это на заоблачную плату за тайный транзит, аккуратно и без единой задержки доставляемые в спортивных сумках на один из дальних складов. И если подставить эти цифры в стандартный расчет, умножить на коэффициент риска, приблизительно представить ожидаемую прибыль... Выходило дорого. Очень дорого даже для бюджета целого благородного рода.
Разумеется, Зубов не считал потерянный груз своей проблемой. Вопрос в том, считают ли так же его деловые партнеры.
Простолюдины, добиваясь богатства, собирая под свою руку солдат, частенько начинают считать себя ровней благородным. Это заблуждение легко проходит в битве, когда Сила, заключенная в древней крови, планомерно отнимает жизни врага огнем или водой, землей или воздухом. До суеверного ужаса, до паники и бегства...
Но дело в том, что у простолюдинов, добившихся богатства и собравших под свою руку солдат, очень быстро появляются благородные хозяева. Игнорировать требования такого уровня уже не получится. Отчего-то Виктор не сомневался как в наличии хозяев, так и в том, что претензии обязательно последуют — ни один благородный род не упустит возможность получить должника.
В таком деликатном деле никто не будет идти в суд, не станет выслушивать историю про короткое замыкание в одном из перекачивающих насосов, опрашивать обескураженных капитанов, технический персонал или читать спасенный корабельный журнал. Экспертные заключения, с десятком штампов от столичных лабораторий, останутся не востребованными. Все ограничится личной беседой, роли в которой расписаны, ответы на любые доводы известны заранее.
У вас короткое замыкание? Вы плохо следили за кораблем, это ваша вина. У вас нештатная ситуация? Вы ответственны за нанятый персонал. Вы подозреваете диверсию? Вашей обязанностью была защита груза.
В самом деле, зачем ворошить бумаги, если сильный уже знает выгодное для себя решение? Слабому же остается выбирать между смирением и безнадежной схваткой.
Какую роль — сильного или слабого — доведется ему примерить?
Впервые Зубов пожалел, что его род так и не вошел ни в один клан, выбрав независимость и возможность вести дела с кем угодно, вместо стабильности и защиты. Метаться в поисках господина уже поздно — никто не любит, когда на его порог приходят с проблемами. Его, разумеется, возьмут, но заберут в клановую казну как бы не больше того, что могут потребовать хозяева груза.
Как бы пригодился сейчас живой виновник, способный говорить и каяться! Чтобы не глупая техногенная катастрофа была всему виной, а человек! И очень хорошо бы — из числа старых врагов его деловых партнеров, чтобы вместе с его головой отсечь все претензии в его, Зубова, адрес! А может, все таки найдется?
— Сережа, данные с камер достали?
Референт звучно откашлялся и шелестнул страницей блокнота.
— Виктор Александрович, записи со всех камер близлежащих зданий собирают представители княжеской охраны. Они обещают поделиться.
— Когда? — Встрепенулся он.
— После того, как порт будет очищен от нефти и наших кораблей, — с капелькой вины доложили ему.
— А на наших кораблях не было камер? — Раздраженно гаркнул Зубов.
— Были, Виктор Александрович.
— И где они?
— Так это... Половина потонула, половина сгорела, — растерянно сглотнув, вымолвил референт.
— Возьми наличные и обойди все магазинчики, все банки, все заведения в этом районе, где есть камеры. — Прикрыв глаза, распорядился босс. — Затем возьмешь помощников и выстроишь картину всех перемещений каждого человека в часовом интервале от происшествия. Бегом!
Почему им надо указывать, как делать их работу?! Или это он слишком нервничает? Зубов оправил рукой белоснежную рубашку в районе сердца и на минуту оставил там ладонь, высчитывая пульс. Стандартные семьдесят ударов, тело не боится.
— Виктор Александрович, к вам приехал сын, — тактично дождавшись, когда господин встряхнет руками после долгой неподвижности, сообщил подошедший слуга, поворачивая голову в сторону двух черных седанов возле заграждения, час назад выставленного на въезде в порт.
Зубов невольно улыбнулся, но тут же собрался и зорко оглядел пространство вокруг. Порт окружали три круга людей, и если первый — из числа его слуг и работников, выгребавших черную муть с берега — его устраивал полностью, а третий был достаточно далеко, чтобы его разглядеть, то второй круг, с портовыми рабочими, временно оставшимися без дела, не совсем соответствовал тому, что можно показать восьмикласснику.
— Разогнать зевак, подмести асфальт. Затем веди, — отвернулся он обратно к воде.
Он не был тут хозяином, но и тех, кто мог ему об этом напомнить, тут тоже не было.
Позади раздавались резкие крики разозленной охраны, сгонявшей недовольных и резких характером мужиков к ограждению. Зашуршали несколько метел, сметая пластик бутылок и окурки в сторону.
Грязь этого мира, видимая и скрытая — не для его сына. С возрастом ему придется столкнуться с разными сторонами жизни, и не все открытия будут добрыми и счастливыми. Тем ценнее детство, беззаботное и счастливое, организовать которое вполне под силу его отцу. В тайне даже от себя, Зубов-старший искренне надеялся, что жизнь его первенца пройдет в офисе, а не в забегах по всей стране, и налаженное дело не потребует от него влезать в темные дела. Хватит того, что отец всю жизнь карабкался вверх, пытаясь обеспечить герб и замшелые бумаги с привилегиями, на которые все плевали, капиталами и боевой силой — достаточной, чтобы его вновь звали на рауты, как равного, а дарованное прадедам право беспошлинной торговли было узаконено. Пусть сын просто живет, без потрясений и войн, без голода и крови, преумножая величие рода из кресла своего кабинета. Но для этого предстояло еще немало потрудиться.
— Привет, — буркнул сын, скрывая за угрюмостью волнение.
Виктор Александрович улыбнулся, рассматривая свою будущую копию — такого же основательного на вид и непростого характером. Правда, еще умеющего смущаться и испытывать вину — за полоску пластыря на носу, к которой невольно потянулся, за проигранную драку, после которой эта полоска появилась.
— Подранили тебя сегодня, а? — Подмигнул он сыну, получив несмелую улыбку в ответ. — Голова не болит? Не кружится?
— Нормально, — дернул тот в ответ плечом. — Адам Георгиевич смотрел.
— За что воевал? — Полюбопытствовал отец, с удовольствием взъерошив сыну волосы.
— Да, там, — отклонился в сторону Пашка, освобождая голову из под отцовской ласки, и неохотно отвечая в сторону. — Погорячился.
— Павел Викторович! — Построжел Зубов-старший.
— Новенький у нас в класс пришел. Ходит, смотрит на всех с высока. — Забубнил под ноги сын. — Как-будто мы ему слуги, а он император.
— А имя у твоего новенького есть?
— Максим, — скривился Пашка. — Самойлов Максим.
— Из семьи Самойловых, — продолжая благостно улыбаться, кивнул Зубов. — Что мы знаем про эту семью?
— Н-но... — Поднял вверх удивленные глаза парень. — Но у них же Федор!
— А теперь еще и Максим, — одарив легким подзатыльником для хорошей памяти, уточнил отец. — Приемный сын, о чем было написано в новостном циркуляре месяц назад.
Павел замер, и вместо того, чтобы пригладить место удара, задумчиво почесал голову.
— Циркуляры пишутся, чтобы их вдумчиво и очень внимательно читали, — наставительно добавил старший. — А не использовали вместо подставки под кружку.
— Все равно бездарь, — тихо буркнул сын, но был услышан и награжден еще одним подзатыльником. — А что он!!! — Искренне возмутился Пашка.
— Не он, а ты, — вздохнув, положил старший ему руку на плечо. — Надо быть умнее, сын. Какая разница, есть ли у него дар? Я тебе больше скажу, у его семьи его тоже толком нет.
— Нет? — Паша недоверчиво вздернул голову, чтобы посмотреть отцу в глаза.
— Их сила в вещах, которые они делают. — поведал он первенцу. — И нам с тобой важно, чтобы эти предметы... Ну, продолжишь?
— Они не использовали против нас? — Предположил сын.
— Не продали нашим врагам с хорошей скидкой, — качнул старший головой. — А то и подарили бесплатно... Не надо с ними ссориться, сын.
— Я с ним дружить не буду! — Упрямо насупился Пашка, коснувшись пластыря.
— Ты опять меня не слушаешь, — недовольно поджал губы Зубов. — Не хочешь — не дружи.
— А как тогда? — Растерялся тот.
— Будет достаточно уважения с его стороны, опаски или немного страха. Пусть сам держит дистанцию.
— Этот вообще бояться не умеет, — буркнул Пашка.
— Он просто еще не видел, чего должен бояться, — подмигнул отец. — Вот представь, ты был бы ростом, как дядя Борис из охраны, и с такими же мышцами — стал бы он с тобой драться?
— Нет, наверное.
— А почему?
— Ну, дядя Боря сильный. Он его одним ударом в землю вобьет!
— Он увидел бы мышцы, увидел бы силу и ощутил страх, — одними губами улыбнулся Зубов. — Даже связываться не стал бы, верно?
— Но я ведь не дядя Боря...
— Ты сильнее, — потрепал он его по волосам. — У тебя есть дар. Только этот парень этого не знает. Он видит обычного парня без горы мышц, поэтому не боится.
— Но дар нельзя применять в обычной драке! — Возмутился Паша, вспоминая накрепко, в том числе ремнем, вбитые уроки.
— Тебе не нужно его применять, — терпеливо пояснил отец. — Когда человек видит такого, как дядя Боря, его воображение мигом представляет, как такая махина сносит его с ног. Заметь — он даже не знает, умеет ли противник драться! Так и тебе не нужно его калечить. Просто зажги огонь в руке, и разум твоего соперника уже будет чувствовать боль от ожогов.
— И он будет бояться! — Расцвел улыбкой сын.
— Уважать, — поправил старший. — Так маскируется страх у сильных людей. Этого будет достаточно, больше он к тебе не сунется. Может, сам начнет набиваться в друзья.
— Вот еще!
Виктор Александрович тяжело вздохнул, но упрашивать сына не стал. А ведь было бы неплохо иметь таких союзников.
— Весь мир держится на страхе и уважении, — продолжил он урок, выпрямляясь и закладывая руки за спину. — Наша задача поддерживать их. Во-первых, не лезть в те драки, где мы можем проиграть. Понял, о чем я говорю?
— Не драться на кулаках, — чуть поникнув, кивнул Паша.
— Вот именно. Иногда достаточно слов, чтобы противник проиграл в глазах окружающих. Не матерных, — тут же уточнил отец. — Не надо опускаться на уровень простолюдина, пусть он сам покажет свое образование окружающим и заработает их презрение.
— Я понял.
— Хотелось бы надеяться... Во-вторых, надо постоянно напоминать о своей силе! Для начала — однокласснику, потом этому городу, а потом и всему миру! Чтобы все знали, что с Зубовыми лучше не связываться!
С куражом, рожденным под восхищенным взглядом сына, Виктор выплеснул в сторону воды дикую смесь из воли и силы, перевитую с запредельным усилием. Это не его работа, и есть, кому ее выполнить быстрее и качественнее, но урок должен быть подкреплен ярким впечатлением — достаточным, чтобы запомниться на всю жизнь.
Черная поверхность залива пошла ощутимыми волнами, закручиваясь против часовой стрелки — первые минуты медленно, но с каждой секундой все быстрее... И будто бы поднимаясь в самом центре над водой!
Рядом восхищенно раскрыл рот сын, вцепившись в перила обзорной площадки. Зубов отметил это довольной улыбкой — как и то, что вокруг не оказалось ни одного равнодушного к происходящему. Только охрана дисциплинированно отвернулась от взбесившейся воды, бдительно наблюдая за подступами — будет им премия.
В небо над портом вытягивалось монструозное черное веретено, сотканное из нефти, собранной волей одного человека с десятка тысяч квадратных метров. Шипела падающая вода, гудел воздух под напором чужой воли, радостно вопил сын, сам себя не слыша за общим грохотом.
— Подожги его! — Наклонившись к уху сына, прокричал Зубов.
— А? — Не сразу понял Пашка.
— Поднеси огонь!
— Далеко! — Кивнул было сын, но потом отрицательно мотнул головой, оценив свои силы.
— Я верю в тебя! — Хлопнул он ему по плечу, на пределе воли продолжая удерживать заклинание.
— Хорошо, — не подкачал наследник, и, упрямо закусив нижнюю губу, зажег над ладонью крохотный огнешар.
'— Нормально, — с отцовой гордостью отметил Зубов. — Понимает, что хватит и искры, а так меньше силы и лучше контроль'.
Огненная точка стремительно унеслась к стонущему в небесах веретену, стремительно исчезнув из виду — и только по сосредоточенному виду Пашки было понятно, что огонек еще жив и продолжает движение по прямой к цели.
Момент завершения пути крохотного огонька увидели все в городе — как полыхнул самый край, как огонь узкой лентой достиг вершины, скользнул кольцом вниз и будто бы взорвал огромный факел целиком.
Виктор до крови сжал зубами щеку, пытаясь помочь огню сына, нагнетая воздух волну за волной, и удержать конструкцию целиком. Свои силы он изрядно переоценил — но какой позор для чести, если все рухнет сейчас в воду! Ради славы рода, ради сына, ради чести тянул он из себя волну силы за волной, одержимый мыслью удержать волшебство в узде, и это ему пока удавалось. А через минуту, когда огонь основательно подъел часть массы, растворив чадным дымом по небу, пришло приятное осознание, что все у него получилось. За следующие десять минут нефть, вместе с тем самым неудобным грузом, обратилась облаком пепла и жирной пленкой, осевшей на воде и берегу. Мелочи, слуги подчистят.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |