Напряжение растет

— Это будет любопытно, — сухим голосом ответил, зажигая в ладони искру собственной Силы.

Я умел защитить себя, умел защитить пространство рядом с собой, но будет ли этого опыта достаточно, чтобы закрыть целый корпус? Отчего-то угроза, высказанная Русланом, совсем не казалась страшилкой или выдумкой. Он говорил о возможной беде так, как рассуждают о буйном соседе, уже не единожды пробовавшем входную дверь на прочность.

— Если бы ты умел пользоваться своей силой в полной мере, — кивнул он на мою руку. — Смог бы защитить всех. А то и направить ракету туда, откуда она поднялась.

Наверное, я должен был сейчас зажечься взглядом и просить научить, соглашаясь на все условия.

— Было бы здорово, — спокойно подтвердил я, ожидая продолжения и готовясь торговаться. Потому что если вам что-то предлагают задаром, то обычно это очень дорого обходится. А принимать предложение все равно придется. Потому что очень любопытно.

Руслан чуть улыбнулся и наклонил голову, с интересом меня разглядывая.

— Но если бы мы знали о атаке заранее, то ни одна ракета не поднялась бы в воздух, — с куда большим интересом продолжил он через минуту гляделок. — Мы можем научить и тому, и другому. Мы — не только школа, мы — род и клан Шуйских, — с мрачной торжественностью завершил Руслан.

— Не бесплатно.

— Что ты, денег абсолютно не нужно!

— А вот мне — очень бы пригодились, — показал я добрую улыбку и выставил вперед сцепленные в замок руки. — Учеба потребует от меня времени и усилий, верно?

— Да, — недоуменно поднял он бровь.

— Мое время очень дорого, — с обеспокоенностью добавил, чуть наклоняясь вперед. — Я мог бы потратить его на бизнес.

— Да какой там бизнес, — с легким раздражением махнули в ответ рукой. — Газетки раздавать?

— Давайте сойдемся на том, что потраченное мною время будет оплачиваться так же, сколько я зарабатывал раньше?

— Стипендию хочешь? — Прищурился он. — Хм, на мороженое...

— Именно на него, — поддакнул я.

— Предложение принимается.

Мха-ха, мха-ха-а! МХАХАХА!

— Максим? — С легким недоумением окликнул Руслан.

— Ладони разогревал, — перестал я потирать руки и звучно откашлялся.

— К тому же, все это нанесет вред моей основной учебе. Я не хочу быть двоечником!

— Решим, — отмахнулся собеседник. — Школа полностью под нашей рукой.

Уф, прямо от сердца отлегло.

— Но не вздумай специально игнорировать учебу! — Построжевшим голосом отреагировал он на мою довольную улыбку. — Лично буду контролировать.

Предложение о полной отмене уроков так и замерло на губах, оставшись невысказанным. Эх.

— Тогда девочку. — Решительно высказал я свое последнее условие.

— Девочку? — Нахмурив брови, уточнил Руслан Артемьевич.

— Симпатичную и умную, — поспешил я уточнить. — А то мне не выдали.

— Где не выдали? — Сбился он, недоуменно подняв брови.

— Так в классе, — терпеливо пояснил я. — У всех есть, у меня нет. Несправедливо!

— А, соседку по парте, — ощутимо расслабившись, выдохнул Руслан. — Так значит, больше нет. — Пожал он плечами.

— Это не решение! — Категорично прихлопнул я ладонью по столу.

— Соседок не выдают, — улыбнулся собеседник. — Они — такие же ученики, как и все. Если кто-то захочет отсесть к тебе самостоятельно, тогда пожалуйста. Но силой этот вопрос не решить.

— Хм, — задумался я на мгновение. — Ладно, сам найду.

— Девочка должна быть из твоего класса! — Отчего-то запаниковал Руслан. — Добровольно!

— Хорошо, — покладисто заверил я.

Тем более, я уже знаю, у кого ее можно забрать. Интересно, как у нее с запятыми?

— Тогда взамен я прошу простить мне то, что я сделал, но о чем вы еще не знаете. — Смутился я, отвернувшись к окну.

— О как, интересная просьба, — с любопытством почесал он подбородок. — Мы где-то опять не досчитаемся двери?

— Нет.

— Так-так, — оглядел он меня с улыбкой. — Что-то разбил, признавайся?

— М-м, нет.

— Испортил?

— Можно и так сказать, — с неохотой протянул я.

— Ладно, давай начинать с чистого листа, — протянул Руслан Артемьевич мне ладонь для рукопожатия. — Договор?

— Договор.

Уф, а наставник волновался. Все будет хорошо с этими кораблями.

— Начинаем с завтрашнего дня, предупреди домашних.

Вниз я спускался в приподнятом настроении, и даже напевал что-то под нос, пока одевался в легкую куртку. Глянул ради интереса в окно, чтобы оценить силу дождя — и ощутил, как волна довольства сегодняшним днем захлестывает выше головы. Потому что на лавочке в школьном дворе, под широким зонтом, удерживаемым над самой головой, продолжал чего-то терпеливо дожидаться Пашка. Рядом переминались два охранника, один из которых держал зонт над подопечным, а второй удерживал абсолютно такой же над собой и коллегой, но даже не смотря на это — все основательно промокли под дождем, то и дело закидываемым под зонт порывами ветра.

' — Замерз, наверное', — пожалел я Пашку, и тут же оглянулся в сторону кофейного автомата. — 'А вот и возможность помириться!'

Именно с такими мыслями я оплатил самую большую кружку горячего кофе, прикрыл голову и стакан кейсом и с улыбкой вышагнул во двор.

— Привет! — Дружелюбно поздоровался я, приближаясь к однокласснику.

Только тот смотрел совсем не добро и даже поджал губы, когда между нами осталось всего пару шагов.

— Смотри сюда! — Грозно крикнул Пашка, поднимая руку ладонью вверх и зажигая над ней ярко-алый шар огня.

Я не успел восхититься, как коварный огонь мигом поджег поверхность зонтика. Натянутая ткань тут же вспыхнула, в секунду разлетевшись на огненные лоскуты, один из которых порхнул прямо на волосы Пашке.

— Ох, е! — испугался я за него и перевернул стакан жидкости прямо на очаг возгорания.

На меня смотрели два крайне ошеломленных, испуганных, наполненных недоумением и болью глаза. Крик пришел двумя секундами позже.

— А-а-а! — Летело над двором от бегущего к калитке парня.

— Паша, давай дружить, — робко вторил ему я.

— Н-не подходи! — Донеслось из-за забора.

— Молодой человек, мы не оставим это просто так, — пригрозил мне охранник и поспешил за подопечным.

— Да я помочь хотел, — пожал я плечами, глядя на более спокойного, второго охранника.

— Я видел, — тяжело вздохнул он, стряхивая пламя с остатков зонта. — Только господин все равно будет в ярости.

И тихонько побрел к нетерпеливо бибикнувшей машине.

Не, так дело не пойдет — решил я для себя. В присутствии Пашки, подружиться с ним точно не получится. Значит, обойдемся в этом деле без него. Я решительно повернулся обратно к школе.

План, наметками вившийся на самой границе сознания, с каждым шагом вперед обретал цвет и глубину.

* * *

Две сотни килограмм веса поднимались над грудью, замирали под внимательным приглядом двух дюжих страховщиков и вновь опускались вниз, повторяя цикл раз за разом без рывков и дрожи в руках. Казалось, что человек под железом и вовсе не чувствует чудовищного груза, с равнодушием каменного голема исполняя подход за неполную минуту.

Олег Степанович Кочетов выглядел для подобного сравнения весьма подходяще — массивный, с размахом плеч в полтора метра и высотой в полноценных два, увитый рельефными мышцами, будто высеченными из камня, он казался античной скульптурой... А возможно, и был ей — украденной с постамента вандалами, разрисованной черно-синими чернилами татуировок и забытой на самом дне этого мира. Возможно, тогда-то разгневанный монумент ожил и через кровь и смерть начал путь обратно, на постамент величия. И, быть может, за десятилетия тяжелого труда ему удалось приблизиться к заветной цели вплотную... Но краски татуировок уже слишком сильно впитались в судьбу — такое не стереть, не вернуть былую чистоту, достойную созерцания миллионами. Единственное, на что он мог рассчитывать, вернувшись в место, где его похитили — запасники, плотное полотно, укрывающее от чужого взгляда и сожаление смотрителей потере отличного экспоната — легкое, без сильных эмоций, с привкусом досады, но не более. Потому что его постамент уже был занят другим.

Сам Олег Степанович о своем прошлом не вспоминал. Если бы камень мог бы думать, он мог бы взять фамилию Кочетов и считаться родственником — уровень переживаний, сомнений и уверенности соответствовал бы, как у братьев-близнецов. Человеческого в Олеге был острый ум и чувство прекрасного. Собственно, ради второго он и прикладывал ум, окружая себя шедеврами природы, техники и живописи, зачастую игнорируя ценники, прежних хозяев и закон. Отсутствие других присущих человеку эмоций, вроде страха и жалости, позволяло расширять коллекцию с завидной регулярностью. Впрочем, деньги оставались самым главным инструментом — простым, эффективным, а в последние годы весьма доступным. Дела шли очень хорошо. До сегодняшнего дня.

Кочетов поставил штангу на опору стойки, без особой спешки поднялся и прошагал через общий зал комплекса к душевым, игнорируя восхищенные взгляды посетителей-новичков, пришедших сюда за такими же мускулами. Большинство из них через пару месяцев достигнет генетического потолка и начнет хитрить, закидываясь химией в виде таблеток. Те, кого не устроит и этот результат, перейдут на инъекции — дорогостоящие, вредные, требующие постоянного использования и очень эффективные. В итоге кто-то получит рельефное тело и силу, красивое отражение в зеркале и свою порцию обожания в глазах новичков. Ну а Кочетов получит их деньги — препараты продаст его клуб, под улыбку и настоятельные рекомендации тренера.

Только это так — мелочь, легальное прикрытие совсем другой химии. Есть вещи, гораздо желаннее физической силы — Сила магическая, недоступная большинству по такому несправедливому и бесчестному праву рождения. Однако — всего одна таблетка, и потусторонняя мощь разливается по телу, даруя чувство неуязвимости, избранности, причастности к узкому кругу одаренных. Впрочем, химия не дает мастерства и знаний, так что ничего, кроме очень живучего мяса из неодаренного не выйдет. Вот если дозу примет тот, кто родился с искоркой дара... Минимум рост в один ранг гарантирован, а при постоянном применении — даже в два ранга, вплоть до заоблачного титула 'мастер', со всей его чудовищной силой. А Сила в нашем мире легко конвертируется в деньги — за сильным и свободным одаренным моментально выстроится очередь из нанимателей, жадных до статуса телохранителя или желающих приобрести пугало для врагов.

Единственная беда — о потомстве можно забыть, но тех, кто уже настроился жить в роскоши, это мало волнует. Куда больше их страшит схватка с 'настоящим' одаренным равного ранга. Еще более неприятным может оказаться профессиональный интерес аристократа к его внезапным успехам. Потому что оба этих события гарантируют 'химику' смерть — в первом случае его убьет мастерство, во втором — гнев и ярость благородного рода. Но шанс на все это настолько незначителен, что...

Разумеется, такая химия строго запрещена. Разумеется, на нее все равно есть спрос. А значит, она страшно дорога и приносит огромную прибыль — достаточную, чтобы Кочетов регулярно выкупал экспонаты Sotheby's для своей коллекции.

Сегодня днем груз с полугодовым запасом химии пошел ко дну. Перевозчик развел руками и посоветовал покупать страховку.

' — Досадно, — родилась мысль у человека-камня, замершего в душевой под холодными струями контрастного душа'.

Еще более досадно, что химия уже была распределена по постоянным покупателям, за нее получены средства, а цех не сможет выдать новую партию раньше, чем через три месяца.

С точки зрения постороннего, не случилось ничего фатального — ведь деньги можно вернуть обратно, внимание властей к грузу не привлечено, канал перевозки не вскрыт, а клиенты никуда не денутся. Все верно, за исключением последнего пункта. Клиенты не примут оплату назад. Клиентов не интересуют причины и чужие сложности. Они захотят свою силу — в синеватых таблетках, в блистерах без надписей. И действовать будут, думая мускулами и рангом. Они поведут себя так не потому, что тупые или недалекие — их будет двигать страх, лишающий разума. Ведь пропуск дозы — гарантированное падение вниз. Целая толпа разъяренных, пока еще, 'ветеранов', 'учителей' и 'мастеров'.

Значит, придется обеспечить производство за месяц. Такое возможно — достаточно закидать 'узкие места' техпроцесса деньгами, избыточно дублируя высокотехнологичное оборудование. Дорогие и запрещенные реактивы, запас которых так же пополняется с солидными интервалами, тоже реально раздобыть и протащить через таможню, оплатив золотом по весу. 'Варщики' не откажутся на трудовой подвиг, если поманить пухлой пачкой резанной бумаги... Все решаемо.

Остается один вопрос — кто за все это будет платить? За потерянную партию, за оборудование, за накладные расходы, за реагенты, за работу, за недостачу прибыли, наконец? Олег Степанович обратился с этим вопросом к своим покровителям.

Там, за зеркальными окнами офиса-башни крупной газовой компании, его уверили, что он не зря все это время платил двадцать процентов от дохода. На этом беседа через электронный терминал с невидимым собеседником завершилась, и управляющий вежливо вывел его из кабинета. Быть может, действительно не зря. Но мутное ощущение бессмысленности встречи не покидало его с той самой минуты.

Постояв под водой еще пару минут, Кочетов решил дать покровителям еще неделю. А дальше он решит свою проблему сам, как делал все эти годы. Раз перевозчик взял груз, но не захотел отдавать его в конце маршрута — то отвечать ему. Олег Степанович знал, как убедить его в правильности данной мысли — достаточно выбрать правильный аргумент. И самым правильным в этом качестве будет единственный наследник Зубова, в целом виде или, если его отец упрется, по частям. Аристократа Кочетов не боялся — драгоценная химия производилась еще и для двух десятков собственных бойцов.

Из здания Кочетов выходил с готовым решением. Привычно подхватив за талии шагнувших к нему прекрасных девушек — шедевров от природы, одетых в шедевры модельеров и ювелиров, он загрузился в шедевр немецкого автопрома и отдал приказ водителю-профессионалу двигаться в особняк, признанный шедевром архитектуры средних веков. Как уже говорилось, Кочетов любил совершенство. Увы, его планы не всегда могли тому соответствовать.

Глава 4.

Звенели в ушах слова из сочинения, рисуя картину золотой осени, самого его цвета, с еще не облетевшей листвой, теплыми деньками и синим небом над головой. Во всяком случае, вид на школьном дворе полностью соответствовал. Разве что крупное тело одноклассника, пытающегося укрыться среди веток высокого дуба, не особо вписывалось в общую картину. Но это дело временное — большая перемена скоро кончится.

— Ян.

Ветки тревожно ворохнулись, скрывая испуганный взгляд. Крона заскрипела, обозначая новую попытку забраться повыше, а лента срывавшихся на землю желто-красных листьев указала маршрут нового восхождения, уже третьего за десять минут.

— Ян, — выждав еще пару минут, с любопытством произнес я.